Книга о молитве. Тяжесть правила или разговор с Отцом? - Протоиерей Алексей Уминский Страница 11

Правда, надо сказать, что просимое все равно исполняется не таким образом, как хочется нам. Приведу пример из своей священнической практики.

В нашем приходе была одна удивительная молодая женщина по имени Татьяна. Мне довелось ее крестить, когда ей еще не было 30 лет, но она уже была больна — боролась с раком, болезнь по временам ослабевала, давая возможность жить дальше. Татьяна овдовела в первом браке, снова вышла замуж, у нее подрастала дочь. После того как она забеременела двойней, болезнь снова вспыхнула, захватив женские органы, и Татьяне, естественно, сказали, что, если она не сделает аборт, ей никакой помощи оказывать не будут, так как это бессмысленно. Эта мужественная женщина, настоящая христианка, нашла возможность оперироваться в Германии. Там ей сделали очень удачную операцию, и она родила прекрасных двойняшек, мальчика и девочку. А после родов болезнь вернулась с новой силой, и Татьяна много раз ездила в Германию на химиотерапию. Было потрачено огромное количество денег, мы собирали их всем приходом, множество ее друзей, вот этих любящих людей, молились и постоянно собирали для нее деньги многочисленной христианской и даже не христианской семьей. И это продолжалось несколько лет, пока на каком-то этапе химиотерапии ее организм — почки, сердце — не перестал справляться. Врачи отказались ее дальше лечить и перевели в хоспис. И тогда мы в храме собрались все вместе, специально для того, чтобы молиться за Таню. Мы служили литургию, на которой молились о ее здоровье, в храме народу было битком, мы горячо молились, в полный голос, стояли на коленях, взывая к Спасителю, чтобы Он посмотрел на нее и на малолетних детей, которые останутся без матери, и дал ей силы справиться с болезнью, совершил бы чудо, явил Свою милость. Надежда, упование на Бога как-то вдруг наполнили всех радостью, казалось, наша молитва совершенным образом услышана и обязательно будет исполнена, как об этом написано в Евангелии: Истинно говорю вам… чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного. А потом ее состояние резко ухудшилось, и стало ясно, что ничего уже не будет, никакого улучшения. И я прямо-таки в сердце своем возроптал на Бога и сказал: «Ну как же Ты Сам мог такое сказать людям, зачем Ты говоришь, если не делаешь?»

Со временем я успокоился и стал обсуждать с Таней ее причащение — я вдруг понял, что все это время она, лежа в больнице в Германии, не причащается. Я нашел в Берлине своего друга-священника, он сходил причастил ее и вернулся совершенно потрясенный. Он сказал: «Я никогда не встречал такого человека. Никогда не видел, чтобы человек принимал от Бога с такой любовью и спокойствием все, что Бог посылает».

И тогда я подумал: «А что я вообще знаю?» И стал чаще общаться с Таней. Я был удивлен, поражен: оказалось, что она готова к смерти и не боится за будущее, что она совершенным образом вручила в руки Божии и свою жизнь, и свою семью и полностью уверена в милосердии Божьем. Единственно, ей хотелось, чтобы я ее отпел. Она сказала, что хочет вернуться в Грузию (ее муж грузин) и умереть там, рядом со своими детьми и мужем, чтобы ее там похоронили и близкие знали, что мама рядом. И я развел руками и понял, что мы просим меньшего и знаем совсем немногое из того, что знает о человеке Бог, что Он видит в нем и в этой ситуации. Мы просим о какой-то естественной, понятной нам малости, на злобу дня, как говорится. Эта злоба дня нас поражает, обезоруживает, лишает внутренних сил, заставляет считать единственно возможным тот способ выхода из положения, какой мы сами можем придумать. И не догадываемся, как в эту ситуацию входит Господь!

Таня вернулась в Москву. Мы снова собрали денег (мы — это не значит я или наш приход, а все ее близкие и неблизкие, знакомые и незнакомые), чтобы на поезде, в реанимационном отсеке, больную привезли в Москву. Я сразу же поехал ее причастить — а она веселая, радостная, улыбается, хохочет. На следующий день ее перевезли в хоспис, и я снова отправился к ней с Причастием; там меня тут же схватили за руки две женщины: «Батюшка, мы так вас ждали, надо причастить умирающего». Прошу Танечку подождать, а она отвечает: «Батюшка, ну куда мне торопиться?» Потом в хосписе ей стало так плохо, что было понятно — она умирает. Танины близкие перевезли ее в другую больницу, в кардиореанимацию, и, пока она не впала в кому, Таня была все так же весела и радостна. Когда я снова приехал к ней со Святыми Дарами, она пришла в себя, причастилась, попрощалась с родными и отошла ко Господу.

Итак, ответ на эту молитву состоялся, он пришел, хотя и совершенно иным образом, чем ожидалось, — он дал возможность всем нам участвовать в Таниной жизни, быть рядом с ней, чему-то у нее научиться. И принять так же, как она, волю Божью.

«Будете услышаны» — мы услышаны, и, когда Господь посреди нас, будет лучше, чем то, что мы просим по-нашему, по-земному. А мы-то хотим, чтобы было только так, как нужно нам. И собираемся вдвоем или втроем просить именно того, что нужно нам. А если Он в этот момент находится посреди нас, готовы ли мы включить Его в этот круг двух или трех, учесть Его волю — например, Его желание спасти каждого человека? Присовокупляем ли к нашей любви Его любовь? Если Он полноправный участник этой встречи, то Его воля, Его любовь действует и в конечном итоге побеждает. Но когда из этой евангельской фразы делается вывод, что мы чисто техническим образом можем собраться (или не собираться, а просто назначить время, час, форму молитвы, например, акафист) и говорить, что вот, в такое-то время молитву по соглашению прочтут тридцать тысяч, пятьдесят тысяч, сто тысяч человек, как стадион, или маленькая республика, или небольшая страна, прося Бога о том, что нужно нам, — это, мне кажется, такая ложь, такая подмена, такая манипуляция Евангелием! Чистой воды магизм! Когда люди собираются победить Бога количеством участников и заданной формой, думаю, это молитвой назвать нельзя. Может быть, я излишне категоричен, люди могут искренне молиться, и жаждать просимого, и даже получать его, но я убежден, что не из-за многочисленности собрания, а только потому, что личная вера и личная искренность эту молитву творит.

Разве от количества людей зависит сила