Бхагаван Раджниш (Ошо) - Остановитесь и познайте. Ответы на вопросы искателей

Ошо

Остановитесь и познайте. Ответы на вопросы искателей

ОШО является зарегистрированной торговой маркой и используется с разрешения Osho International Foundation; www.osho.com/trademarks

Глава 1

Всегда в бурном море

Первый вопрос:

Ошо, медитативность и науку трудно примирить. И, тем не менее, создание картины, написание стихотворения и решение научной проблемы приносят одинаковую радость. Одинаковую радость!

Почему так трудно быть медитативным и быть ученым? Почему никогда не существовало общества, в котором наука внешнего и наука внутреннего, наука мягкости и любви и наука насилия и смерти жили бы в гармонии?

Само усилие примирить полярные противоположности неверно – тебе это никогда не удастся. Это все равно, что пытаться примирить день и ночь, пытаться примирить жизнь и смерть. Их не нужно примирять, нужно только увидеть, что они уже в мире. День и ночь двигаются в идеальном ритме, жизнь и смерть подобны двум крылам Существования.

Как только ты увидишь, что полярные противоположности не могут существовать отдельно, как только ты увидишь, что им не нужно примирение, что они уже в мире, это понимание позволит тебе двигаться от одной полярности к другой без всяких проблем. Полярные противоположности – это совершенно разные явления, но все полярные противоположности взаимно дополняют друг друга.

Наука – это концентрация; это ум, это усилие. Медитация или религия – это совершенно другой мир: это расслабление, это отпускание; это совсем не концентрация. Это не сосредоточенность, это рассредоточенность. Как их можно примирить? Как можно примирить работу и отдых? Но ты упорно работаешь целый день, и ночью отдых приходит сам по себе. Ты заслужил его, твоя упорная работа приносит отдых.

С точки зрения философии примирение невозможно: работа не может быть отдыхом, а отдых не может быть работой. Если ты попытаешься создать синтез, ты разрушишь и то, и другое, ты разрушишь красоту обоих. Работа – это работа, отдых – это отдых. Но хорошо сделанная работа приносит отдых, а если ты хорошо отдохнул за ночь, утром ты почувствуешь себя таким живым, таким свежим, полным энергии, что тебе будет нужна работа. Отдых приносит работу, работа приносит отдых, – это круг. Примирение уже случилось: день приносит ночь, ночь приносит день; жизнь приносит смерть, смерть приносит жизнь. Это половинки круга, обе половинки вместе составляют совершенный замкнутый круг. Но, пожалуйста, не пытайся примирить их теоретически, философски.

Понаблюдай: в существовании полярные противоположности действуют вместе, рука об руку, как взаимно дополняющие части. До сих пор никто этого не видел; в действительности, до сих пор человечество не было достаточно зрелым для этого. Для того чтобы что-то произошло, необходимы определенное время и определенная зрелость.

Восток жил религией – это одна полярность – и, поскольку он жил религией, он не смог создать науку. Запад жил наукой и из-за науки потерял связь с религией. Теперь впервые Восток уже больше не Восток, а Запад уже больше не Запад. Земля становится единой, Земля становится одним громадным городом. Именно сейчас можно увидеть, можно понять это примирение.

Человечество входит в новую фазу, зарождается новое сознание. С точки зрения сознания, в течение последних десяти тысяч лет не произошло ничего нового. Приходили будды, и приходили альберты эйнштейны, но мы все еще ждем будду, который будет также альбертом эйнштейном, или альберта эйнштейна, который будет также буддой. Этот день уже недалек. В последние дни своей жизни Альберт Эйнштейн очень интересовался медитацией, религией. Его последние дни были полны удивления и восхищения неизвестным. В старости он говорил: «Когда я был молод, я думал, что рано или поздно все тайны жизни будут разгаданы, и я делал для этого все, что мог. Но теперь я могу сказать, что чем больше мы знаем, тем более таинственным оказывается Существование. Чем больше мы знаем, тем меньше мы знаем и тем больше осознаем безграничность жизни…»

Науке не удалось лишить Существование ореола таинственности. Теперь это признают не только обычные инженеры, но и гении, потому что они первопроходцы; они видят, что близится рассвет, они – пророки. Альберт Эйнштейн говорит, что науке не удалось опровергнуть мистику Существования, – наоборот, она сделала его еще более мистическим.

