Два Рима - Сергей Юрьевич Личис Страница 3

ему добра, начал убеждать его, что, если он этого не сделает, то к нему публично, будут применены орудия пытки, после чего его обязательно казнят. На что тот ответил, – делай то, что тебе положено, но тот самый бродяга галилеянин, был восемьдесят шесть лет моей жизни, мне другом. И почему ты решил, что, через восемьдесят шесть лет, я от него отрекусь? И если тебе до сих пор не ясно, то я христианин! После чего, его, конечно же, казнили. И кстати, наш император, который исповедует стоицизм, присутствовал на казни этого старого безумца, когда его жгли на костре. Так, не смотря на свой стоицизм, вначале император, как это подобает стоику, смотрел на картину казни равнодушно. Но, после в глазах императора зажегся свой огонь восхищения над этим стариком. Наблюдая за императором, некоторые видели, как он, не дождавшись конца казни, встал с места и ушел. Притом что хочу заметить, что все мы знаем, насколько император глубоко убежденный стоик.

– Да, я тоже слышал, что эти безбожники, называют себя этим странным именем – христиане. – Перевел разговор на себя консул. – Ко всему здесь сказанному, я дополню, что эти люди очень странные, и я даже сказал бы сумасшедшие. Насколько я знаю то, что место, в котором они живут, – свой дом и все остальное, они считают временным. А богатство, вообще не настоящим и ненужным! Их пароль, для узнавания друг друга, – символ в виде рыбы, две соединённые дуги. На греческом языке пишется и звучит как ΙΧΘΥΣ (Ихтис), что означает, если расшифровывать это слово по буквам, – Иисус Христос Божий Сын Спаситель. А, что бы узнать то место, где они собираются для своих ночных оргий, эти кровопийцы ставят знак в виде якоря.

– Как я понимаю, – продолжил разговор сенатор, – этот самый Иисус Христос, которого эти каннибалы почитают Божьим Сыном и Спасителем, это и есть тот самый галилейский бродяга – философ, которого распяли при правлении Тиберия Августа и он умер, а, эти извращенцы – детоубийцы, считают его живым и вообще бессмертным, пируя якобы с ним, на их непристойных сборищах.

– Вообще, кто такой этот галилейский бродяга, которого эти безумцы, почитают Божьим Сыном? – задал вопрос, глядя как бы в никуда, между своими собеседниками консул, кладя себе в рот, крупную, розовую виноградину. – Зачем им нужна такая морская тематика, – пароль в виде рыбы, рисование якоря? Да и кстати, думаю Вам тоже приходилась наблюдать, за группой этих людей, на манеже цирка, когда на них выпускают разного рода зверей, – львов, тигров. Они собираются садятся в круг, и все вместе, как будто начинают с кем то разговаривать. Помнится, мне кто-то говорил, что таким образом они молятся. Так вот, – мне вообще, пришлось, как то видеть, что голодные львы, просто ушли, так и не отведав на свой обед, хотя бы одного из этих приговоренных.

– Позвольте мне, уважаемый сенатор, напомнить Вам, что этот сброд безбожников, не верят не в какого бога. Кому же по Вашему, они молятся? – перебил речь консула сенатор.

– Вы не поверите, дорогие мои друзья, – продолжил свой разговор консул, – они молятся этому бродяги-галилеянину и Его Отцу. Говоря, что после его распятия, Он взошел на небеса к Своему Отцу, но по каким то причинам, Он всегда возвращается, и с ними, якобы всегда, бывает не только на их странных собраниях, но ко всему этому ,Он бывает в доме у каждого из них и беседует с ними. Я считаю, это очень странным и даже не уместным обманом всех нас, граждан великого Рима и не только. Почему я и задал Вам вопрос, дорогие мои друзья, кто же такой этот еврей, что Его так почитают и слагают такие легенды о нем?

– Да, мне самому интересна эта история, – продолжил разговор претор. – Но на сколько я знаю, отец его был каменщик, и своего отрока, этого галилеянина, в будущем бродягу, он тоже учил этому ремеслу. Пока тот не вырос и не ушел из дома, странствуя по безлюдным местам, покуда не прибился к рыбакам. Отсюда у них и такая символика в виде рыбы, а якорь, – что значит место остановки, в виде гавани, и т.п. Те же, будучи невеждами и простыми людьми, приняли Его как мудреца, Царя и даже Бога, яко бы которого, по их вере, ждал еврейский народ. Этот же бродяга, прельщённый красивыми словами бедняков и всего другого сброда, стал у большинства этих оборванцев, как учитель философии и мысли об их Боге и даже самим Богом. Он, стал говорить о том, что, заботиться об обогащении всякого рода богатством и заниматься карьерным ростом, это не есть правильный образ жизни и совсем не угодно Небесам и Богу. Он стал говорить о том, что все необходимое для жизни, и так уже есть у человека. Что, не нужно заботиться о своем пропитании, и думать о будущей своей жизни. Он говорил о том, что человек и без стремления, упомянутого выше мною, может быть счастливым, если будет искать воли Бога. Он призывал продавать свои имения и делиться проданным с нищими.

– Позвольте мне перебить Вас, многоуважаемый претор, но судя из Вашего разговора, этот бродяга-еврей и он же Царь и Бог, предлагал всем жить, как плебеи пролетарии? – вмешался в разговор сенатор. – Извольте, но если не заботиться о будущем, то как растить детей, и кем они вообще вырастут?

– О, достопочтенный господин сенатор, – ответил претор, – Эти люди, следуя совету их учителя – мудреца, стараются приучать, к таким взглядам и своих детей. Более того, они живут своей общиной и помогают друг другу, считая, что нужно быть выше того греховного быта, который есть в мире.

– Так, а за что же казнили этого галилеянина-Царя-бродягу? – задал вопрос консул. – Если он таких же бродяг, как и он сам, призывал быть еще беднее, чем они есть, то, я не нахожу в этом преступления. Пускай бы жил себе дальше, ведя свой бродячий образ жизни, в нищете, среди этих рыбаков – невежд, слушая от этого отребья, что Он Царь.

– В том то и дело, благословенный господин консул, – продолжил свой рассказ претор, – что эти невежды рыбаки и всякого рода иной сброд, после разговоров с этим евреем – безумцем, стали считать одинаково равными пред Богом, как и себя, так и всех известных, почтенных граждан в Иудеи. Особенно же, это коснулось тех жрецов, которые служили их Богу. При всем этом, эта свора, внимающая этому бродяги-еврею, стали считать, что все люди, в том числе и жрецы их Бога, одинаково пред Ним грешны, и что только