Афонский старец Хаджи-Георгий. 1809-1886 - Святогорец Паисий Страница 3

Гавриил стал со слезами упрашивать брата:

— Прочитай, отец, сотницу с поклонами внимательно, и сам увидишь.

Только брат стал молиться по чётке и сделал пару поклонов, как услышал душераздирающий крик своего старца. Братья подвязали к ногам ветки, чтобы не увязнуть в снегу, и пошли ко Кресту. Почти полдня они шли, утопая в снегу, до того места, где находился старец. Если внизу в Кавсокаливье снегу было метр, то наверху, у Креста, ещё больше!

Папа–Неофит, возвращаясь в свою каливу, шёл из скита святой Анны в сторону Керасьи. У Креста он выбился из сил, завяз в снегу, которого было выше человеческого роста, и не мог выбраться.

Монахи нашли его едва живого, подняли и замёрзшего принесли сначала в скит Керасьи, чтобы он немного пришёл в себя. Но мне думается, что спасло старца не тёплое питьё, которым его напоили, а горячая молитва Гавриила.

Когда папа–Неофит поправился, они вернулись в Кавсокаливью, в каливу святого Георгия. Вскоре, в каливе, Гавриил был пострижен в монахи с именем Георгий, а после паломничества ко Святым местам его стали знать «Хаджи–Георгий».

Братство папа–Неофита выросло и из Кавсокаливьи перебралось в Керасью ради большего уединения. Сначала четыре года жили в келье Святых апостолов, пока не достроили кельи святых Димитрия и Мины, где могло разместиться всё братство. В Керасье папа–Неофиту было видение, после которого он ввёл в своём братстве строгий устав постоянного поста и непрестанной молитвы. Потом, в 1848 году, он оставил отца Георгия, Хаджи–Георгия, за старца, а сам занял келью святителя Николая в Карее, которая принадлежала монастырю Симонопетра, заботясь о людям, ищущих у него духовной помощи, чтобы им было легче к нему добираться.

Место под названием “Крест”

Отцы братства, оставшегося в Керасье, доверяли Хаджи–Георгию, потому что он сам долго жил в послушании у старца и понимал, что значит быть послушником. Отсечение воли у человека он вёл в святоотеческом духе: то есть, когда нужно, отсекал детский эгоизм, а когда нужно, сдерживал излишний энтузиазм. Другими словами, подрезал с рассуждением, а не рубил безрассудно. Старец носил в себе святость, а потому братья подчинялись ему из почтения и благоговения, а не из–за страха.

К себе Хаджи–Георгий был строг и постоянно увеличивал свои подвиги. Старец говорил: «Когда человек приступает к посту, бдению и молитве, телесные силы его истощаются, и плоть начинает стенать и жаловаться на тяжесть и труд подвижнической жизни. Тут–то и нужно усиленное внимание в мысленной брани, потому что тогда на память приходят дни мирской жизни, чтобы не иметь препятствий на пути ко спасению и не погубить души своей».

Результатом таких трудов у Хаджи–Георгия было истощение плоти и утончение духа. Хотя ноги у него болели от постоянного стояния на молитве, и особенно колени от многочисленных поклонов, старец не отступал от своего строгого правила и никогда не принимал никаких лекарств. Своим же послушникам и приходившим паломникам он говорил: «Лучшее лекарство — это частое причащение Святых Христовых Таин. Частая исповедь и Божественное Причащение это самое важное, необходимое условие для духовной радости на земле и вечного наслаждения на Небесах». И в подтверждение своих слов приводил такой пример.

«Один пустынник спросил диавола:

— Что для вас страшнее всего?

Диавол отвечал:

— Страшно и невыносимо для нас таинство Крещения, которое нас лишает власти и всяких прав на вас; Крест, который нас мучит, нас изгоняет и нас уничтожает, но особенно Причащение. Причастие — продолжал диавол — хуже для нас даже геенны огненной. Мы не то что не можем приблизиться к человеку, достойно причастившемуся, но даже боимся взглянуть на него. Но как бы ни были таинства смертельно опасны для нас, мы благодарны тем людям, которые своей невнимательностью и своими греховными привычками сами отдаляют от себя их благотворное действие и тем сами дают нам право владеть их сердцами».

Этим рассказом старец давал понять, насколько важны для христиан святые таинства.

