Александр Кушнир - 100 магнитоальбомов советского рока Страница 22

В завершение - информация из серии «В мире интересного». В самом конце 80-х Баюканский некоторое время занимался продюсированием певца Владимира Асмолова, но почему-то наотрез отказался сотрудничать с молодым исполнителем по фамилии Киркоров. «Ну куда ты с такой музыкой лезешь? - кипятился Михаил, общаясь с начинающей поп-звездой. - С этими записями ты не дойдешь даже до ближнего Подмосковья!»

Состояться многообещающему альянсу «артист-продюсер» было не суждено. Как и в случае с хранящимися за батареей «неправильными купюрами» Баюканский ошибся. Он явно недооценил перспективы певца и культурный уровень страны, жизнь в которой временно замерла в ожидании новых зрелищ и новых развлечений.

Глава XII. Press To Play

Если был бы я Тропилло, висеть бы мне на рее...

- Эта история не имеет прямого отношения к твоей книге, но с нее, наверное, все и началось...

Андрей Владимирович Тропилло разогревает чайник в своей видавшей виды резиденции на Пушкинской, 10. За окном неторопливо просыпается хмурое петербургское утро осени 1995 года. Робин Гуд советского рока пододвигает табуретку ближе к кухонному столу, достает блины с курагой и начинает свой рассказ.

- Я вырос на культуре бита. До Beatles я неплохо знал всякие Animals, Monkees и Shadows, у меня были сорокапятки Rolling Stones и первые пластинки Kinks. Я часто слушал эти диски и в какой-то момент начал осознавать, что мне в этой жизни чего-то не хватает. Внезапно я понял, что, создав маленькое нелегальное производство, можно попытаться самому печатать пластинки. Такой вот я ощутил внутренний заказ. Почему я должен лишать людей той музыки, которая сделала меня человеком?! Тогда мне казалось, что я не нуждаюсь ни в защите от правоохранительных органов, ни в получении чьих-либо разрешений - любезных или не любезных.

Дело было в 1975 году. Тропилло верил в себя и был настроен весьма серьезно. Реализацию своей рок-просветительской программы он начал с того, что купил в близлежащем хозяйственном магазине сульфаминовую кислоту для очистки чайников. С ее помощью он попытался переводить гидроокись никеля в сульфаминовый никель, необходимый при производстве матрицы. Эти занимательные опыты Андрей Владимирович проводил в подвале собственного дома, который был арендован у ЖЭКа якобы для нужд геофизической лаборатории Ленинградского университета, где Тропилло тогда работал.

- В подвале я поставил вакуумную камеру с диффузным ртутным насосом, предназначенную для катодного напыления серебра. Если бы меня поймали, когда я пер насос ночью, то пришлось бы нелегко. Очень сложно кому-нибудь объяснить, что я не собираюсь отравить целый микрорайон тринадцатью килограммами ртути, кипевшей внутри насоса. 

Теперь Тропилло были нужны гальванические ванны, вытачивание которых он заказал на одном из заводов. Расчеты с рабочими осуществлялись при помощи спирта.

- Производство спирта я освоил самостоятельно. Гидролизуя сахар, я научился получать суперкачественный спирт - никакая заводская водка рядом не стояла... Этого продукта я мог сделать ровно столько, сколько могли потребить рабочие. Таким образом, все работы по вытачиванию гальванических ванн осуществлялись для меня бесплатно.

Последним недостающим звеном в цепи «пластинки - Тропилло - пластинки» являлся пресс, необходимый для создания пресс-форм. Андрею крупно повезло. Именно в тот период, когда он решился на подобные безумства, начался «великий переезд» Ленинградского университета. Его родной физический факультет перевозил из корпуса в корпус массу оборудования, в том числе всевозможные лабораторные прессы. Глубокой ночью великий комбинатор, освещая дорогу карманным фонариком, пробрался на территорию физфака и отвинтил у одного из прессов насос.

- Я унес его домой под мышкой. Насос был небольшой, типа чемодана, но весил, зараза, килограмм сорок. Пресс без насоса никуда не годился и в течение двух месяцев простоял в университетском дворе без дела. Я выждал какое-то время, подъехал за ним на автопогрузчике и под покровом темноты перевез в подвал. Таким образом, я пресс вначале испортил, а потом украл.

