Константин Душенко - Мысли и изречения древних с указанием источника Страница 18

«Солон», 7 (127, с.95)

Законодатель при составлении законов должен иметь в виду то, что возможно для человека, если он хочет наказывать малое число виновных с пользой, а не многих – без пользы.

«Солон», 21 (127, с.105)

Солон приноравливал законы к окружающим обстоятельствам, а не обстоятельства к законам.

«Солон», 22 (127, с.106)

Нам, эллинам, бог дал способность соблюдать во всем меру. (Приписано Солону.)

«Солон», 27 (127, с.110)

Полновластье делает явными глубоко спрятанные пороки.

«Сулла», 30 (127, с.526)

Всего больше изумления вызывала она (Корнелия), когда без печали и слез вспоминала о сыновьях (Тиберии и Гае Гракхах) и отвечала на вопросы об их делах и их гибели, словно бы повествуя о событиях седой старины. Некоторые даже думали, будто от старости или невыносимых страданий она лишилась рассудка и сделалась бесчувственною к несчастиям, но сами они бесчувственны, эти люди, которым невдомек, как много значат в борьбе со скорбью природные качества, хорошее происхождение и воспитание: они не знают и не видят, что, пока доблесть старается оградить себя от бедствий, судьба нередко одерживает над нею верх, но отнять у доблести силу разумно переносить свое поражение она не может.

«Тиберий и Гай Гракхи», 40 (128, с.318)

Прибегать к железу без крайней необходимости не подобает ни врачу, ни государственному мужу – это свидетельствует об их невежестве, а во втором случае к невежеству надо присоединить еще несправедливость и жестокость.

«Тиберий и Гай Гракхи», 44 (128, с.320)

Судьба (...) приводит в движение одно посредством другого, сближает вещи самые отдаленные и переплетает события, казалось бы, ничего общего друг с другом не имеющие, так что исход одного становится началом другого.

«Тимолеонт», 16 (127, с.303–304)

Нет слов – позора должно избегать и стыдиться, незачем, однако, боязливо прислушиваться к любому порицанию – это свойство человека совестливого и мягкого, но не обладающего подлинным величием.

«Тимолеонт», 41, 2 (127, с.317)

Если заглянуть в будущее, ничто в настоящем не может считаться ни великим, ни малым.

«Тит», 21 (127, с.431)

Страдание, (...) перегоревши, обращается в гнев.

«Фабий Максим», 21 (127, с.232)

Начало победы – смелость.

«Фемистокл», 8 (127, с.136)

Как обыкновенно бывает при большой опасности, в трудных обстоятельствах, толпа ожидает спасения больше от чего-то противоречащего рассудку, чем от согласного с ним.

«Фемистокл», 13 (127, с.139)

Господство на море рождает демократию, а олигархией меньше тяготятся земледельцы.

«Фемистокл», 19 (127, с.142)

Зависть (...) радуется унижению выдающихся людей.

«Фемистокл», 22 (127, с.145)

Телесные качества и образ жизни атлета и солдата во всем различны (...): атлеты долгим сном, постоянной сытостью, установленными движениями и покоем стараются развивать крепость тела и сохранять ее, так как она подвержена переменам при малейшем нарушении равновесия и отступлении от обычного образа жизни; тело солдата, напротив, должно быть приучено к любым переменам и превратностям, прежде всего – способно легко переносить недостаток еды и сна.

«Филопемен», 3 (127, с.406)

Беды делают характер желчным, обидчивым, вспыльчивым, а слух чересчур раздражительным (...). Осуждение промахов и неверных поступков кажется тогда насмешкой над несчастиями, а откровенные, прямые речи – знаком презрения. (...) Так же и государство, терпящее бедствие, слишком малодушно и, по слабости своей, слишком избалованно, чтобы вынести откровенные речи, хотя в них-то оно как раз больше всего и нуждается (...). Поэтому такое государство в высшей степени ненадежно: того, кто ему угождает, оно влечет к гибели вместе с собою, а того, кто не хочет ему угождать, обрекает на гибель еще раньше.

«Фокион», 2 (128, с.203–204)

Искусство красноречия – это (...) умение в немногом выразить многое.

«Фокион», 5 (128, с.205)

* Человек, не принимающий богатого подарка, богаче того, кто его делает.

«Фокион», 18 (128, с.213)

После гибели Антигона (I), когда его убийцы стали притеснять и мучить народ, один фригийский крестьянин, копавший землю, на вопрос, что он делает, с горьким вздохом ответил: «Ищу Антигона», – подобные слова могли бы сказать (...) многие, вспоминая (...) умерших царей.

«Фокион», 29 (128, с.218)

Оружие и законы не уживаются друг с другом.

«Цезарь», 35 (128, с.184)

«Грек!», «Ученый!» – самые обычные и распространенные среди римской черни бранные слова.

