Иосиф-Эдуард Вессели - О распознавании и собирании гравюр. Пособие для любителей Страница 16

Неуверенность в прочности химически созданных листов также должна быть принята здесь во внимание. Мы видели фотографии, которые через 10 лет стали неузнаваемыми. На это возражают, что в настоящее время фотография пошла вперед и лучше упрочивает свои произведения. Но что из этого следует? Что фотографии уже не так скоро выцветают! Но как долго? Это пока остается вопросом открытым – сомнение законно! Листы Дюрера, снятые с печатного станка 360 лет тому назад, блестят и ныне их первобытной свежестью, словно они только сегодня вышли из мастерской художника! Конечно, при достаточном попечении о листах и старая бумага много способствует к сохранению их еще в течение тысячи и более лет. Но бумага для фотографий, не лучшая из жалких сортов нашей машинной бумаги, должна, кроме того, пройти еще массу химических жидкостей, вряд ли придающих ей большую крепость. Даже в печатных фотографических листах я уже замечал, что албуминий местами отскакивает и, естественно, уносит с собой самое изображение.

Нельзя, конечно, отрицать и того, что фотография имеет и свою полезную сторону. Не говоря уже о промышленности, фотографические снимки с картин и рисунков знаменитых художников сделались необходимыми и для исследователей искусства. Правда, фотография дает только свет и тени, а не колорит картины, как гравюра, но она может изменять гармонию красок, чего, в свою очередь, не дает гравюра. Известно, что различные краски не одинаково отражаются в фотографическом аппарате. В фотографии обыкновенно теряется также ясная прозрачность теней. Исследователь не только не может изучать по фотографиям с картин колорита, но даже гармонию его; он должен довольствоваться передачей предмета и его контуров.

Особенное значение имеют фотографии с рисунков, преимущественно для публичных музеев, ибо таким способом можно сравнивать оригиналы известного художника с фотографическими снимками с других несомненных рисунков того же автора, находящихся в других публичных собраниях, что прежде почти не было возможно.

Если исследователь в настоящее время и не может вполне обойтись без фотографии, то стремления любителя все-таки будут направлены к приобретению и собиранию оригинальных гравюр.

Раздел II

О бумаге и о бумажных водяных знаках

1. История бумаги

Знаток искусства не должен также оставить без внимания материал, на котором сняты оттиски с доски. Как мы увидим в следующей главе, это соображение в особенности важно в тех случаях, когда нужно определить старшинство оттисков или время отпечатывания листа.

Краткий очерк истории бумаги здесь не будет излишним, дабы и в этом отношении дать исследователю указания для дальнейшего изучения.

Уже в Ветхом Завете встречаются выражения, приводящие к заключению об употреблении известного материала для письма, рода бумаги. В Vulgata (латинск. перевод Библии) часто повторяется выражение: «Scriptum est in volumnie» (например, Второзак. 28, 58, 29, 20, 27, 31, 24. Ис. 8, 31 и часто еще в позднейших книгах). Быть может, евреи узнали употребление бумаги от египтян, приготовлявших ее из лыка (papyrus). Она была очень дорога по причине трудности ее фабрикации. У египтян приготовлению бумаги научились также греки и римляне. Позднее оставили лыко и изобрели пергамент, употребляя для него кожу от ягнят. Более тонкий сорт пергамента, называемый Velin, делался из телячьих шкурок и употреблялся только для дорогих сочинений.

Китайцы и японцы уже в самые древние времена имели бумагу из шелка и хлопчатой бумаги; в Японии она употреблялась даже на платье. Бумага эта не была пригодна для печатания. У китайцев научились делать ее аравитяне. Иосиф Амру улучшил ее, сделав пригодной для письма. В XI столетии арабы перенесли ее в Европу, сперва в Испанию, после через Сицилию в Италию, но уже около 800 года она известна была под именем греческого пергамента. Этот сорт бумаги успешно работался в Европе, особенно в тех странах, где хорошо созревал хлопчатый куст. Называлась она ксилиной (Xylina), бомбичиной (Bombycina), котонеей (Cottonea) или серикой (Serica). Бумага эта была еще очень несовершенна, толста, без жилок, потому что приготовлялась не на проволочной форме. В XIII веке для фабрикации бумаги стали уже употреблять шерстяное тряпье (от старого платья).

В Северной Европе, где было много холста, во время фабрикации бумаги попадалось, по всей вероятности, много гнилого полотна, ибо до нас дошло много бумаги, которую знатоки не решаются признать ни за чисто хлопчатобумажную, ни за бумагу из чистого холщового тряпья. Вскоре убедились, что бумага, сфабрикованная из чисто льняных волокон, лучше хлопчатобумажной, и вследствие этого для фабрикации ее стали употреблять холщовое тряпье.

