Александр Кушнир - 100 магнитоальбомов советского рока Страница 27

«Качество записи «Все братья - сестры» было устрашающим, - вспоминал впоследствии Майк. - Но это были хорошие времена».

1979

Воскресение (1979)

сторона A

Мои песни

Так бывает

Друзьям

Случилось что-то в городе моем

Снежная баба

сторона B

Я тоже был...

Я привык бродить один

Кто виноват

Звезды

В жизни, как в темной чаще

Евгений Маргулис и Алексей Романов.

Все участники «Воскресения» сходятся в мысли, что первоначальная идея альбома была откровенно коммерческой - «раскрутить ансамбль перед тем, как он вылезет на сцену». Инициатива исходила от покинувших «Машину времени» Кавагоэ и Маргулиса - записать вместе с бывшим музыкантом «Кузнецкого моста» и «Машины» Алексеем Романовым его песни, растиражировать их и таким образом «заявить о новой дееспособной группе».

Строго говоря, из московских рок-составов за пределами столицы к тому моменту была известна только «Машина времени». Поэтому разговоров и слухов в связи с появлением еще одной «текстовой» команды было предостаточно. Но вопреки опасениям «Воскресение» и близко не напоминало формулу «Романов плюс ритм-секция «Машины». Песни «Воскресения» отличались от песен Макаревича, как отличается реальная мечта от идеальной фантазии. Хотя композиции Романова и выглядели приземленней, конкретней и проще - это было крайне своевременное попадание в цель. И пусть звучали они местами наивно, но зато - очень душевно и стилистически разнообразно.

Действительно, дебютный альбом «Воскресения» вобрал в себя целый калейдоскоп всевозможных направлений: баллады («Я привык бродить один», «Я тоже был»), бит («Друзьям»), рок-н-ролл («Снежная баба»), ретро («Случилось что-то в городе моем»), соул («Звезды»), фанк («В жизни, как в темной чаще»). Местами на альбоме мелькали фрагменты прямых музыкальных цитат - к примеру, инструментальный проигрыш в композиции «Друзьям» без всяких комплексов «один в один» воспроизводил гитарный рифф Кейта Ричардса в «Rocks Off» из «Exile On Main Street».

...В мае-июне 79-го года трио Романов-Маргулис-Кавагоэ приступило к репетициям. Базы и аппаратуры у них не было, поэтому весь процесс происходил на квартирах - с одной акустической гитарой на троих. На листе бумаги в добрых традициях Архитектурного института Романов расчерчивал табличку, в квадратах которой напротив каждой из песен были прописаны припев, куплет, соло, ритмические сбивки, количество тактов. До «товарного» вида песни решено было довести непосредственно в студии, записав всю программу «без разбега».

«Со второго дубля очень сложно писать невыученные песни, - вспоминает Романов. - Начинаешь делать простейшие ошибки, причем чем дальше, тем хуже. В подобной ситуации лучше всего писать с наскока - конечно, возможны исполнительские недочеты, зато настроение и обаяние обязательно останутся».

Договорившись с Александром Кутиковым и одолжив у кабацких музыкантов недостающие звуковые эффекты (ленточный ревербератор, допотопный флэнжер и новомодный эффект Big Muff), группа в конце концов оказалась в той же учебной студии ГИТИСа, где годом раньше записывалась «Машина времени». Здесь же был обнаружен оставленный «Машиной» фирменный синтезатор Crumer, на котором Сергей Кавагоэ, вспомнив былые времена, записал в ряде композиций клавишные партии.

Буквально перед самой записью к группе присоединился Андрей Сапунов (ритм-гитара), а на место соло-гитариста был приглашен Алексей Макаревич, выступавший вместе с Романовым еще в составе «Кузнецкого моста». В середине 70-х эта группа имела некоторую популярность, благодаря наличию в репертуаре трех суперхитов, ставших впоследствии фирменным знаком раннего «Воскресения»: «Кто виноват», «Друзьям» и «Снежная баба».

...Сессии проходили во время июльских вступительных экзаменов, преимущественно ночью. Царившую в стенах студии атмосферу Маргулис охарактеризовал тремя словами: «кофе, девки, портвейн».

Незадолго до начала записи отец Романова вернулся из загранкомандировки на Кубу и привез оттуда целый мешок кофе. Запах бодрящего напитка действовал безотказно - в студию слетались стайки молоденьких абитуриенток ГИТИСа. В расположенном неподалеку ресторане «София» играл Леша «Вайт» Белов, и по ночам музыканты бегали туда за водкой. Иногда Романову с Маргулисом случалось играть в кабаке собственные номера - вырученные деньги немедленно отправлялись в общественную алкогольную копилку.

