Анатолий Рясов - «Левые взгляды» в политико-философских доктринах XIX-XX вв.: генезис, эволюция, делегитимация Страница 16

Арабская общественно-политическая мысль все больше обращалась к идеям о необходимости направления всех сил общества на обеспечение интересов каждого индивида, от неприятия политического неравенства многие теоретики перешли к критике социальной дифференциации, появились тезисы о распределении благ по труду, требования эмансипации женщины, секуляристские идеи. В этот период ряд публицистов осуществили попытку критического анализа либеральной доктрины, стремясь доказать закономерность политической эволюции к социализму. Критике подвергались такие либерально-капиталистические реалии, как резкая имущественная поляризация, крайне интенсивная индустриализация и, разумеется, политика колониализма. Само понятие «иштиракийя» («социализм») все чаще начинало противопоставляться термину «ра’асмалийя» («капитализм»). Арабские «левые», употребляя термин «социализм», использовали его арабский эквивалент («иштиракия» – «участие всех», «соучастие», «сотрудничество»), семантика которого отличалась от европейского аналога.

Уже на этапе своего становления «левые силы» в арабском мире не были гомогенны, наоборот, в первой половине ХХ в. арабскую «левую мысль» представляло многообразие политических теорий, отличавшихся расплывчатостью формулировок. Вместе с тем, можно попытаться выделить основные тенденции развития социалистических идей. Так, подавляющее большинство «левых» мыслителей были далеки от насильственных форм ниспровержения власти, от идеи социальной революции как своевременного средства реализации социалистического идеала[112] и выступали с умеренных, реформистских позиций, пропагандируя постепенное «врастание» социализма в существовавшие социально-экономические структуры, преобразование общества путем создания производственных ассоциаций. Многие теоретики подчеркивали просветительский характер своей деятельности, считая, что необходимым предварительным условием социальных преобразований должна стать «духовная революция»[113], социалистические идеи зачастую неразрывно связывались с этикой. Большинство «левых» считали, что социализм можно установить исключительно посредством воспитания народа в системе представительного правления.[114]

В начале ХХ в. «левые силы» на Арабском Востоке не только не имели серьезного теоретического фундамента и были слабо идеологически структурированы, но еще с трудом выделялись из антиколониального движения. Отсутствовал даже четкий политический тезаурус: такие термины, как «анархисты», «коммунисты», «социалисты», зачастую воспринимались в обществе как синонимические. Это было обусловлено и тем, что в арабском языке только начинался процесс становления современной политической лексики. Одной из первых попыток теоретического осмысления истории развития «левых взглядов» стал изданный в 1915 г. труд египетского публициста М.Х.аль-Мансури «История социалистических учений».[115] Эта работа, посвященная становлению и развитию «левой» философии во Франции, Германии и России способствовала восприятию социалистических концепций арабскими интеллектуалами, но и она не была лишена терминологических неясностей (например, большинство революционных течений отождествлялись автором с анархизмом).

В первые десятилетия ХХ в. «левые взгляды» в арабском мире еще мало выделялись из общего спектра реформистских концепций, социалисты выступали с умеренных позиций и отстаивали легальные методы политической борьбы. После революции 1917 г., осуществленной большевиками в России, эта ситуация постепенно начала изменяться. Советское государство декларировало иную, принципиально несовместимую с основами существовавшей в те годы межгосударственной политики идеологию. Не преувеличивая идейного влияния большевизма на развитие арабской общественной мысли, следует отметить, что раскол мировой политической системы на два идеологических блока и усиление противоборства между ними не могли не отразиться на социально-политической жизни арабских стран.

Первые немногочисленные группы, провозглашавшие свою приверженность марксизму и завязывавшие контакты с Коммунистическим Интернационалом, возникли в арабских странах уже в 20-30-е гг. ХХ в., а в первой половине ХХ в. произошло организационное оформление компартий в ряде арабских стран (Алжире, Египте, Ираке, Ливане, Марокко, Палестине, Сирии и Тунисе).[116] В этот период были осуществлены первые попытки перевода на арабский язык марксистской литературы. Однако марксизм представал в основном в идеологической оболочке большевизма. Выбранный большевиками политический курс в глазах арабских коммунистов был прежде всего инструментом действия, доказавшим свою эффективность для сохранения территориальной целостности государства, где была совершена первая социалистическая революция.

