А Гольденвейзер - В защиту права (Статьи и речи) Страница 24

Прибавочная ценность, - говорит он, - есть излишек над издержками производства, который при нормальном ведении хозяйства должен быть целиком вложен обратно в предприятие. При частно-хозяйственной системе это фактически и происходит, так как владельцы предприятий тратят лишь минимальную часть прибавочной ценности на свои личные нужды, а наибольшая часть ее идет на расширение народного хозяйства. Кто бы ни распоряжался прибавочной ценностью, - капиталисты, рабочие синдикаты или государство, - ее нельзя устранить. Ни капиталисты, ни рабочие не могут безнаказанно черпать из этого источника средства на свои личные расходы.

Обещание уничтожить прибавочную ценность есть не более, чем демагогический посул, рассчитанный на экономическое невежество. Если распределить прибавочную ценность, получаемую всеми промышленными предприятиями Германии той эпохи (около {142} 1920 года), между всеми немецкими рабочими, - т. е. осуществить их "право на полный продукт труда", - то действительное увеличение их годового дохода составит всего около 50 марок. Это, конечно, гораздо меньше любого повышения заработной платы.

Право на труд. "В силу права на труд, - говорит Менгер, - каждый работоспособный гражданин, не могущий найти работу у частных предпринимателей, в праве требовать от государства или от местных публично-правовых союзов (округов, общин) предоставления ему обыкновенной поденной работы за нормальное вознаграждение" (Дальше идет в этом пункте автор новейшей "декларации социальных прав" Г. Д. Гурвич. По его мнению, государство обязано предоставить каждому гражданину не "обыкновенную поденную работу", а "работу по его специальности" (стр. 97). Однако, такое "право" неминуемо окажется неосуществимым.).

Менгер считает это право переходной ступенью к признанию права на полный продукт труда. Право на труд гораздо более популярно, чем право на полный продукт труда, тем более, что оно - по крайней мере в теории - совместимо с частно-хозяйственным строем. Поэтому это право признается не только социалистическими авторами. Руководители французской революции 1848 года, принадлежавшие в большинстве к буржуазно-либеральным партиям, провозгласили право на труд в одной из первых своих деклараций и затем пытались осуществить его путем устройства "Национальных мастерских". Упоминание о праве на труд встречается даже в некоторых речах Бисмарка в эпоху введения в Германии социального законодательства (конец 1880-ых годов). В Preambule французской конституции 1946 года значится, что "каждый имеет обязанность работать и право получить занятие", но, насколько мне известно, никаких законов для действительного осуществления этого права во Франции не издано.

{143} "Национальные мастерские" были учреждены в Париже ранней весной 1848 г. по предложению Луи Блана. В них каждый желающий мог получить работу либо временное пособие в 2 фр. в день. Бесхозяйственность этого плана обнаружилась с первых дней существования мастерских. За отсутствием подходящей работы по специальностям, записавшихся рабочих заставляли исполнять совершенно незнакомую им работу. В виду громадного наплыва претендентов на работу, съехавшихся в Париж со всех концов страны, их число к концу мая 1848 г. возросло до 100.000 человек. На такую армию рабочих было невозможно выдумать работу, даже не считаясь с их специальностями. В конце концов, Национальные мастерские стали местом скопления безработных и раздачи замаскированного двухфранкового пособия. Закрытие Национальных мастерских в июне дало сигнал к известному восстанию в рабочих кварталах Парижа, кроваво подавленному национальной гвардией под начальством генерала Кавеньяка.

Неудача парижских Национальных мастерских, обычно приписываемая дурной организации, не может считаться простой случайностью. Ее истинная причина таится в практической неосуществимости идеи права на труд, которая возлагает на государство невыполнимую обязанность создавать применение для всякого избытка труда.

Всякое, хотя бы и хорошо организованное осуществление этой нереальной идеи неминуемо должно привести к конфликту с здравой хозяйственной политикой.

Идея права на труд ставит вверх ногами основной принцип хозяйственной деятельности, по которому производство существует ради потребления и поэтому должно, по своему размеру и характеру, регулироваться потреблением. Признание права на труд вводит в экономическую жизнь противоположный принцип: производство рассматривается не как способ удовлетворения {144} потребностей, а как способ приложения труда, и его объем регулируется уже не спросом на продукт труда, а предложением рабочей силы. Это не может не привести к заваливанию рынка товарами, на которые нет спроса, и к обременению государственного бюджета затратами на устройство предприятий, в которых нет надобности.

