Татьяна Фадеева - Преступления в психиатрии Страница 5

Для исламских экстремистов характерной чертой является то, что большая часть из них — горожане в первом поколении. Типичным может быть назван член группы, который родился и вырос в провинции, а затем переехал в крупный город, как правило, в связи с поступлением в университет, где и пополнил ряды экстремистской организации. Согласно данным С. Ибрагима, ведущего специалиста в области исследования проблемы исламского экстремизма, 21 из 34, а это 62 %, опрошенных им членов «ат-Такфир ва-ль-хиджра» и «Муназзамат ат-тахрир аль-исламий» имели примерно такую биографию. Видимо, существенную роль в переходе человека на позиции экстремизма играет конфликт между ценностями и стереотипами, заложенными в детстве, с одной стороны, и космополитизмом и атмосферой вседозволенности, характерной для больших городов, — с другой.

Обозначенная модель (юность в провинции — переселение в большой город — обращение к исламизму) характерна не только для современности. Ее можно обнаружить, например, обратившись к биографии X. аль-Банны. Родился он в Махмудийе — маленьком провинциальном городке, где и получил начальное образование. Достигнув семнадцатилетнего возраста, поступил в каирский «дар аль-улюм» — высшее педагогическое учебное заведение. Вот что пишет в своей статье Т. П. Милославская: «Четыре года, проведенные X. аль-Банной в Каире, оставили в нем впечатление „развала исламских устоев, грубой агрессии западных идей и традиций“. В своих воспоминаниях аль-Банна пишет, что именно в этот период он начал представлять себе форму деятельности, которая „будет направлена на спасение исламского общества, и свою роль в ней“.

Тот факт, что горожане в первом поколении особенно податливы влиянию идеологии исламского экстремизма, подтверждается также и тем, что в Большом Каире „аль-Джихад“ развила наиболее активную деятельность в следующих районах: Матарийя, Зейтун, Род аль-Фраг и ас-Сахель. Именно эти районы приняли большинство недавно мигрировавших из провинции. В то же время в районах Мыср аль-Кадим и Сейида Зейнаб, где жили в основном коренные корейцы, исламский экстремизм популярностью не пользовался.

Экстремистские группы занимались активной вербовкой в бедных кварталах городов, например в Гизе Болак ад-Дакрур, пригороде Каира, отличавшемся плохими жилищными условиями, а также перенаселенностью, которая была вызвана непрерывным притоком переселенцев из провинции. Район Каира Род аль-Фараг, где „аль-Джихад“ пользовалась особенно сильным влиянием, выделялся предельной перенаселенностью — плотность населения составляла в нем 135 тысяч человек на 1 кв. км. Для сравнения: средняя плотность населения в Каире, известном как один из наиболее густонаселенных городов мира, — 26 тысяч человек на 1 кв. км, а в Москве — менее тысячи человек на 1 кв. км.

Влияние „аль-Джихад“ также распространялось на район аль-Харам, расположенный около пирамид, где особенно интенсивно проявились многочисленные социальные контрасты, где такие признаки вестернизации, как ночные клубы и роскошные отели, особенно бросались в глаза.

Третий параметр — социальное происхождение — в сочетании с четвертым — профессией — имеет определяющее значение для установления классовой принадлежности членов исламских экстремистских группировок. Все западные исследователи данной проблемы относят их к „Lower middle class“, т. е. к классу мелкой буржуазии и наиболее бедной части Средних городских слоев. Детальный анализ, проверенный С. Ибрагимом, в основу которого легли данные о 34 членах „ат-Такфир ва-ль-хиджра“ и „Муназзамат ат-тахрир аль-исламий“, находящихся в тюремном заключении; показал, что у 21 человека, что составляет 61,8 %, отцы находились на государственной службе, как правило, в среднем звене административного аппарата. Отцы четверых человек (11,8 %) происходили из семей крестьян, владевших от 6 до 11 федданов земли, и у двоих (5,9 %) отцы были рабочими. При этом отцы семерых (20,6 %) имели высшее образование, девятнадцати (55,9 %) — среднее, пятерых (14,7 %) — начальное или неполное среднее образование и трое (8,8 %) были неграмотны.

