Игорь Гетманский - Азбука литературного творчества, или От пробы пера до мастера Cлова Страница 32

Житель портового города Североморск, хороший мужик и инженер Николай Ващягин по пути с работы домой встречает внезапно обнищавшего охотника…

Но стоп. Здесь сразу надо отметить, что Головачёв пишет по принципу "скоро дело делается, да не скоро сказка сказывается". С первых абзацев он подробно вводит нас в курс дел Ващягина: где учился, сколько получает, в каких отношениях с тестем, какие родственники пришли к нему на день рождения, что подарила Ващягину на день рождения жена (оказывается, "лосьон после бритья"). Всё это не имеет никакого отношения к дальнейшему повествованию, как, впрочем, и к лейтмотиву произведения, но, кажется, такова манера Головачёва: пока автор "не разберётся" и как следует "не пристроит" главного героя — дальше ни ногой…

Ну так вот. Встречает Ващягин охотника, и тот продаёт ему необычный пистолет, ни на какой другой не похожий. И называет место, где такого оружия лежит много. Оказывается, что пистолет — мощный излучатель, нечто вроде бластера, которого, как известно, в нашем мире быть не должно. Ващягин и его друг Савельев направляются к тому месту, которое назвал охотник, и в полузатопленном в море диковинном сооружении находят целый арсенал не менее диковинных ружей и пистолетов. Вооружаются и возвращаются домой. На следующий день Ващягин с ужасом узнает о том, что давешний охотник убит. А потом замечает за собой слежку. Он бежит к Савельеву. Неизвестные преследователи устремляются за ним. Савельев и Ващягин прыгают в машину и — в тайгу. За ними — погоня. Силы героев и преследователей неравны, положение безвыходно. И вдруг неведомое существо в "бликующем комбинезоне" и с "узкими длинными, фиолетовыми, светящимися глазами" приходит им на помощь. Как — можно догадаться: уничтожает преследователей страшными разрядами. Оно отбирает у наших героев оружие и поясняет: "Мы из… скажем, из службы безопасности… И успели вовремя… Мы люди, но из другой реальности Земли. К сожалению, наш мир тоже пока не совершенен и не свободен от негативных процессов типа агрессивных разделений, терроризма и бандитизма. Одна из таких групп захватила унбах…" Ясно, что унбах — это тот самый склад с оружием. А бандиты — те, кто гнались за невольными похитителями их собственности Ващягиным и Савельевым…

Вот, собственно, и всё. О чём этот рассказ? О том, что есть другие реальности, в которых живут незнакомые нам существа с диковинным оружием. И что они озабочены массой проблем криминального свойства.

Но ведь "идея" существования иных реальностей буквально истоптана поколениями фантастов! Теперь она не может быть лейтмотивом никакого рассказа! Сегодня она присутствует в бесчисленном количестве фантастических произведений, но никогда не ставится в них во главу угла. Она — лишь повод, почва и фон для раскрытия оригинальности сюжетных замыслов иного свойства. Я уж не говорю о том, что уфологи уже давно прожужжали все уши цивилизованному мировому сообществу о существах в "бликующих" комбинезонах и с "фиолетовыми глазами"! Если уж фантаст Головачёв показал пришельцев из другого мира в таком "общеупотребительном" виде, — с другой стороны, что нового придумаешь в том сюжетном цугцванге, в который сам себя загнал автор! — то хотя бы вложил в их уста что-нибудь оригинальное. Но нет. "Мы есмь" — вот что узнает от пришельцев читатель. И ещё, пожалуй, уже сам может догадаться о тупости криминалитета иной реальности: кто ж в незнакомом мире оставляет своё оружие — тем более краденное — без присмотра!

"Зато в рассказе много стрельбы и погоня, — скажет нам какой-нибудь не дюже требовательный подросток. — И зато его интересно читать в начале и в середине". А в конце? Ну что в конце! Головачёв, видимо, почувствовал неладное как раз к финалу создания рассказа и в последних строках попытался сделать некий сюжетный трюк (о котором в пересказе я счёл возможным умолчать), превращая спасителя из иной реальности в равнодушного к жизням землян подлеца и трансформируя приключение в трагедию. Наверно, это и был ultima ratio — последний, решительный довод автора в защиту достоинства произведения. Но и это не спасло рассказ от провала.

Ординарность замысла не спасает ничто. Если только тихий возглас: "Надо же! Слесарь, а рисует! Нашли пистолет, а он из другой реальности!"

Если творчество автора-фантаста можно назвать полётом на крыльях фантазии, то Головачёв в "Ultima ratio" даже и не пытался взлететь. Но чтобы столь уверенно себя вести, надо, наверно, иметь такие же тиражи собственных книг, как у Головачёва. Другие фантасты, как правило, летать желают и делают попытки, успешные и успешные не очень. "Не очень" приводит к бреющему полёту с куцыми рывками вверх. И в этом случае дама по имени Фантастика приобретает одну неприятную особенность поведения — она вдруг начинает оригинальничать.