Этот последний сорт бумаги, вероятно, первый вошел в употребление в Германии, так как здесь холст имелся в большем изобилии, чем хлопчатая бумага. Время этого перехода с точностью нельзя определить. Мы имеем немецкие документы 1308 года, писанные уже на бумаге из тряпья. То же самое и почти в ту же эпоху было во Франции, в Богемии до 1340 года, в Голландии в 1322-м, в Англии в 1342 -м, а в Италии только в 1367 году.

Бумага из холщовой тряпки XV столетия производилась таким образом, что гниющую белую массу разливали в малых форматах на большие проволочные формы. Эта бумага, предназначалась ли она для книг, письма или гравюр, всегда была клееная, ибо книги и гравюры часто раскрашивались красками, что было бы невозможно на бумаге неклееной.

Различие между хлопчатобумажной и холщовой бумагой узнать легко: первая шерстиста, мягка, неклеена (пропускная или промокательная бумага), несмотря на ее толщину, она не крепка, масса ее волокниста и без сердцевины; вторая, напротив, толста, прозрачна, сурова, на ней видны полоски проволочных форм, и она имеет водяные знаки.

Только в XVI столетии в первый раз стали употреблять для печатания книг неклееную бумагу (типографскую), и этим достигнуто было уменьшение цен на книги.

Бумага, употреблявшаяся граверами в конце XV и в начале XVI столетия для отпечатания их досок, обнаруживает уже высокую степень совершенства; иные сорта ее, в отношении красоты и ценности, имеют решительное преимущество перед лучшей нашей машинной бумагой. Самая крепкая английская картонная бумага, ныне употребляемая для лучших гравюр, легко ломается; такой лист в роаль-формате нельзя достаточно бережно держать. Никакой перелом не поправим. Напротив, старые сорта бумаги часто ломались и сдавливались, и такие переломы все-таки исчезали бесследно, после того как бумагу размягчали и клали под пресс. Кроме того, старая бумага не была так подвержена плесени (Stockflecken, пятна от сырости), как губкообразная новая.

Гравюры Дюрера на дереве и меди дошли до нашего времени в таком прекрасном виде только потому, что для отпечатания их употреблена была самая лучшая и крепкая бумага. И голландская бумага, в особенности XVII столетия, пользуется хорошо заслуженной известностью. Листы, выдающиеся их художественностью, отпечатывались на настоящей японской бумаге. Когда Япония, вследствие ее недружелюбия, заперта была для прочих европейцев, одни голландцы во все это продолжительное время обладали там факторией, вследствие чего они и получили возможность посылать в свою метрополию настоящую японскую бумагу. Эта последняя имеет гладкую поверхность, мягкий, теплый колорит; она крепка и похожа на пергамент, но для печатания лучше последнего. Рембрандт в особенности лучшие свои офорты отпечатывал на японской бумаге, и такие оттиски, уже ради этого обстоятельства, оплачиваются очень дорого. Новая японская бумага уже не так хороша, как старая.

Так как добротность бумаги несомненно влияет на красоту оттиска, то исследователь и собиратель не могут оставить этот фактор без внимания. При определении старшинства инкунабул также решает бумага: хлопчатобумажная ли она или из холщового тряпья? Этому обстоятельству стали придавать большое значение в особенности в новейшее время, вследствие чего в исследованиях о гравюрах и рисунках постоянно обращают внимание на бумагу, являющуюся носительницей художественного произведения.

2. О водяных бумажных знаках (Wasserzeichen, Filigranes)

Знаки от проволочных форм прежде всего встречаются на бумаге из тряпья, хотя расстояние между этими знаками в разных фабриках были различные. Кроме того, каждый лист был снабжен еще особым водяным знаком. По два знака на одном листе встречаются на листах позднейшего времени. Знаки эти различны и состоят в изображении какого-нибудь предмета, как, например, бычачьей головы, креста, готической буквы , накрест положенных ключей, различных животных, цветов и т. п.

Эти знаки объясняли так, будто они представляют старинные клейма и обозначают или фабрику, на которой бумага приготовлена, или фабриканта ее. Так, например, бычачью голову с крестом, находящиеся на документе епископа Генриха фон Вахгольда в Камине от 1315 года, объясняли таким образом, что бычачья голова представляет собой семейный герб Вахгольда, а крест – знак епископский, и что бумага эта приготовлена в епархиальном участке названного епископа. Но этому противоречит то, что тот же самый водяной знак мы находим на бумаге других стран. Вообще, можно убедиться в том, что бумага разных государств и времен имеет одинаковые или похожие водяные знаки.