Игорь Муромов - 100 великих авантюристов Страница 8

Вскоре король шотландцев, сопровождаемый Перкином, с большим войском, состоявшим в основном из жителей приграничных районов, вступил в Нортамберленд.

Однако призыв Перкина сплотиться вокруг него не получил отклика у народа. Тогда король Шотландии обратил свое предприятие в набег и огнем и мечом опустошил и разрушил графство Нортамберленд. Узнав, что против него посланы войска, он с большой добычей вернулся в Шотландию. Говорят, что, когда Перкин увидел, что шотландцы принялись опустошать деревни, он, пылая негодованием, явился к королю и потребовал, чтобы война не велась варварским образом, ибо ему не нужна корона, добытая ценой крови и разорения его страны.

Между тем короли Шотландии и Англии начали вести переговоры о мире. Однако вскоре они зашли в тупик. Главным препятствием было требование Генриха VII выдать ему Перкина как лицо, не охраняемое международным правом. Яков наотрез отказался это сделать, говоря, что он плохой судья правам Перкина, но он принял его как просителя, защитил как беглеца, искавшего убежища, дал ему в жены свою близкую родственницу, помогал ему оружием в уверенности, что он — государь, и теперь по чести не может выдать его врагам, ибо это означало бы перечеркнуть и признать ложью все, что он перед тем говорил и делал.

Однако король Шотландии, не меняя своей официальной позиции в отношении Перкина, после частых бесед с англичанами и других свидетельств заподозрил, что Перкин — самозванец. Яков призвал его к себе и, перечислив все благодеяния и милости, которые он ему оказал, посоветовал Перкину подумать о своей судьбе и выбрать более подходящее место изгнания, добавив, что он не хотел этого говорить, но англичане разоблачили его перед шотландским народом, — он уже два раза опрашивал всех своих приближенных, и никто из них не принял его сторону; тем не менее он исполнит свое обещание и предоставит ему корабли.

Перкин отвечал королю, что, по-видимому, его время еще не пришло, но, как бы ни сложилась его судьба, он будет думать и говорить о короле по чести. Уорбек не поехал во Фландрию, ибо опасался, что с тех пор, как год назад великий герцог заключил с Генрихом VII договор, эта страна превратилась для него в западню. Вместе с женой и преданными сторонниками авантюрист переправился в Ирландию.

Недавние народные волнения в Корнуолле, казалось, не имели никакого отношения к Перкину, хотя его прокламация, обещавшая упразднить поборы и платежи, затронула верную струну, и корнуэльцы поминали его добром. К моменту приезда Перкина корнуэльские мятежники, взятые в плен и получившие прощение, а многие выкупленные у захвативших их солдат по два шиллинга двенадцать пенсов каждый, вернулись в свое графство. Королевское милосердие придало им скорее смелости, чем благоразумия — они начали подбивать и подзадоривать друг друга возобновить смуту. Некоторые из них, прослышав, что Перкин в Ирландии, известили его, что, если он к ним приедет, они будут ему служить.

Перкин стал совещаться с тремя главными советниками: Херном, бежавшим от долгов торговцем шелком и бархатом, портным Скелтоном и писцом Эстли. Они сказали ему, что если бы ему посчастливилось оказаться в Корнуолле в то время, когда народ поднял восстание, то его уже короновали бы в Вестминстере, ибо все эти короли продадут бедных принцев за пару башмаков, а ему следует полностью опереться на народ, и потому надо побыстрее плыть в Корнуолл.

Перкин переправился туда на четырех маленьких барках с 80 воинами. Он причалил в бухте Уитсэнд-бей. В Бодмине к нему присоединилось до трех тысяч грубых мужланов.

Самозванец выпустил прокламацию, в которой ублажал народ щедрыми обещаниями и разжигал его выпадами против короля и правительства. Перкин начал величать себя Ричардом IV, королем Англии. Советники надоумили его овладеть каким-нибудь хорошо укрепленным городом, чтобы, во-первых, дать своим людям изведать сладость богатой добычи и надеждами на такую же добычу привлечь новых рекрутов, а, во-вторых, иметь надежное убежище, куда можно было отступить в случае неудачи на поле боя. 17 сентября повстанцы осадили Эксетер, самый сильный и богатый город в тех краях. Подойдя к Эксетеру, они стали кричать и горланить, рассчитывая напугать жителей, затем пообещали, что если они первыми признают короля, то он превратит Эксетер в новый Лондон. Однако горожане на провокации не поддавались.

