Сергей Кучеренко - Рыбы у себя дома Страница 2

В иных местах реку стискивают каменные «щеки», и она меж ними бушует, ревет и рыдает, захлебываясь собственной пеной и яростью, а освободившись из этих теснин, успокоительно вздыхает и всхлипывает.

Наиболее узка долина в районе устья Амазара, где Амур, с трудом прорываясь через могучий гранитный барьер, мчится в скалистом русле по дну ущелья, а по обе стороны — высокие и крутые склоны. Здесь гул и грохот столь сильный, что трудно разговаривать.

Глядя на этот опасный поток воды, думаешь: «Теперь-то что, а каково было сплавляться на тяжелых, неповоротливых, почти неуправляемых плотах первым русским переселенцам в прошлом веке?»

Горной реке — горный ихтиологический комплекс. Не надо изучать специальную литературу, а достаточно быть хорошим рыболовом, чтобы знать: здесь можно половить хариуса, ленка, сига, тайменя или налима. Подскажем, что живут эти рыбы в «прокормистых» вотчинах гольянов и пескарей, большинство видов которых благоденствует лишь в чистой холодной воде. В прогреваемых тихих заливах, протоках и забоках нас не поразят приспособленцы — привычные к разным условиям жизни карась, щука и сом. Рыбы вроде бы и обыкновенные, широко известные, но все, исключая карася, с особинкой: есть у них свои «амурские» отличия. Выходит, те — да не те.

В этом быстро убедились и первые ученые, взявшиеся за изучение рыб гигантской реки. Одним из них был Б. И. Дыбовский. Его вряд ли могли удивить видовые особенности амурского сома, известного еще Линнею, или амурской щуки, которую предстояло «окрестить» самому Дыбовскому, — зоологу к такому разнообразию не привыкать. Но вот диковинные косатка-плеть, пескарь-лень, владиславия… И чем дальше вниз по Амуру — тем больше ему попадалось новых для науки видов и даже родов рыб.

Быстро мелькает таежная земля по обеим сторонам. Как будто только что отплыли, и солнце еще то и дело ныряет за высокие правые берега, но уже далеко позади светлоструйное устье почти 300-километрового Амазара, вместе с чистой ледяной водой принесшего Амуру запах хариуса и таежных гор. А устье этого притока — уже на 44-ом километре нашего быстротечного маршрута… Через полчаса — река Урка, по которой когда-то спустился на Амур Хабаров со своим отрядом землепроходцев… А там — Смутная, Уруша.

К одноразмерному с Амазаром Ольдою мы подошли около полудня. Остановились, передохнули, поразмялись. Подзаправили себя и мотор — и снова в путь. И опять лодка стремительно скачет по горному Амуру из плотно состыкованных перекатов и плесов, стиснутых сопками справа и слева. Но эти горы все чаще раздвигаются, высокие берега от реки отдаляются, освобождая место для сел и сельскохозяйственных угодий, все больше от главного русла рукавами отсоединяются протоки, образуя острова. И вот уже лесисто-луговая пойма реки кое-где приличной ширины.

Мы в самых высоких широтах амурского русла — 53 «с хвостиком» градуса Северного полушария. Параллель Командоров и Алеутских островов. Почти 1,5 тысячи километров по прямой до Охотского моря. И потому здесь, рядом со Сковородином, еще чувствуется холодное дыхание Сибири. Но все заметнее склоняется Амур к югу. По берегам то и дело к примелькавшимся лиственницам, соснам и березам подсоединяются дубки, ясени и даже липы… За большой деревней Джалиндой — горы нашего берега отдаляются, сглаживаются, перерождаются в плато, с них доносится теплый, пропитанный запахами хвои, листьев и луговых трав очень свежий воздух.

Долина здесь расширилась до нескольких километров, река заметно стихает, ее русло то и дело выписывает замысловатые большие и малые кренделя. На Черпельских и Кайкуканском кривунах Амур течет сначала полуоборотом в одну сторону, затем очерчивает чуть ли не полный круг в другую… Солнце вот только что било в лоб, теперь же оно за кормой, а через несколько минут его «заворачивает» дальше, дальше… И уже греет оно левое плечо, хотя еще не остыло правое… Где-то впереди будет знаменитый Корсаковский кривун с двумя почти слипшимися огромными петлями.

Здесь много примечательного. Вот, например, громадными башнями средневекового замка надвинулись высокие скалы «Два брата», размером почти с гигантский буреинский «Собор», там берег высок, тверд и отвесен, а за ним — вроде бы гранитные орудийные редуты по плавному овалу безымянной горы…

Но интереснее то, что по «нашей теме». Мимо теперь проплывают не только галечные, но и песчано-галечные косы и даже песчаные. Песок еще сер или бур, крупнозернист, но завтра появится и желтый, мелкий — спутник уравновешенных — не горных и не заболоченных рек.