Подобная обстановка не могла не сказаться на настроении музыкантов. Грустные, зачастую пессимистичные песни о бесконечных житейских невзгодах звучали в миноре легко и свободно, а общая пасмурность органично разбавлялась налетом актуальной - «от Маргулиса» - негритянщины.

«Женька тогда был с усами и напоминал грузинского милиционера, - вспоминает Романов. - Он прочно завис на черной музыке и был убежденным «негром преклонных годов»: фанк, джаз-рок, Earth, Wind & Fire. Позже он смастерил себе безладовый бас и от зари до зари рубил на нем funky music».

Действительно, Маргулис одним из первых начал пропагандировать в Москве фанк. Он закончил элитную школу на «Аэропорте», в которой учились дети высокопоставленных шпионов, и поэтому никогда не испытывал недостатка в музыкальной информации. В дебютный альбом «Воскресения» вошло два его номера: соул с блюзовым оттенком «Звезды» и фанк «В жизни, как в темной чаще».

О том, как записывалась «В жизни, как в темной чаще», существует целая легенда, которая передается московскими музыкантами из поколения в поколение. Перед тем, как спеть эту песню, Маргулис «для настроения» напился водки и уснул. Спал он прямо в студии, прикрыв «Пентхаузом» усталое лицо. Когда через пару часов его разбудили, он со словами «Я видел тревожные сны» направился сонной походкой в сторону микрофона. Обозленный внеплановым пробуждением Евгений начал мочить отвязные вокальные импровизации - с неподражаемыми междометиями в финале. Угадав с настроением, Маргулис записал голос с первого раза, после чего послал всю группу «на х-й» и отправился в соседнюю комнату досыпать. (За год до описываемых событий в этой самой студии Маргулис записывал «Блюз о безусловном вреде пьянства», мелодия к которому была сочинена им же.).

Алексей Макаревич и Сергей Кавагоэ в учебной студии ГИТИСа, 1979 год.

На записи композиции «Звезды» на подмогу Маргулису был брошен обитавший поблизости Петр Подгородецкий. Он только что демобилизовался из армии и теперь проводил в студии круглые сутки, ведя образ жизни показательного московского плейбоя. Подгородецкий бегал по стенам «гостиной», рассказывал анекдоты, бурно радовался жизни и развлекал начинающих артисток и абитуриенток исполнением фокстротов на рояле. Однажды его игру услышал Андрей Макаревич, который впоследствии охарактеризовал ее как «некий музыкальный поток сознания - видимо, богатого, но крайне безалаберного».

«Мы позвали Подгородецкого, потому что хотели добавить в «Звезды» клавишных в духе Стиви Уандера, - вспоминает Романов. - Там изощренные гармонии, а Петя в них легко купался. До этого на нескольких композициях на клавишах играл Кавагоэ - у него нормальная четырехпальцевая система, но гармоническое мышление как у барабанщика: с неожиданными интервалами и прочими причудами...»

Зато в роли барабанщика Кавагоэ был выше всяких похвал. На «Случилось что-то в городе моем» в качестве перкуссии хотели использовать кубинские бонги, но достать их так и не удалось. Тогда Кавагоэ отстучал ритм по перевернутой гитаре, повторив трюк из арсенала барабанщика Элвиса Пресли, отыгравшего аналогичным образом телевизионный unplugged 68-го года.

Любопытно, что на соло-гитаре в «Случилось что-то в городе моем» играл басист Маргулис, придумавший в этой композиции гитарную вставку между куплетами. 

«Я беру гитару в руки лишь в редкие жизненные моменты, когда чувствую, что в данный момент мне обязательно надо сыграть. У нас на пленке оставалось недописанное место и мы сделали эту песню в форме босса-новы, - вспоминает Маргулис. - Я позволял себе глумиться над звуком - команда была абсолютно новая, и мы могли делать в студии все, что хотели».

Особую трогательность композициям «Воскресения» добавляли соло-партии Алексея Макаревича, написанные и разученные в коридорах студии в самый последний момент. Романов напевал мелодию, а будущий продюсер группы «Лицей» ее подхватывал, доделывал и таким образом выучивал четыре такта. «Отрепетировав восемь тактов, мы шли в студию писать наложением вокал и гитару, - рассказывает Романов. - С восемью тактами в голове Макаревич играл, стиснув зубы и выпучив глаза - пока ничего не забыл».