Со страшным трудом несколько работяг начали опускать металлический агрегат вниз. Внезапно один из них оступился, пресс вывалился из рук и резким ударом срезал трубу центрального отопления, проходившую через подвал. Огромная, обмотанная стекловатой труба сломалась так легко, будто была сделана из бумаги. Дело было летом и только поэтому подвал «нехорошего дома» не залило. Трубу в срочном порядке пришлось заваривать...

- Вскоре я собрал все необходимое оборудование. Идея была простой и дерзкой одновременно. В вакуумной камере, работавшей под напряжением 2000 вольт, на пластинку напыляется слой серебра, который затем гальванически утолщается до стандартных размеров матрицы. Я добросовестно проделал весь цикл, но массовое призводство, слава Богу организовать не удалось. Иначе сидеть мне в тюрьме - это точно. А пресс до сих пор стоит в подвале и вытащить его оттуда не могут никакие службы. Опустить мы его опустили - а вытащить никак. Тяжелый, сволочь. Тонны две весит.

100 МАГНИТОАЛЬБОМОВ СОВЕТСКОГО РОКА:

1977

Юрий Морозов Свадьба кретинов (1977)

Конформист

Кретин

Не знаю, за что

Дай крылья мне, Бог

А мне и так конец

Свадьба кретинов

(Бродяга пес)

Сон

Черный пес

Один из редких концертов. Крайний справа - Юрий Морозов. Ленинград, 1977 г.

Недооценить место Морозова в магнитофонной культуре так же легко, как и переоценить. Мистик или мистификатор, проповедник-теоретик или несгибаемый борец за идею? Его давешние попытки создать заумно-туманную альтернативу пустоголовой советской эстраде 70-х кажутся сегодня чем-то алогичным, книжным. Мультиинструменталист-отшельник, смурной гений студийного подпольного рока, он оказался чуть ли не единственным из рок-динозавров семидесятых, выжившим как личность, как эдакий эталон первой волны русской рок-революции, большинство представителей которой разбросаны нынче по погостам и заграницам или застыли навечно в виде восковых фигур в Музее Рок-н-Ролльной Славы...

Морозов начинал на заре 70-х в составе группы «Босяки» из Орджоникидзе. Переехав в Ленинград, он после окончания технического вуза и службы в армии был принят звукоинженером в местный филиал фирмы «Мелодия». К этому моменту в домашних условиях им был записан магнитоальбом «Вишневый сад Джимми Хендрикса», отражавший традиции наркотического рока обоих берегов Атлантики конца шестидесятых. В те годы цитаты из рок-классики еще не набили в России оскомину, и тот факт, что композиция «Настанет день» фрагментарно напоминала «Happiness Is A Warm Gun» из репертуара Beatles и культовый блюз «Since I’ve Been Loving You» c третьего «Цеппелина», заставлял видеть в Морозове скорее пропагандиста великих образцов, нежели банального плагиатора.

Звучание дебютного опуса Морозова, записанного при помощи лампового микшера, амплитудного модулятора, кольцевого ревербератора и двух стереомагнитофонов «Юпитер 201» и «Айдас», напоминало своими звуковыми эффектами, мелодекламацией и сплошной нарезкой песен атмосферу ранних альбомов Фрэнка Заппы. Это был первый отечественный психоделический альбом, в котором, по воспоминаниям автора, «партии акустической гитары сплетались с ревом фисгармонии и со странным скрежетом то ли бензопилы, то ли соло-гитары, а изысканные мелодии погружались в шум спускаемой воды, всплывая затем в позывных Ватикана и после крика электрической вороны превращались в мантру, колокольные звоны и автоматные очереди».

Юрий Морозов в группе «Босяки», Орджоникидзе, начало 70-х.

Пристроившись на фирму «Мелодия», Морозов в 76-м году при первой же возможности обновил свои любительские записи и с помощью первоклассной государственной аппаратуры оформил их в виде полноценных магнитоальбомов. Только после подобной реставрации его ранние работы с некоторым опозданием наконец-то пошли в народ. Переписанные со старых пленок на «многоканалку», получившие дополнительные наложения всех степеней и замаскированные по саунду и балансу под диски, созданные в атмосфере танцплощадок и армейских казарм, эти альбомы стали фундаментом легенды о Морозове как о великом подпольном режиссере. В 80-м году его коллега Андрей Тропилло ставил своим ученикам из Дома юного техника пленки Морозова как образец студийной звукозаписи.