21 сентября Перкин снял осаду и двинулся в Тонтону, не отрывая одного глаза от короны, но другим уже начиная косить в сторону святого убежища, хотя корнуэльцы клялись и божились оставаться с ним до последней капли крови.

Уходя от Эксетера, он имел от шести до семи тысяч человек, многие из которых, привлеченные молвой о столь крупном предприятии и в расчете на добычу, явились, когда он уже стоял перед Эксетером, но после снятия осады некоторые улизнули. Подступив к Тонтону, Перкин, изображая бесстрашие, весь день делал вид, что готовится к бою, но около полуночи в сопровождении трех десятков всадников бежал в Бьюли, что в Нью-Форесте, бросив корнуэльцев на произвол судьбы. Впрочем, тем самым он освободил их от клятвы и выказал обычную для него сентиментальность, удалившись, чтобы не видеть, как прольется кровь его подданных. Узнав о бегстве Перкина, Генрих VII выслал пятьсот всадников, чтобы перехватить его, прежде чем он достигнет моря или того малого островка, который называли святилищем. Но к последнему отряд подоспел слишком поздно. Поэтому им оставалось лишь окружить убежище и выставить охрану, ожидая дальнейших распоряжений короля.

Генрих VII отправил делегацию для переговоров с Перкином, который с радостью согласился на такое условие, поскольку был в плену и лишен всяких надежд. Перкина доставили ко двору, но не представили королю, хотя тот, снедаемый любопытством, порой наблюдал за ним из окна. Перкин пользовался свободой, но находился под постоянным наблюдением.

Однако вскоре Перкин начал затевать новую авантюру. Накануне Троицы в субботу 9 июня 1498 года, обманув стражу, он сбежал и направился к морскому берегу, но, спасаясь от погони, вынужден был повернуть обратно. Он проник в Вифлеемский дом, называемый Шайнским приорством (которое имело привилегию святилища), и сдался приору этого монастыря. Приор слыл святым и был в те дни окружен всеобщим почитанием. Он явился к королю и стал просить его сохранить Перкину жизнь, во всем остальном предоставляя его судьбу усмотрению короля. Многие из окружения Генриха VII убеждали его схватить и повесить Перкина, однако король, которому высокомерие не позволяло ненавидеть тех, кого он презирал, решил схватить проходимца и забить его в колодки. Итак, пообещав приору сохранить самозванцу жизнь, он велел его выдать.

15 июня Перкина заковали в кандалы и забили в колодки на эшафоте, воздвигнутом во дворе Вестминстерского дворца, и продержали так весь день. На следующий день то же самое повторилось на перекрестке в Чипсайде, и в обоих местах он вслух читал свою исповедь. Из Чипсайда его перевели и заточили в Тауэр.

Недолго пробыв в Тауэре, Перкин начал задабривать своих стражей — четверых слуг коменданта Тауэра сэра Джона Дигби. Он обещал золотые горы, чтобы совратить этих людей и добиться побега. Но, хорошо зная, что его собственная судьба столь презренна, и он не может питать иллюзий, Перкин устроил заговор, чтобы привязать к себе Эдуарда Плантагенета, графа Уорика, тогдашнего узника Тауэра, который готов был ухватиться за малейший шанс выбраться на свободу. Если слуги не польстятся на него самого, думал Перкин, то польстятся на этого молодого принца. Обменявшись через слуг записками, он заручился согласием графа на побег. Условились, что эти четверо ночью тайком убьют своего господина, коменданта Тауэра, завладеют деньгами и имуществом, которые окажутся под рукой, достанут ключи от Тауэра и выпустят Перкина и графа на свободу.

Но заговор был раскрыт. Перкин лишь послужил приманкой, дабы завлечь в ловушку графа Уорика.

Как бы там ни было, после неудавшегося побега Перкина, согрешившего против помилования в третий раз, подвергли суду. 16 ноября 1499 года он был обвинен в Вестминстере судьями, получившими поручение слушать и решать, и на основании многих измен, совершенных и осуществленных им после высадки на сушу в пределах королевства (ибо судьи посоветовали, что его следует судить как иностранца), приговорен к смерти, а через несколько дней казнен в Тайберне, где он снова вслух читал свою исповедь и перед смертью подтвердил ее истинность.

Суд под председательством графа Оксфорда предъявил обвинение несчастному графу Уорику, которому вменялось в вину не то, что он пытался бежать (ибо попытка не осуществилась, да и побег по закону нельзя было приравнять к измене, поскольку граф содержался в тюрьме не за измену), но то, что он вместе с Перкином замышлял поднять смуту и уничтожить короля. Тот признал обвинение справедливым и был вскоре обезглавлен на Тауэр-Хилл.