Арабские коммунисты, восприняв ряд положений марксизма, усомнились в гомогенности арабской нации и признали наличие классовых противоречий в арабском обществе. Однако марксистские установки пребывали в состоянии идейной конфронтации не только с либеральными и консервативными взглядами, но и представляли собой альтернативу социал-реформизму и арабскому национализму. Поэтому марксизм необходимо было адаптировать к региональным реалиям. Из «научного социализма» заимствовались, прежде всего, положения, которые, по мнению арабских «левых», не противоречили традиции. Особого внимания заслуживает позиция в отношении религии: арабские коммунисты пытались синтезировать марксизм с исламом. Социалистическая интерпретация ислама, акцент, поставленный на социальной стороне этой доктрины, стали для коммунистов более эффективным методом установления контактов с массами, чем лишенная религиозной риторики классовая агитация.

Однако принятие условий членства в рядах Коминтерна и превращение арабских коммунистических групп в местные секции этой организации означало также, что арабские компартии неизбежно брали на себя курс Коммунистического Интернационала на Арабском Востоке. А общую политическую линию этой организации отличало стремление к формированию в арабском мире ячеек союзников Советской России, а в перспективе – и к созданию общеарабской компартии, с помощью которой стало бы возможным расширение влияния державы на ближневосточный регион. В политической линии Коминтерна ярко проступала идея превращения огромного геополитического пространства в поле жесткой конфронтации между СССР и Западом.

Позиция Коминтерна подвергалась существенным колебаниям, но общий курс этой организации предполагал, что пролетарская революция на Арабском Востоке не могла стать немедленной реальностью в силу того, что рабочий класс в этом регионе слаб, распылен по мелким предприятиям, многонационален, многоконфессионален и заражен множеством предрассудков. Поэтому Коминтерн выступал за расширение сферы влияния партии в первую очередь легальными средствами, а затем компартии должны были, не утратив собственной идейной самостоятельности, стать частью общенационального «левого движения», представляя его радикальное крыло, и уже после осуществления буржуазно-демократической революции захватить власть путем революции пролетарской. Зачастую высказывалось неверие в успех антиколониального движения в арабских странах до победы пролетарской революции в Европе.[117] Этот курс во многом объяснялся и тем, что у арабских коммунистов практически не было ни средств, ни возможностей на реализацию социальной революции в силу их малочисленности и отсутствия массовой опоры в мусульманской среде. Вместе с тем, Коминтерн настаивал на пропаганде тактики «класс против класса», означавшей прямую конфронтацию между пролетариатом и буржуазией.[118]

Компартии в большинстве арабских стран, несмотря на наличие определенного влияния, не превратились в массовые (тем более авангардные) политические организации, которые могли бы иметь значительный вес в мусульманской среде. Часто они были обречены на роль политических маргиналов. Тесные связи коммунистов с иностранной державой (СССР) в полной мере использовались их политическими соперниками, претендовавшими на статус «подлинно национальной» силы и рассматривавших интернационализм как предательство национальных интересов, а тактику «класс против класса» как средство распыления «арабского единства». В дальнейшем становление компартий определялось исключительно необходимостью решения стоявших перед той или иной страной региона национальных задач, и во второй половине ХХ в. арабские коммунисты пользовались определенным влиянием лишь в тех случаях, когда в их партийных программах имелась «националистическая» составляющая[119], а единственной арабской страной, где в качестве официальной идеологии была избрана марксистская доктрина, стал Южный Йемен.[120]

Но, так или иначе, несмотря на очевидную идеологическую зависимость арабских компартий от курса Коминтерна и в целом декларативный характер их революционных устремлений, коммунисты первыми на Арабском Востоке четко сформулировали теорию революции, за образец которой предлагали взять большевистскую. Широкое использование ими марксистской терминологии способствовало частичному восприятию некоторых тезисов К. Маркса арабскими «левыми», начинавшими осознавать возможность реализации намеченных целей не только легальными средствами. Это приводило к тому, что «вокруг либеральных чиновников и левых интеллигентов создавалась атмосфера открытого недоброжелательства и вражды»[121], а «антиколониальная мысль» все больше радикализировалась.