По четвертому параметру — профессии и роду занятий — данные следующие.

В основе своей (40–50 %) исламские экстремисты — это студенты. Необходимо отметить, что две трети студентов, специализация которых известна, получали образование на технических, медицинских и фармацевтических факультетах, которые в Египте занимают ведущие места по уровню престижности и сложности поступления. Это лишний раз подтверждает тот факт, что под влияние исламского экстремизма склонны подпадать не неудачники либо недоумки, а люди одаренные, достигшие в жизни определенных высот. „Большинство из участников наших исследований, — пишет С. Ибрагим, — вполне могли бы считаться идеальными, образцовыми молодыми людьми. Если их и нельзя было назвать типичными, то только по той причине, что в своем поколении они стояли определенно выше среднего уровня.“

Второе место по численности занимают, инженеры и так называемые представители свободных профессий — врачи, фармацевты, преподаватели. В процентном отношении их численность составляет 15–20 % от общего состава экстремистских групп. Характерно, что все лица этой категории имеют высшее образование. И, наконец, остальную часть экстремистов составляют рабочие и ремесленники, военнослужащие и полицейские, а также государственные служащие и мелкие торговцы. Среди экстремистов отсутствуют предприниматели и практически нет крестьян.

Нельзя не обратить внимание на крайнюю немногочисленность людей с гуманитарным образованием. Об этом свидетельствует как непопулярность экстремистской идеологии на гуманитарных факультетах вузов, так и полное отсутствие в рядах экстремистских групп журналистов, экономистов, адвокатов, представителей мира искусства. Показательно также и отсутствие в их рядах улемов, да и в целом, людей с богословским образованием. Эти данные указывают на то, что, несмотря на высокий образовательный уровень членов исламских экстремистских групп (70–80 % имеют высшее и незаконченное высшее образование), они, вероятнее всего, довольно посредственно разбираются в социологии, экономике, политике и философии, а потому неспособны адекватно оценивать общественные процессы в арабских странах.

Экстремизм притягивает людей с конкретным (противовес абстрактному), односторонним мышлением, полагающих, что чрезвычайно сложные проблемы могут найти крайне простое и единственное решение. Студент или молодой специалист с техническим или медицинским образованием, горожанин в первом поколении из семьи государственного служащего — вот типичный портрет рядового исламского экстремиста.

Вопрос о классовой сущности и социально-классовой базе исламизма рассматривается практически во всех исследованиях, посвященных этой идеологии. Большинство исследователей сходятся на том, что фундаментализм „отражает интересы всевозможных групп мелкой буржуазии — от демократических и радикальных до консервативных“, а также привлекает внимание части маргинальных и средних городских слоев. Специфика этих классов и слоев общества заключается в том, что они, фактически уже оторвавшись от традиционных, докапиталистических форм общественного производства, не включились, либо включились не полностью, в капиталистическую систему отношений. Они словно бы оказались в промежуточном пространстве между докапиталистическими классами и слоями, разрушаемыми процессом модернизации (их в исламе представляет традиционализм), и новыми, связанными с капиталистическим способом производства классами, чьи интересы отражает модернизм. Таким образом, слои и классы, которые составляют основу фундаментализма, не могут ни полностью отвергнуть, ни принять модернизацию. Им лишь остается каким-то образом модифицировать ее, облечь в знакомые формы и попытаться как-то контролировать. По причине такого неопределенного состояния, как пишет Б. К. Капустин, им „в целом остается чужда научная идеология, а в их собственном сознании находят отклик утопические доктрины, критика которых в действительности сочетается с идеализацией легендарного прошлого и попытками решения их проблем на основе коммунальной солидарности, эгалитаризма, клиентельных отношений, где само государство выступает в качестве патрона“.

Основываясь на том, что экстремизм является разновидностью фундаментализма, можно предположить, что опирается он на те же слои населения или на их часть. Сложность проблемы определения социальноклассовой базы экстремизма заключается в том, что это движение не является массовым. Пока его последователям не удалось вовлечь в экстремистское движение сколь-нибудь существенную часть населения страны — и в Египте, и в Саудовской Аравии попытки экстремистских активистов поднять массовое восстание оказались безуспешными.