Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский Страница 32

– Валера, береги себя, прошу…

– А что они мне сделают? Ну убьют, подумаешь, велика беда…

Милиционер усмехнулся. Скорбный смысл слов заставил меня насторожиться.

– Не нужно так шутить, дорогой мой… Лучше вызови милицию из Сухуми на поддержку, – посоветовал я.

– Чем они мне помогут? Ну заберут их, посадят, а через месяц выпустят. У этих типов тоже дружки есть в милиции. Ума не приложу, что делать… А вы как думаете?

– В таком случае не знаю, Валера… – Мне ничего не приходило в голову. – Василий мне говорил, что мог бы с сыновьями им отомстить. А потом все решил оставить на Бога, пусть Он их накажет…

– Бог их, конечно, накажет! Но я представитель милиции на Псху и не могу по закону пустить это дело на самотек. А в селе остальной народ боится с ними связываться. Вот в чем закавыка…

Так мы и не смогли прийти к единому решению, как поступить с преступниками, когда в стране нет никакой власти и защиты.

В печальном настроении я пришел к пчеловоду.

– Что голову повесил, отец Симон? Не унывайте, все образуется! Вот, кстати, матушка на Псху приехала, и сестры какие-то, вроде послушницы, не знаю точно… Вас все дожидаются!

– Что за матушка, Василий Николаевич?

– Монахиня Тихона. Пожилая такая, строгая. Давно уже приехала. Говорят, бывшая келейница грузинского Патриарха.

Эта новость меня обрадовала: слава Богу, будет теперь кому за клиросом присматривать!

Мой собеседник с уважением отозвался:

– Она уже на службы ходит. Знаток, и еще какой: любого за пояс заткнет! – Пчеловод поднял указательный палец. – Специалист!

– А сестры, кто они?

– Одна послушница приехала из Ново-Афонского монастыря, другая послушница откуда-то из-под Сочи, и две абхазочки молоденькие: вот и весь, так сказать, квартет… – Пчеловод хитро посмотрел на меня. – Да вы не волнуйтесь, они не кусаются! Я вас провожу. Только сначала к матушке зайдем. Она тут поблизости поселилась…

Мы вошли в небольшой дом на краю зеленой луговины с видом на лесные хребты.

– Ага, вот он какой – отец Симон… Так, так… – Монахиня, лет около шестидесяти, критически оглядела меня с ног до головы. – Подрясник зеленый по колено, сапоги резиновые… Если бы не скуфья да черная борода, трудно в вас батюшку признать… Ну, благословите…

Когда мы присели, монахиня принялась угощать нас чаем с вареньем.

– Кто ж вам такие подрясники пошил? – спросила она, усмехаясь уголком губ.

– Матушка Ольга пошила из армейской ткани. Наш горный образец… В длинных подрясниках по дебрям не походишь, – объяснил я.

– Ага, матушка Ольга… Знаю, знаю. Так вы от Глинских старцев будете?

– Мой духовник – отец Кирилл из Троице-Сергиевой Лавры. Он был близок к Глинским отцам и много о них рассказывал.

– А я с ними как раз в горах и жила. Много чего повидала. Потом в послушании находилась у Блаженнейшего Патриарха Илии. А почему вас, отец Симон, на Псху не видать?

– У меня благословение, матушка, в уединении подвизаться. А в село иногда прихожу для помощи людям…

– Ну да, как же! Приходите… – Она перевела взгляд на пчеловода. – Вот, Василий, намолятся они там, в своих горах, а благодатью с людьми не хотят делиться! – Пчеловод промолчал. Затем монахиня обратилась ко мне: – Отец Симон, у меня просьба одна – не оставляйте нас без исповеди и совета!

– Матушка, на Псху отец Ксенофонт служит и исповедует… – Василий Николаевич твердо держал мою сторону.

– Это хорошо, что он служит и исповедует! А все-таки молод и опыта маловато… А у отца Симона опыт, я вижу, имеется! К тому же еще сестры на Псху появились, ими тоже надо заниматься! Вы, батюшка, спросите благословения у отца Кирилла о нас, нам тоже спастись хочется!

– Спрошу, спрошу, матушка!

Мы раскланялись с обещаниями периодически видеться на Псху.