Например, раньше, всего лишь сто лет назад, ученый уверенно заявлял, что все есть материя. Теперь понятие материи исчезло; в новой физике нет такого понятия, как материя. Чем глубже физик погружался в мир материи, тем меньше он находил эту материю, – она оказалась чистой энергией. Как теперь определить энергию? Материальна ли она? Энергия не может быть материальной, энергия – это что-то совершенно иное, чем материя. Материя статична, энергия динамична; материя – это существительное, энергия – это глагол. Материя измерима. Именно в этом точное значение слова «материя» (matter): оно происходит от слова «мера» (measure), его корень означает «измеримое». Материя измерима, именно поэтому она называется материей. Энергия неизмерима, ее нельзя назвать материей. Погружаясь в мир энергии, физик оказывался все более и более озадаченным; никогда раньше он не был так озадачен.

Мистики всегда испытывали благоговение перед Существованием. Теперь и физик впервые испытывает это благоговение, потому что он впервые прикоснулся к чему-то фундаментальному; раньше он просто смотрел на объекты извне. Если смотреть извне, то камень – это просто камень. Теперь физик знает, что камень – это не просто камень: в нем заключены целые вселенные. Небольшой камешек, который умещается в руке, содержит столько атомной энергии, что из нее может родиться целая вселенная; содержит столько атомной энергии, что она может разрушить целую вселенную. Это больше не камешек, и он больше не твердый. Вы держите его в руке и знаете, что он твердый, но ваше знание уже не является научным. Он только кажется твердым; он жидкий. Он кажется таким доступным, таким легко управляемым; кажется, что с ним можно сделать все что угодно. Но вы не знаете его тайн, которые неуправляемы, и эти тайны действительно огромны – почти так же огромны, как тайна самого Бога.

Современные физики впервые используют язык мистиков. Эддингтон говорил: «Вселенная уже не похожа на вещь, она больше похожа на мысль». И это говорит ученый, лауреат Нобелевской премии? – что вселенная больше похожа на мысль, чем на вещь? Это означает, что вселенная – это скорее сознание, чем материя. Мы проанализировали материю, наше исследование глубоко проникло в нее; мы обнаружили атомы, электроны, нейтроны – и мы совершенно озадачены, мы не в состоянии даже выразить, что мы обнаружили. У нас нет для этого языка, правильного языка, потому что мы его никогда не знали.

Правильный язык можно найти в словах мистиков: нам поможет Будда, нам поможет Лао-цзы. И ученые уже прибегают к словам будд, чтобы найти правильный язык, потому что эти люди говорили о парадоксальном, о таинственном. А современная наука постоянно сталкивается с парадоксами.

Величайший парадокс состоит в том, что электрон ведет себя так таинственно, что ученый не находит слов, чтобы это описать. Он ведет себя одновременно как частица и как волна. Это невозможно, непостижимо для ума. Что-то может быть либо частицей, либо волной; ничто не может быть одновременно и тем, и другим.

Вы знаете геометрию Евклида: либо что-то является точкой, либо что-то является линией. Ничто не может быть одновременно и точкой, и линией. Линия означает множество точек, расположенных друг за другом в определенной последовательности; одна точка не может функционировать как линия. Но именно так функционирует электрон – одновременно как точка и как линия, как частица и как волна. Что с этим делать? Как это выразить в словах?

Ученый потерял дар речи. Теперь он знает, что мистики, которые всегда говорили парадоксами, которые всегда говорили, что Бог далек и очень близок, должно быть, говорили, исходя из своего опыта. Слова мистиков, что жизнь и смерть едины, а не отдельны, впервые имеют смысл для умов ученых. Рождается новая наука, которая называет себя неточной наукой. Больше никакой точности! Точность кажется слишком грубым понятием.

Махавира, который жил две тысячи пятьсот лет назад, имел обыкновение начинать каждое свое высказывание со слова «возможно». Если его спрашивали: «Существует ли Бог?» – он отвечал: «Возможно». Тогда его совсем не могли понять; как можно сказать: «Возможно»? Либо Бог существует, либо нет. Кажется, все логично и просто: «Если Бог существует, он существует; если нет, значит нет. Что значит „возможно“?»

Теперь его можно понять. Махавира использовал тот же самый язык в религии, который Альберт Эйнштейн использовал в физике. Эйнштейн называл это теорией относительности. Махавира называл свою философию точно так же – сапекшавад – теория относительности. Ничто не абсолютно, все гибкое, текучее. В тот момент, когда вы что-то сказали, оно уже не является тем же самым. Вещей не существует, говорит Махавира, существуют только события.