Вариации на тему любви и милости - Жан-Клод Ларше Страница 6

Духовная любовь к себе, или самолюбие-добродетель, подчинена первой заповеди (о любви к Богу), поскольку духовная любовь к себе может быть только в Боге и ради Бога. Она, как отмечает преподобный Максим Исповедник, состоит в том, чтобы «непрестанно служить Богу этим прекрасным самолюбием».[95]

Любовь к Богу и самолюбие-добродетель взаимообусловленны: духовно любить себя – значит любить образ Божий, следовательно, и Бога. И наоборот, как пишет преподобный Антоний Великий, «тот, кто любит своего ближнего, любит Бога, а кто любит Бога, любит душу свою»,[96] так как она есть то, что соединяет его с Богом.

Если самолюбие-страсть есть привязанность человека к собственной индивидуальности, к своему эго, греховному и исключающему из жизни Бога и, как следствие, лишающему человека истинной жизни, то самолюбие-добродетель, напротив, полностью открыто Богу, Его воздействию и благодати. Если в первом случае человек, по слову святого Максима Исповедника, «любит себя в ущерб себе», сам того не осознавая, то во втором – он любит себя искренне, в своей наиболее глубокой и наиболее существенной реальности, в своей подлинной природе, принципом и целью которой является Бог; любит свою уникальную личность, которая призвана при помощи благодати привести его к совершенству в Боге. Если из-за самолюбия-страсти человек отходит от Бога, то самолюбие-добродетель позволяет ему, с помощью Божией, узнать самого себя и обрести истинную жизнь, некогда утраченную. Если самолюбие-страсть толкает человека к греху и приводит к тому, что в нем укореняются различные страсти, то самолюбие-добродетель помогает возненавидеть грех и очиститься от страстей, ведущих к болезням и смерти; упражнение в добродетелях преображает человека, и он становится таким, каким его задумал Бог. Согласно святым отцам, через добродетели, которые в нас заложены как в образе Божием, человек уподобляется Богу. Любить себя в своей духовной сущности подразумевает со стороны человека любовь, привязанность к добродетели,[97] а если точнее, приверженность к Богу через совершенствование в добродетелях. О том же пишет и святой Максим: «Получив вместо лукавого самолюбия благое, духовное <…> мы непрестанно служим Богу этим прекрасным самолюбием, всегда от Бога взыскуя устроения души. Таково истинное и действительно угодное Богу служение – строгое попечение о душе путем добродетелей».[98]

Духовное самолюбие, в свою очередь, становится одним из ключей к обретению любви к ближнему, как заповедал Христос: Возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22, 39; Мк. 12, 31; Лк. 10, 27). Только имея истинную любовь к себе, то есть в Боге и ради Бога, человек способен поистине духовно возлюбить своего брата – так, чтобы в этой любви не было ничего страстного или плотского; возлюбить такой же образ Божий – ближнего, созданного Богом и призванного уподобиться Ему; возлюбить еще одного сына по усыновлению одного и того же Отца, как своего брата во Христе. Как пишет святой Антоний Великий, «тот, кто знает себя, знает всех людей <…> тот, кто может любить себя, любит всех».[99] И наоборот, духовное самолюбие подразумевает любовь к ближнему, как подчеркивает святитель Иоанн Златоуст: чтобы истинно возлюбить себя, необходимо возлюбить своего брата.[100]

Духовная любовь к себе, равно как любовь к ближнему и любовь к Богу, не является для человека естественной: самолюбие-добродетель должно вытеснить в сердце самолюбие-страсть, другими словами – плотская любовь, которая в человеке существует априори по причине его греховной природы, должна преобразиться в духовную любовь.[101] Это возможно только путем очищения сердца и борьбы со страстями, из-за которых человек замыкается на себе и на мире.[102]

Как любовь связана с духовной жизнью

Необходимо подчеркнуть, что три рассмотренные стороны христианской любви – а именно, любовь к ближнему, любовь к Богу и любовь к себе – не присущи нашей природе естественным образом. Природа человека, будучи греховной, склонна отдалять нас от Бога, от других и от самого себя, посредством страстей становясь заложником нашей падшей сущности и мира. Эти три формы христианской любви человеку необходимо стяжать не иначе, как через духовные труды и стремления, которые святые отцы именуют подвигами. В широком смысле слова они заключаются в борьбе с греховными страстями, направленной на то, чтобы их обуздать или полностью искоренить, и в упражнении в добродетелях, противоположных страстям. Через них мы приобретаем любовь к Богу, а через Него – к ближнему и к нашей истинной духовной сущности.

Поскольку любовь к Богу состоит в первую очередь в исполнении Его воли и соблюдении Его заповедей, само собой разумеется, что человек через богоугождение [103] приобретает любовь. Стяжение любви есть цель исполнения заповедей посредством очищения себя от страстей и приобретения добродетелей.[104] В начале книги мы упомянули о важнейшей связи, которая существует между христианской любовью и всеми добродетелями. Эту связь особо подчеркивает апостол Павел, описывая любовь (см.: 1 Кор. 13, 4-7).[105] Мы также говорили о связи между любовью и бесстрастием.[106] Святые отцы непрестанно обращают внимание на духовную чистоту и бесстрастие (от которого зависит обретение всех добродетелей и достижение совершенства) как на важнейшие условия любви. Любовь человека возрастает в меру его духовной чистоты и бесстрастия, он достигает совершенной любви, когда становится полностью чистым и бесстрастным.[107] В этой связи преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Любовь собственно есть отложение всякого противного помышления, ибо любы... не мыслит зла (1 Кор. 13, 4-5)».[108] Блаженный Диадох Фотикийский наставляет: «Душа в действенную любовь приходит после того уже, как очистится».[109] Авва Евагрий замечает: «Любовь есть порождение бесстрастия»;[110] «Бесстрастием вы приобрели себе любовь».[111] Аналогично высказывается святой Максим Исповедник: «Любовь порождается бесстрастием».[112] Преподобный Иоанн Лествичник заключает: «Любовь, бесстрастие <…> различаются между собою одними только названиями».[113]

Причина всех страстей состоит в том, что человек отвернулся от Бога ради себя и мира. Поэтому очевидно, что приобрести любовь, которая в первую очередь рассматривается как любовь к Богу, возможно только в том случае, если человек очистится от страстей, а также избавится от самости и привязанности к миру. Любовь к Богу и любовь к миру (или себе) несовместимы, они исключают друг друга. «Никто не может приблизиться к Богу, если не удалится от мира»,[114] – пишет преподобный Исаак Сирин. Таким образом, любовь к Богу