Константин Душенко - Мастера афоризма. Мудрость и остроумие от Возрождения до наших дней Страница 2

Иные могли бы стать учеными, если бы не думали, что уже стали ими.

Искренних любят, но обманывают.

Их превосходительствам угодна помощь, но не превосходство; им угодно, чтобы совет казался всего лишь напоминанием о том, что забыто, а не объяснением того, что им непонятно.

Когда владыка передает тебе свои тайны – это не милость, а обуза.

Короткий путь – самый длинный.

Кто владеет всем, не владеет собой.

Кто принадлежит всем, не принадлежит себе. Ограничивай себя даже в друзьях.

Кто скупится, тратит вдвое.

Кто слишком благоухает, тот дурно пахнет.

Кто строит дурачка, знает больше других.

Кто хулит товар, хочет его купить.

Легким кажется слово тому, кто его бросит, но тяжелым тому, в кого угодит.

Лучше быть безумными со всеми, чем разумным в одиночку, – говорят люди политичные.

Лучше обмануться в цене, чем в товаре.

Лучше пусть тебя просят, чем благодарят.

Люди ученые обычно нетерпимы; умножая знания, умаляешь терпение; мудрецу мудрено угодить.

Многие не теряют разума лишь потому, что его не имеют.

Наводить на мысль – это более тонко, чем приводить на память.

Надежда – мастерица подделывать истину.

Не желай своим друзьям великих удач, если не хочешь их потерять.

Не запрещено желать лучшего, но ожидать необходимо худшего, чтобы хладнокровно встретить судьбу. Искусный стрелок, целясь, метит чуть выше, но не заносится.

Не отказывай сразу, пусть разочарование входит по капле; не надо и отказывать наотрез, это значит рвать узы преданности. Пусть остаются крохи надежды, они умерят горечь отказа.

Не подходи с просьбой, если на твоих глазах только что кому-то отказали, – второй раз легче выговорить «нет».

Не связываться с тем, кому нечего терять. Поединок будет неравный.

Не цени того, кто никогда тебе не возражает, – это говорит не о его любви к тебе, а о его любви к себе.

Невезение – чаше всего кара за глупость.

Недоверие – признак лживости.

Никогда не показывать полдела – пусть любуются в законченном виде. Начало всегда нескладно, и нескладный этот образ остается в воображении; память о нем мешает насладиться вещью, уже завершенной.

О враче нельзя сказать ничего – ни хорошего, ни дурного; до того, как попал к нему в руки, ты еще не приобрел опыта; а после, тем более, – уже потерял жизнь.

Огласить замысел – погубить его: тогда в нем загодя находят недостатки, а потерпит неудачу – окажется злосчастным вдвойне.

Один и тот же дар после услуги – возвращение долга, до нее – одолжение.

Одна неудача сто удач перетянет.

Одни умирают, оттого что горюют; другие живут, потому что не горюют. Глупец тот, кого губит избыток ума. И, хотя многие погибают как глупцы, глупцов погибает мало.

Особенно ценно искусство скрывать свой недостаток, превращая его в преимущество. Так, Цезарь скрывал свою плешь лавровым венком.

Очень ученых легко обмануть – им ведомы вещи необычные, зато самого обычного и необходимого в жизни не знают.

По речам на площади не узнаешь мудреца – не своим голосом он там говорит, а голосом людской глупости, хоть бы в душе с нею не соглашался.

Половина людей смеется над другой половиной, и обе равно глупы.

Порой лучшее лекарство от беды – забыть о ней, но о самом лекарстве этом мы забываем.

Порой милости Фортуны бывают кратки, зато велики. Но долго тащить счастливчика на закорках надоедает и Фортуне.

Посуде с трещиной нет износу.

Прикидывающийся глухим слышит больше, чем хотел бы.

Разумный врач, оплошав в лечении, не оплошает в том, чтобы пригласить коллегу, чтобы тот в качестве консультанта помог ему нести гроб.

С женщинами нет житья, но и без них его нет.

С утопающими необходима особая осторожность – чтобы и его спасти и самому не утонуть.

Скупому так же мало пользы от своего добра, как от чужого.

Счастье редко сопутствует уходящим: оно радушно привечает и равнодушно провожает.

Трудное дело – управлять людьми, вдвойне – безумцами или глупцами; дабы с теми справиться, у кого нет головы, надобно иметь две головы.

Тщеславие заслоняет выгоду.

У лжеца две беды – и ему не верят, и сам он не верит.

Убедить в дурном может всякий, дурному охотно верят, даже неправдоподобному.

Увидишь одного льва, ты видел всех; увидишь одну овцу, тоже видел всех; но увидеть одного человека – это увидеть только одного человека, да и того не распознать.

Устроить себе хорошую жизнь – значит закончить ее.

Учтивый способ не отказывать прямо – переменить разговор; иногда же нет ничего умнее, чем прикинуться непонимающим.

Фортуна любит смелых и, как красотка, молодых.

Худшие враги – из бывших друзей.

Человек порядочный в драку не спешит – ему есть что терять.

Чрезмерное восхищение сродни лжи; люди утратят доверие к твоему вкусу, что неприятно, и к уму, что уж совсем плохо.

Что прежде всего надо бы забыть, о том больше всего вспоминаешь.

Чтобы не упустить один лакомый кусок, упускаешь сотню.

Штука не в том, чтобы тебя при входе приветствовала толпа, но чтобы о твоем уходе жалели.

Жан ЛАБРЮЙЕР

(1645–1696), французский писатель

Благочестивец – это такой человек, который при короле-безбожнике сразу стал бы безбожником.

Большинство людей употребляет лучшую пору жизни на то, чтобы сделать худшую еще более печальной.

В жизни человека всего три события: рождение, жизнь, смерть. Он не чувствует, как родится; страдает, умирая; и забывает жить.

Вельможам так легко отделываться одними обещаниями, их сан так бесспорно избавляет их от необходимости держать слово, что они, как видно, очень скромны, если сулят только то, что сулят, а не в три раза больше.

Вечно брюзжат, всех поносят и никого не любят именно те люди, которые всеми нелюбимы.

Врачи не препятствуют нам умирать, а шарлатаны нас убивают.

Время укрепляет дружбу, но ослабляет любовь.

Дети дерзки, привередливы, вспыльчивы, завистливы, любопытны, своекорыстны, ленивы, легкомысленны, трусливы, невоздержанны, лживы и скрытны; они легко разражаются смехом или слезами, по пустякам предаются неумеренной радости или горькой печали, не выносят боли и любят ее причинять, – они уже люди.

Для интриг нужен ум, но когда его много, человек стоит настолько выше интриг и происков, что уже не снисходит до них.

Для светских женщин садовник – просто садовник, каменщик – просто каменщик. Для других, живущих более замкнутой жизнью, и садовник, и каменщик – мужчины. Не спастись от искушения тому, кто его боится.

Если бы одни умирали, а другие нет, умирать было бы крайне досадно.

Если две женщины, к которым мы равно питаем дружеские чувства, рассорились, то, даже не имея никакого касательства к причине их ссоры, нам все же не удается сохранить одинаково добрые отношения с той и другой: чаще всего приходится выбирать между ними или терять обеих.

Женщина, у которой один любовник, считает, что она совсем не кокетка; женщина, у которой несколько любовников, – что она всего лишь кокетка.

Женщины с легкостью лгут, говоря о своих чувствах, а мужчины с еще большей легкостью говорят правду.