И заливов час от часу становится больше, они окружены рядами тальников. Там, в тихой, спокойной воде — свой, обособленный рыбий мирок. В этих заливах еще должны быть налимы и ленки, но есть и щуки, и сомы. Хариус может проплывать рядом с косаткой-скрипуном, что почти равнозначно северной ели, обвитой южной лианой. А на широкой (в иных местах — до 10 километров) пойме задымились, затуманились блюдца озерушек и полудуги стариц… Озерный гольян, вьюны и карась в них точно есть, должен уже показаться и ротан-головешка.

Первый 400-километровый пробег мы закончили недалеко от устья реки Ольги. Отаборились на полуострове с тихим заливом и высокой галечной косой. Поставили закидушки, забросили удочки, начали хлестать воду спиннингами. Интерес не только к рыбе вообще, а — какая она здесь? К последним закатным отблескам в нашем садке были ленок, пара щук, два губаря, красноперый жерех и дюжина карасей.

Ночью слушали Амур. Он как бы рассказывал нам о своих радостях и горестях, о прожитом и пережитом. На недалеком перекате в теснинах между скалами он бесновался, могуче гудел и ревел, разбрасывая вокруг гулкое эхо. А здесь, у табора, пологий берег ласкали спокойные, расслабленные волны. Мы пытались расшифровать голоса мощного неукротимого потока, смотрели в безмятежно черное звездное небо и загадывали: а что завтра?

Утром с закидушек сняли приличного сома и полуметрового налима. Синявки были, пескарь-губач Черского, чебак. Слазили на гору, полюбовались дивными пейзажами, позавтракали и — снова в путь.

К обеду следующего дня мы остановились на острове у местечка Кумара, на высоком взлобке рядом с широкой левобережной низкой поймой, иссеченной протоками и длинными старицами. Меня давно это место интересует: здесь через Амур проходит биогеографический рубеж между приамурско-маньчжурской фауной с юго-восточной стороны, охотско-камчатской и восточно-сибирской — с северо-западной. В прошлом веке сюда нет-нет да и забредали тигр, непальская куница харза, амурский лесной кот, маньчжурский заяц, фазан… До этого же места поднимаются и многие виды рыб китайского ихтиологического комплекса: белый амур, чернобрюшка, верхогляд, желтощек, сазан, толстолоб, китайский окунь ауха, амурский бычок, белый лещ… Да сей рубеж заметен и по растительности: на склонах появляется много дубов, в долине формируется широколиственная урема типично маньчжурского облика — с ясенем, ильмом, липами, амурским бархатом, мелколистным и маньчжурским кленами…

Если бы мы взобрались на высокий берег да внимательно осмотрелись, все равно не увидели бы такой четкости биогеографического рубежа, какую мне нередко приходилось наблюдать на стрелках некоторых водораздельных хребтов: посмотришь с высоты в одну сторону — суровая сибирская природа, обернешься в противоположную — богатые кедрово-широколиственные леса. В этой низине, а особенно по реке, рубежу ширина 100, а то и 200–300 километров.

Через час после Кумары мы достигли Корсаковского кривуна. Моторка вроде прямо к селу Корсакову подлетела, но неожиданно уперлась в скалу и на 120 градусов завернула вправо. Верно в книгах написано: чуть больше километра по прямой посуху к 30 — речным кривуном. Но и это не все: к пройденной петле вплотную примкнула соседняя, такая же, с еще более узким перешейком у старого села Буссе — всего 600 метров.

А далее Амур стремительно и прямолинейно помчался почти на юг, к Благовещенску, словно намереваясь обогнуть Зейско-Буреинскую равнину. Девятая сотня километров реке, а она все еще горная, все еще быстрая и узкая, и все еще глухо шуршит галькой русло да шумят перекаты, хотя заметно меньше их стало.

Лишь ниже устья Зеи Амур преображается: становится вдвое шире, гораздо многоводнее и спокойнее. При слиянии этих рек — длинная песчаная коса с множеством куликов, цапель, ворон и других птиц. Даже при беглом взгляде видно превосходство Зеи над Амуром в мощи. Завернув в нее и проплыв 15 километров против течения, удивляемся: приток, а в 2–3 раза шире реки, в которую впадает, и к тому же полноводнее: 16,5 процента годового стока Амуру дает эта река, в два с лишним раза больше, чем Шилка с Аргунью.

Справочники свидетельствуют: длина Зеи 1242 километра, площадь водосбора — 233 тысячи квадратных километров. По этим показателям Амур выше слияния превосходит Зею в два раза. Но Зея гораздо богаче водами, ибо собирает их с дождевых районов.