Душа после смерти: Современные «посмертные» опыты в свете учения Православной Церкви - Иеромонах Серафим Страница 41

Артур Форд откровенно дает понять, что миссия подобных ему медиумов сводится к «употреблению особых» «талантов, чтобы на все времена устранить из земных умов страх смерти»247. В этом состоит и миссия д-ра Кюблер-Росс, таковы «научные» выводы исследователей вроде д-ра Моуди, а именно: потусторонний мир приятен, и никто не должен бояться войти в него. Два века назад Эмануэль Сведенборг так изложил суть «духовности» последователей этого вероучения: «Мне позволено наслаждаться не только радостями тела и чувств, подобно живущим на земле, но и испытывать восторги и радости жизни, каких не изведал никто и никогда во всем мире, ибо они превосходнее и изысканнее всего, о чем можно помыслить и во что можно поверить... Поверьте, если бы я знал, что Господь призовет меня к Себе завтра, я сегодня созвал бы музыкантов, чтобы еще раз испытать настоящее веселье в мире сем». Предсказав хозяйке гостиницы, в которой он жил, дату своей смерти, он был в таком прекрасном настроении, «словно отправлялся на праздник, на какое-то торжество»248.

Теперь мы опишем подлинное христианское отношение к смерти, сложившееся в течение веков, противопоставив его тому, о чем написано выше. И увидим, насколько опасны для души неразборчивость в усвоении «духовных опытов» и отвержение охранительных устоев (догматов) христианского учения!

5. Христианское отношение к смерти

Оккультное учение о жизни после смерти, хотя и уводит далеко от истинного положения вещей, начинается с несомненной христианской истины: смерть тела — не конец жизни человека, а только начало нового состояния его личности, продолжающей свое бытие отдельно от тела. Смерть не создана Богом, но привнесена в творение грехопадением Адама в раю; смерть — это поразительное явление, в котором человек так близко сталкивается с последствиями согрешения прародителей, с фактом повреждения человеческой природы («физические» последствия грехопадения). Вечная участь человека зависит главным образом от того, как он относится к смерти и как к ней готовится.

Настоящее христианское отношение к смерти заключает в себе как страх, так и неуверенность — те эмоции, которые оккультизм хочет упразднить. Однако в христианском отношении нет ничего от животного страха, который могут испытывать умирающие без надежды на вечную жизнь; христианин с умиротворенной совестью приближается к смерти спокойно и, по Божией милости, даже с определенной уверенностью. Посмотрим же на христианскую смерть нескольких великих святых египетских подвижников V века.

«Когда наступило время кончины преподобного Агафона, он пребыл три дня в глубоком внимании к себе, не беседуя ни с кем. Братия спросили его: “Авва Агафон, где ты?” — “Я предстою суду Христову”, — отвечал он. Братия сказали: “Неужели и ты, отец, боишься?” Он отвечал: “Я старался по силе моей сохранять заповеди Божии, но я человек и откуда знаю, были ли угодны дела мои Богу?” Братия спросили: “Неужели ты не уповаешь на жительство твое, которое было сообразно воле Божией?” — “Не могу уповать, — отвечал он, — потому что ин суд человеческий и ин суд Божий”. Они хотели еще спросить его, но он сказал им: “Окажите мне любовь, теперь не говорите со мною, потому что я не свободен”. И он скончался с радостью. “Мы видели его веселящимся, — передавали ученики его, — как бы он встречал и приветствовал дорогих друзей”»249.

Великие святые, умирающие при явных признаках Божией благодати, сохраняют трезвый, полный смирения взгляд на собственное спасение. «Когда настало время умирать великому Сисою, просветилось лицо его, и он сказал сидевшим у него отцам: “Вот пришел авва Антоний”. Помолчав несколько, сказал: “Вот лик пророческий пришел”. Потом просветился более и сказал: “Вот пришел лик апостольский”. И опять сугубо просветилось лицо его; он начал с кем-то беседовать. Старцы упрашивали его сказать, с кем он беседует. Он отвечал: “Ангелы пришли взять меня; но я умоляю их, чтобы они оставили меня на короткое время для покаяния”. Старцы сказали ему: “Отец, ты не нуждаешься в покаянии”. Он отвечал им: “Поистине не знаю о себе, положил ли я начало покаянию”. А все знали, что он совершен. Так говорил и чувствовал истинный христианин, несмотря на то что во время жизни своей воскрешал мертвых единым словом и был исполнен даров Святого Духа. И еще более засияло лицо его, засияло, как солнце. Все убоялись. Он сказал им: “Смотрите — Господь пришел и изрек: ‘Принесите Мне избранный сосуд из пустыни’”. С этими словами он испустил дух. Увидена была молния, и храмина исполнилась благоухания»250.

Как же отличается глубокая и взвешенная христианская позиция от поверхностного отношения к смерти некоторых неправославных христиан в наши дни, полагающих, что они уже «спасены» и даже не подвергнутся суду, как все люди, а потому смерти им бояться нечего! Такое воззрение, распространенное среди современных протестантов, отстоит не далеко от оккультной идеи, заключающейся в том, что смерти страшиться не следует, так как вечного наказания не существует; без сомнения, пусть и ненамеренно, оно способствует укреплению подобного отношения [к смерти]. Блж. Феофилакт Болгарский в своем толковании на Евангелие, написанном в XI веке, писал: «Многие обольщают себя тщетной надеждой, надмеваясь в своих сердцах и полагая, что получат Царство Небесное и присоединятся к сонму почивающих на высоте добродетелей... Много званных, потому что Бог призывает многих, на самом деле — каждого; но мало избранных, мало спасенных, мало достойных Божия избрания»251.

Сходство оккультной философии с устоявшимся протестантским взглядом — причина того, почему попытки протестантов евангелического направления критиковать современные «посмертные» опыты с точки зрения «библейского христианства» не приносят успеха. Эти критики утратили так много из традиционного христианского учения о жизни после смерти, о поднебесной сфере и бесовских соблазнах и кознях, что критика их расплывчата и произвольна, а осведомленность в этой области не лучше, чем у светских исследователей, и потому так легко они обманываются «христианскими» и «библейскими» опытами в воздушной сфере.

Истинное христианское отношение к смерти основывается на осознании критических различий между этой жизнью и жизнью грядущей. Митрополит Московский Макарий в следующих словах подытожил учение Священного Писания и святых отцов по данному вопросу: «Смерть есть предел, которым оканчивается время подвигов человека и начинается время воздаяния, так что по смерти не возможно нам ни покаяние, ни исправление жизни. Эту истину выразил Христос Спаситель Своею притчею о богатом и Лазаре, из которой видно, что тот и