Виталий Каравашкин - Кто предавал Россию Страница 30

В 1920 г. за участие в боевых действиях в Крыму произведен в полковники и назначен командиром Атаманского полка.

После поражения Белого движения эмигрировал в Сербию, а затем — во Францию. Работал на заводах и шофером такси.

В 1940 г. добровольно вступил в немецкую армию, служил переводчиком в пехотной дивизии, дислоцированной в Белоруссии. С 1944 г. — в казачьих частях, входящих в состав войск СС. Участвовал в боевых действиях в Северной Италии. В мае 1945 г. произведен в генерал-майоры.

После капитуляции Германии был выдан англичанами советским властям, приговорен к заключению в лагерях на 10 лет. Умер в 1948 г.

Васютенко Остап (Астап) (уп. в 60-е гг. XVII в.), запорожский кошевой атаман.

Был избран кошевым атаманом в результате бунта казаков в Запорожской Сечи и насильственного смещения с этой должности Ждана Рога. В. при одобрении казачьего круга потребовал отъезда из Сечи московского представителя стольника Ф.А. Ладыженского и сам вместе с 40 казаками вызвался проводить его до Днепра. В двух верстах от Сечи по приказу В. казаки с пищалями окружили Ф.А. Ладыженского и его свиту и велели бежать в Днепр, а затем расстреляли их. После этой расправы запорожские казаки объявили войну Московии и заявили о присоединении к западному гетману П. Дорошенко, ставленнику турецкого султана.

Об убийстве Ф.А. Ладыженского гетману И.М. Брюховецкому сообщил сам В. В Сечь была послана следственная комиссия из Москвы, однако В. и его окружение отказались выдать непосредственных исполнителей убийства. Одновременно В. обратился к московским представителям с просьбой попросить русского царя простить запорожцев, а они, со своей стороны, поклялись «продолжить верную службу». Поскольку к этой просьбе присоединился сам гетман И.М. Брюховецкий, в Москве сочли возможным оставить преступление запорожцев без последствий.

Вейх Алоис Карлович, 1921 г. рождения, гражданин СССР, выходец из семьи осевших в России немцев.

В 1941 г. сразу после начала войны перешел на сторону гитлеровцев. Был зачислен в зондеркоманду.

С сентября по октябрь 1942 г. в Краснодаре принимал участие в уничтожении 120 советских граждан в т. н. «душегубках» (см. примеч.).

В октябре 1942 г. в составе зондеркоманды СС 10-а был направлен в Анапу, где вместе с эсэсовцами участвовал в расстреле пленных партизан.

В ноябре 1942 г. во время «операции» в станице Гостагаевской арестовал более 100 граждан из числа советско-партийного актива и членов их семей. Все арестованные были уничтожены в «душегубках».

В этот же период принимал участие в допросах арестованного гестапо советского десантника, лично истязал его, а затем расстрелял.

На территории анапского аэродрома участвовал в уничтожении большой группы советских граждан, арестованных эсэсовцами за связь с партизанами. Арестованных вывезли на автомашинах в каменоломню и расстреляли. Увидев среди трупов раненого ребенка, выстрелом добил его.

В июле 1943 г. в деревне Костюковичи Мозырского района Белоруссии В. вместе с другими членами зондеркоманды арестовал 150 жителей деревни, в основном женщин, стариков и детей, и лично бросал их живыми в колодцыс.

Летом того же года привлекался к проведению карательной акции в окрестностях г. Мозыря. Мирных граждан расстреливали и заживо сжигали в домах.

Вскоре после этой «операции» В. вместе с другими карателями в деревне Жуки в колхозной конюшне расстрелял более 700 мирных советских граждан.

Начиная с осени 1943 г., участвовал в нескольких акциях зондеркоманды в Польше, в ходе которых были уничтожены несколько десятков мирных граждан.

Летом 1944 г. был назначен командиром взвода Кавказской роты СД (новое наименование зондеркоманды СС 10-а), принял немецкое гражданство, был награжден Железным крестом.

После войны долгое время разыскивался советскими властями, однако был разоблачен только в 1963 г. К этому времени В. проживал в одном из отдаленных районов Кемеровской области, работал на пилораме в леспромхозе.

По приговору советского суда был казнен в начале 1964 г.

Вельяминов Иван Васильевич (уп. в 1375 г.), сын московского тысяцкого.

В 1375 г. в разгар борьбы Москвы за объединение русских земель вместе с купцом Некоматом Сурожаниным (см. соотв. статью) бежал в Тверь, которая являлась в это время главным соперником московского князя. Спровоцировал неудачный поход тверского князя на Москву.

Судьба В. не выяснена.

Верещагин Михаил Николаевич (1789–1812), сын московского купца Николая Гавриловича Верещагина.