Претензия на оригинальность — вот та вторая вещь, которую ей нельзя простить.

Сергей Лукьяненко, если судить по объёму тиражей, является человеком номер два после Василия Головачёва в современной российской фантастике. Он ненамного отстал от лидера — общий тираж его книг приближается к семи миллионам экземпляров (это по подсчётам того же Головачёва, которые, похоже, близки к истине). В принципе, Лукьяненко тоже мог бы попробовать не расправлять крылья — хватит, полетали! — но пребывание на земле не есть его творческое кредо. Как писатель он более подвижен и гибок, нежели самый издаваемый фантаст. Более разносторонен, романтичен, осмелюсь сказать, добр и, кажется, постоянно находится в поиске. Пишет и звёздную фантастику, и фэнтези, и мистику (если, не стремясь к строгой классификации, отнести к мистике его известный роман "Ночной дозор"). Насколько успешно ему всё это удаётся делать — опять же судить не мне, всё уже сказано поклонниками его таланта, раскупающими книги любимого автора миллионами экземпляров.

Но вот — рассказ Лукьяненко "Переговорщики". Написан совсем недавно. По-моему, впервые он появился в журнале "Если" в декабре прошлого года. О чём в рассказе речь?

Земляне только-только выходят на просторы Космоса, открыв некие пространственные гиперпереходы и построив первый звездолёт. И в первом же космическом путешествии экипаж звездолёта вступает в контакт с экипажем корабля могущественной цивилизации, которая является представителем союза других не менее могущественных обитателей Галактики. Союз — незлобив и не хочет "разборок" и войн с Землей. Но и побаивается включать землян в число друзей, пока не выяснит, кто есть "ху". Чтобы расставить точки над "i", первый пилот звездолёта землян, Давид, ведёт переговоры с первым пилотом корабля Чужих. Тот представляет собой отвратительную, хотя разумную и до поры безобидную, тварь — осьминога с бочкообразным телом, раскрашенного во все цвета радуги. Для Давида, впрочем, как и для всех землян, доказать свою "хорошесть" — вопрос жизни и смерти. Но осьминог начинает очередной тур переговоров с того, что утверждает: земляне — слишком контактны и психологически комфортны для контрагента, чтобы быть правдивыми. Давид горячо доказывает свою искренность, но не может объяснить, почему же люди такие ловкие в общении. В этом — камень преткновения переговоров. Оба "переговорщика" устают и задумываются. И тут Давид говорит (передаю не дословно):

"Эх, бросить бы всё, и на рыбалку или на футбол…"

"Ага! — откликается осьминог. — С женой!"

"Не, — говорит Давид, — моя со мной не пойдёт, у нас не принято…"

"Как так?! — изумляется тварь о двенадцати ногах. — А наши с нами везде ходят!"

И тут-то и выясняется, что жены Чужих-самцов отличаются от последних только физиологически, а психологически полностью им идентичны. А земляне-мужчины и земляне-женщины разнятся не только телом, но и, так сказать, душой. И всё-таки худо-бедно сосуществуют. Отсюда и наша контактность, и психологическая гибкость…

Недоразумение разъясняется, переговоры проходят успешно. Хэппи-энд.

Ну что сказать? Давайте помолчим и хорошенько подумаем. На анекдот не тянет. А может, всё-таки на рассказ, пусть даже и юмористический? Для этого всё слишком, да простит меня автор, нелепо. Мне кажется, Лукьяненко и сам не выяснил для себя, что хотел создать, когда садился за "Переговорщики". Возможно, что он писал рассказ всего один вечер — опус совсем небольшой, несколько страниц, — и если это так, то кажется, что в этот вечер автор был настроен игриво, хотел позабавить читателя. Но в то же время не удержался от соблазна придать произведению драматический пафос. И не добился ни того, ни другого.

С первых же строк он понижает голос до таинственной хрипотцы: "Планет у этой звезды не было. Ни одной…" И тут же переносит нас в кабину пилота Давида, а там молодой негр готовит "переговорщика" к контакту: раскрашивает ему гениталии в белый цвет. (Это требование тварей — прийти на переговоры голым и в ритуальной окраске, принятой у расы осьминогов.) При этом присутствует женщина, экзопсихолог корабля, и внимательно наблюдает за процессом. Давид кривится и вскрикивает: "Я старый волосатый мужик с отвислым брюхом и кривыми ногами!" А экзопсихолог отвечает ему — в том духе, что, мол, если надо, то и она не прочь погулять неглиже и разукраситься должным образом…