Ни одно государство не решилось стать на этот путь. Общественные работы, устраиваемые в эпохи кризисов и острой безработицы, - например знаменитая WPA ("Works Projects Administration", возглавлявшийся любимцем президента Рузвельта Гарри Гопкинсом.) эпохи 1930-ых годов в Соединенных Штатах, - всегда рассматривались, как временные меры, диктуемые чрезвычайными обстоятельствами момента. Вместо признания права на труд, все государства мира ввели страхование от безработности, правильно учитывая, что целесообразнее давать безработному пособие, не требуя с его стороны никакого эквивалента, чем искусственно создавать для всех безработных возможность заработка.

"Право на труд" является классическим образцом гуманного, но кабинетного подхода к экономическим проблемам. Рынок труда зависит от экономических факторов, которые невозможно изменить путем деклараций прав. Если народное хозяйство может абсорбировать всё существующее предложение труда, то рабочие будут обеспечены работой независимо от того, имеют ли они "право на труд"; но если по создавшимся экономическим условиям их труд не может найти применения, то они будут вынуждены довольствоваться пособиями по безработице, какие бы ни были за ними признаны права.

Право на существование. Из перечисленных мною трех основных экономических прав, наиболее привлекательно звучит право на существование. Этот лозунг {145} подкупает своим нравственным пафосом: ведь даже стыдно выражать сомнение в том, что каждый человек, созданный по образу и подобию Божию, имеет право на жизнь. Естественно поэтому, что из трех "основных экономических прав" право на существование имеет наибольшее число адептов.

Русские юристы П. И. Новгородцев и И. А. Покровский посвятили идее права на существование тепло написанную книгу, в которой, однако, приводятся только аргументы социально-гуманитарного характера, но не делается попытки юридического уточнения (П. И. Новгородцев и И. А. Покровский. "Право на существование". Москва, 1909.).

Юридическую формулировку права на существование мы находим у того же Антона Менгера. "Каждый член общества, - говорит он, - имеет право получить все необходимые для своего существования предметы и услуги, прежде чем будут удовлетворены менее насущные потребности других" (Ук. соч., стр. 9. Более удовлетворительную формулировку мы находим в его "Новом учении о государстве" : "Основным принципом нового строя будет сознание, что сначала должны быть удовлетворены насущнейшие потребности всех, и лишь затем можно приступить к удовлетворению более утонченных потребностей высших слоев. Этот принцип приводит к осуществлению права на существование" ("Neue Staatslehre", стр. 125-128). Здесь подчеркивается момент обязанности государства заботиться об удовлетворении насущных потребностей всех граждан, против чего, конечно, нельзя возражать. "Право на существование" оказывается уже только результатом этой обязанности.).

Это право есть "как бы ипотека, лежащая на национальном доходе, по которой должно быть уплачено раньше, чем отдельные баловни судьбы могут воспользоваться нетрудовыми доходами" (Das Recht auf den vollen Arbeitsertrag, стp. 10.).

Однако, внимательный анализ формулы Менгера уже показывает, как опасна юридическая кристаллизация для внешне привлекательных, но по существу нереальных {146} идей. Ведь недостаточно заявить, что люди имеют на что-то право, - нужно еще указать источник, из которого это право может быть удовлетворено. Количество земных благ, к сожалению, не безгранично - что дается одному, то приходится либо удерживать, либо отнимать у другого. Поэтому трезво мыслящий Менгер и вносит в свою формулировку права на существование оговорку:

"прежде, чем будут удовлетворены менее насущные потребности других". Это спускает нас в мир реальностей. В первые годы большевистского режима мы имели случай наблюдать, как именно эта оговорка осуществлялась в форме пресловутого "изъятия излишков".

Новейший исследователь социальных прав Г. Д. Гурвич объявляет "право на существование в достойных человека условиях" одним из социальных прав потребителя (Declaration des droits sociaux, стp. 94. ). Он говорит, что "каждый потребитель, как индивидуум и как член группы, имеет социальное право участвовать в распределении национального капитала (вероятно, автор имеет здесь в виду участие не в национальном капитале, а в национальном доходе). Это право обеспечивается ему доступными ценами на необходимые продукты и на жилье" (Ук. соч., стр. 106.).