«Цицерон», 5 (128, с.340)

Нет зверя свирепее человека, если к страстям его присоединяется власть.

«Цицерон», 46 (128, с.365)

Успех возвышает даже мелкие от природы характеры.

«Эвмен», 9 (128, с.27)

Чувствуя, что (...) его боятся и только ждут удобного случая, чтобы его умертвить, Эвмен сделал вид, что нуждается в деньгах, и занял большие суммы у тех, кто особенно сильно его ненавидел, чтобы эти люди (...) оставили мысли о покушении, спасая таким образом свои деньги. (...) В то время как другие ради собственного спасения дают деньги, он единственный обеспечил себе безопасность тем, что взял деньги в долг.

«Эвмен», 13 (128, с.30)

Пожалуй, тот человек любит войну, кто ставит властолюбие выше собственной безопасности, но великий воин – тот, кто войной приобретает себе безопасность.

«Эвмен», 20, 2 (128, с.35)

(Эвмен) просил о милосердии врага, которому принадлежало только его тело, и тем самым отдал ему свою душу.

«Эвмен», 20, 2 (128, с.35)

Глядя в историю, словно в зеркало, я стараюсь изменить к лучшему собственную жизнь.

«Эмилий Павел», 1 (127, с.272)

Некий римлянин, разводясь с женой и слыша порицания друзей, которые твердили ему: «Разве она не целомудренна? Или не хороша собой? Или бесплодна?» – выставил вперед ногу, обутую в башмак (...), и сказал: «Разве он нехорош? Или стоптан? Но кто из вас знает, где он жмет мне ногу?»

«Эмилий Павел», 5 (127, с.274)

Полибий

Полибий из Мегалополя (Аркадия) (ок. 200 – ок. 120 до н. э.), историк. После победы Рима над Ахейским союзом в качестве заложника попал в Рим, где сблизился со Сципионом Младшим. Участвовал в ряде его походов; был свидетелем разрушения Карфагена.

Невозможно, чтобы люди, занятые государственными делами, были всегда непогрешимы, равно как неправдоподобно и то, чтобы они постоянно заблуждались.

«Всеобщая история», I, 14, 7 (129, с.155)

Из двух путей к исправлению, существующих для всех людей, – собственные превратности судьбы или чужие, первый путь (...) действительнее, зато второй (...) безвреднее.

«Всеобщая история», I, 35, 7 (129, с.169)

Люди менее всего способны переносить легчайшее испытание, я разумею молчание.

«Всеобщая история», VIII, 38, 2 (130, с.85)

Будущее всегда кажется лучше настоящего.

«Всеобщая история», VIII, 38, 3 (130, с.85)

(На войне) для неудачи в замыслах достаточно первой случайной мелочи, тогда как для успеха едва достаточно всей совокупности благоприятных условий.

«Всеобщая история», IХ, 12, 10 (130, с.99)

Разъяснение дела зависит столько же от вопрошающего, сколько и от рассказчика. (...) Человек несведущий не в состоянии ни расспросить свидетелей-очевидцев, ни уяснить себе совершающееся у него на глазах.

«Всеобщая история», ХI, 28, 9—10 (130, с.208)

Поликлет

Поликлет из Аргоса (2-я пол. V в. до н. э.), скульптор, современник и соперник Фидия.

Красота заключается в пропорции частей.

(Гален. «О взглядах Гиппократа и Платона», V) (160, с.427)

Совершенство зависит от малого во множестве деталей.

(Филон-механик. «Механика», IV, 1) (160, с.427)

Самая трудная работа – это последняя отделка изваяния ногтем.

(Плутарх. «Застольные беседы», II, 3, 2) (125, с.82)

Поликлет изваял две статуи, изображавшие одно и то же: одну по вкусу толпы, другую по законам искусства. Первую в угоду толпе он создавал так: по желанию всякого, кто к нему приходил, Поликлет послушно делал изменения и поправки. Наконец он выставил обе статуи. Одна вызвала всеобщее одобрение, другая была осмеяна. Тогда Поликлет сказал: «Статую, которую вы ругаете, изваяли вы, а ту, которой восхищаетесь, – я».

(Элиан. «Пестрые рассказы», ХIV, 8) (179, с.113)

Протагор

Протагор из Абдер (Фракия) (480–410 до н. э.), философ, основатель научной грамматики, один из первых и наиболее выдающихся софистов. Работал в Афинах, Южной Италии и Сицилии. Его основные сочинения известны лишь во фрагментах.

Человек есть мера всем вещам – существованию существующих и несуществованию существующих.

Начало трактата «Истина, или Опровергающие речи» (49, с.375)

О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию, – и вопрос темен, и людская жизнь коротка.

Начало трактата «О богах» (49, с.375)