В июне 1812 г в руки московской полиции попало несколько рукописных экземпляров сочинений: «Речь Наполеона к князьям Рейнского союза» и «Письмо Наполеона королю Прусскому в Дрезден». Одновременно по Москве прошел слух, что французский император распространяет прокламации, в которых заявляет о намерении захватить через полгода «обе российских столицы». Допросив 63 человека в течение 14 часов, следствие вышло на В. Он показал, что прокламацию под названием «К королю Прусскому он перевел из гамбургской газеты, поднятой им с мостовой на Кузнецком мосту. Помогал делать перевод коллежский секретарь Мешков, бывший служащий Московского Словесного суда.

Однако отец В. заявил, что газету дал его сыну почт-директор Ключарев. Со своей стороны, Ключарев показал, что обо всем этом впервые слышит. В. вскоре изменил показания, признав, что сочинил тексты прокламаций сам. Пояснил, что 17 июня, «находясь в своем доме в особой комнате один, взял четверть листа бумаги и начал писать упомянутое сочинение, в совершенном быв тогда разсудке, разполагая, как будто сам Наполеон свои мысли против нынешних известных военных действий».

Выяснилось, что В. является франкофилом, поклонником Наполеона, блестящей карьеры и успехов великого полководца, и одержим идеей быть на него во всем похожим. В. хранил дома портреты Бонапарта в богатой раме и еще 23 французских генералов. «Бонапартизм» 23-летнего В. принял довольно неожиданную форму: он стал воображать себя императором, сочинив от его имени две весьма напыщенные речи.

Речь к князьям Рейнского союза:

«Венценосные друзья Франции! Дела в Европе взяли другой оборот. Повелеваю вам, как глава Рейнского союза, для пользы общей удвоить свои ополчения, приведя их в готовность пожинать лавры под моим начальством на поле чести. Вам объявляю мои намерения: желаю восстановления Полонии, хочу исторгнуть ее из политического небытия на степень могущественного королевства: хочу наказать варваров, презирающих мою дружбу.

Уже брега Вислы и Прегель покрыты орлами Франции, Мои народы, мои союзники, мои друзья думают со мною одинаково. Я хочу — и поражу древних тиранов Европы. Вы знаете, я держал свое слово, и теперь говорю: прежде шести месяцев две Северные столицы Европы будут видеть в стенах своих победителя света».

Письмо королю Прусскому:

«Ваше Величество! Краткость времени не позволила мне известить Вас о последовавшем занятии областей Ваших. Я для соблюдения порядка определил в них моего Принца. Будьте уверены, Ваше величество, в моих к Вам искренних чувствованиях дружбы. Очень радуюсь, что Вы, как курфюст Бранденбургский, заглаживаете недостойный Ваш союз с потомками Чингисхана (т. е. с Россией — прим, автора) желанием присоединиться к огромной массе Рейнской монархии».

Сам по себе факт сочинения подобных посланий в мирное время заслуживал, скорее, медицинского интереса. Однако Москва летом 1812 г. ожидала прихода французских войск и находилась на осадном положении. Москвичи отзывались о поступке В. крайне отрицательно: «Этот злодей написал то, чего и сам Бонапарт писать не смеет».

Губернатор Москвы Ф.В. Ростопчин сообщил Александру I по поводу дела В. буквально следующее: «Надо поспешить произведением в исполнение приговора в виду важности преступления, колебаний в народе и сомнений в обществе. Я осмелюсь предложить Вашему Императорскому Величеству средство согласить правосудие с Вашею милостию: прислать мне указ, чтобы Верещагину повесить, возвесть на виселицу и потом сослать в Сибирь в каторжную работу. Я придам самый торжественный вид этой экзекуции и никто не будет знать о помиловании до тех пор, пока я не произнесу его»»

15 июля общее присутствие Московского магистрата с Надворным судом приговорило В. к «лишению доброго имени», заклепанию в кандалы и вечной ссылке в г» Нерчинск. Мешкова же за содействие В. в изготовлении подрывной фальшивки предписывалось, лишив его чинов и личного дворянства, отдать в военную службу. Первый департамент Московской палаты уголовного суда 20 июля приговор утвердил. Однако Ростопчин стал требовать более сурового наказания, и по его инициативе дело было передано в Сенат.

19 августа Сенат вынес следующее решение: хотя от «пасквиля», написанного Верещагиным, «никакого вреда не последовало», и он написан «единственно из ветренности мыслей», но в условиях 1812 г. дерзкие выражения в адрес России от имени Наполеона, содержащиеся в письмах, квалифицируются как измена. Поэтому В. должен быть наказан 25 ударами кнутом и каторгой, его же сочинения палач должен публично сжечь под виселицей.