Чтобы с радостью претерпеть многие труды и болезни подвижнической жизни ради спасения своей души, старец Хаджи–Георгий постоянно приводил себе на память следующий случай, который ему когда–то рассказывал его старец папа-Неофит.

«Как–то один больной, потеряв терпение, возопил ко Господу и просил избавить его от страшных болей, которые ему приходилось терпеть. Тогда явился ему ангел и говорит:

— Благой Бог услышал твою молитву и исполнит твоё прошение, но с условием, что вместо года страданий на земле, которыми человек очищается, яко золото в горниле, ты согласишься пробыть три часа в аду. Так как душе твоей требуется очищение болезнью, то ты должен был бы болеть ещё один год. Тебе это кажется трудным, подумай, однако, что значит быть в аду, куда отправляются все грешники! Потому попробуй пробыть там всего три часа, а потом молитвами святой Церкви ты будешь спасён.

Келья святых Димитрия и Мины, где жил Хаджи-Георгий со своим братством

Больной подумал: «Год страданий на земле — это очень много! Лучше потерпеть три часа в аду».

— Я согласен пробыть три часа в аду, — сказал он ангелу.

Тогда ангел аккуратно принял на руки свои его душу и поместил в ад, а сам удалился, сказав:

— Через три часа я вернусь.

Непроглядный мрак, который царил там, теснота, вопли грешников, нёсшиеся отовсюду, их страшный вид, всё это вызывало в несчастном страх и тоску. Повсюду страдания. Ни одного радостного восклицания по всей бесконечной бездне ада. Лишь огненные глаза демонов, готовых его растерзать, видны в темноте.

Несчастный стал биться и кричать, но его крики и вопли тонули в бездне. Ему казалось, что в мучениях прошли века, он с минуты на минуту ждал появления ангела, но тот не приходил.

В конце концов, потеряв всякую надежду когда–либо увидеть рай, он стал вопить и плакать, но никто не обращал на него внимания. Грешники в аду думают только о себе, а бесы радуются их страданиям.

Вдруг сладкое ангельское сияние осветило бездну. С райской улыбкой на устах ангел предстал перед страдальцем и спросил его:

— Как ты чувствуешь себя, человек?

— Я не думал, что и ангелы лгут, — прошептал он угасшим голосом.

— Что это значит? — спросил ангел.

— Что значит? — продолжал несчастный. Ты обещал забрать меня отсюда через три часа, а с тех пор, кажется, прошли целые годы, века в нестерпимых муках.

— Что ты! Какие годы, какие века? — сказал удивлённо ангел. — Лишь час прошёл после того, как я тебя покинул, и тебе нужно пробыть здесь ещё два часа.

— Как? Два часа? Нет! Не могу, ни за что! Если возможно, если есть на то воля Божия, умоляю тебя, возьми меня отсюда. Лучше я буду терпеть всю жизнь на земле даже до дня Суда, только выведи меня отсюда, из этого ада! Сжалься надо мной!

Так вопиял страдалец, воздевая руки к ангелу.

— Хорошо, — ответил ангел. — Благой Бог, как чадолюбивый Отец, помилует тебя.

На этих словах больной открыл свои глаза и увидел, что, как и прежде, он лежит на одре болезни».

Такими размышлениями старец умертвил все свои чувствования, потому что забота о спасении души смиряет в человеке тело и умертвляет страсти.

После таких сверхъестественных подвигов, которыми подвизался старец Хаджи–Георгий, такого терпения и мужества при перенесении самых страшных страданий, такого смиренного о себе помышления, когда он видел себя великим грешником, которому для очищения души необходимы болезни, хотя сам был освящён от утробы матери, понятно, что ему обильно Богом была дарована Благодать, и он до конца своих дней уже никогда не болел.

Отец Георгий весьма сокрушался, если видел, что человек с первых шагов в монашеской жизни, едва начав борьбу за спасение своей души, падает духом, сдаётся, не терпя суровости подвигов, поддаётся искушению, оставляет монашество и уходит с Афона, не сознавая всей серьёзности данных Богу обетов. Он говорил, что мы должны со смиренномудрием и терпением принимать любое испытание и скорбь, которые нам посылает Бог, ради совершенного очищения нашей души от грехов ведомых и неведомых.