Алексей Суслов - Диалоги с людьми

От автора

Каждую свою книгу считаю частью своей души. Это не избитая фраза, это констатация факта. Я живу книгами, я ими размножаюсь, я желаю через книги познать самого себя.

Выражаю сердечные благодарности Виктору Ивановичу Чопорову, моему крестному (недавно почившему), Александру Михайловичу Афонасьеву многим другим учителям, которую вдохнули в меня мудрость.

Диалог с повешенным

– …Был ли ты в ладах с своей совестью?

– Провидец, не все ли мы запачкали свои белые одежды в этом двойственном мире? Праведник делался убийцей; врач и целитель душ находил утешение в пьянстве и лени; мудрец, умевший разговаривать с животным миром, сгинул в похоти и сребролюбии… Я знал тысячи душ, переходящих от одной стороны на другую, не имевших сил идти только с добром....

– Ты испытывал к ним сочувствие?

– Они есть камень; только время способно низвергнуть его из тьмы к свету.

– Что есть свет?

– Он есть то, чем управляется время, мысль и сущее. Когда я был добр, ходил и собирал милостыню у церквей, я не знал что такое свет, но когда я украл сосуд молока у старухи, вроде бы бывшей незрячей, и был проведён на площадь, где меня удавили, а после спасли от летаргического сна, я узнал что такое свет. Та боль, через которую прошло моё тело, тот ужас, потрясший мой разум – всё это кричало во мне, этот дикий крик был подобен безумию, – и тогда родился во мне свет, говорящий иными языками, любящий всё и не жалеющий ничего, знающий все законы мироздания, испытывающий безмерную жажду творения.

– Была ли короткая смерть для тебя благом, ведь ты голодал и мучился в бедности и нищете?

– Благо есть знание. Я в земной жизни знал очень мало, я размышлял столь низко и недостойно, что слёзы были мои смешны, и смех был мой грустен. Петля ли может быть благом, если желудок был вечно пуст? Пусть благом будет книга, которую ты писал добром.

– Зачем ты вообще жил?

– Мать родила меня в поле во время грозы. Отец мой воевал полжизни, потерял руку, но мог пахать и кормить скот. Я рос хилым и много спал. Однажды, когда я пас коз, мне явился старец, худой, тихий голосом, но добрый, и свет так и лился от него. Он погладил меня по курчавой голове, погладил рану на коленке и что-то сказал. Я сжал крепко зубы, я хотел есть, а тут этот старик. Где моя мать, где тот хлеб, заработанный за день, кричало всё во мне. Старец протянул мне хлеб, но сколько я его не хватал, он мне не давался. Я бросил коз, убежал за реку в лес… Я жил, потому что хотел после сна поесть во всё пузо, снова спать, и снова поесть. Вот зачем я жил.

– Ты винишь во всём Бога?

– О, если бы я мог его винить! Я жил с петлёй голода, и умер в петле казни. Моя жизнь может быть лишь назиданием для ныне живущих.

– Если бы ты жил богачом, ты был бы счастлив?

– Я был бы счастлив, если бы кто-то продолжил мой род. Здесь, в потустороннем мире, мы относимся к богатым с некоторым недоразумением: ими столько упущено, ими столько забыто, а ведь они могли что-то делать, что-то менять. Но они были слепы. Отблеск золота ослепляет.

– Лучше быть бедняком?

– Лучше ходить по земле, спать под деревом, укрывшись небесами.

– Философы – счастливые люди?

– Они счастливы, если их философия сделала кого-то радостнее и мягче. Чем более разумнее твоя жертва, тем более разума от тебя отнимется.

– Ты видел Ницше?

– Ницше был отвратительно несчастным человеком, он постоянно ощущал себя неполноценным созданием. Его учение странным образом способно питать душу, но не способно сделать её цветущей.

– Что такое любовь?

– Как много о ней говориться! Никто до конца не может знать о любви всё. Пусть забота будет любовью, пусть милосердие будет любовью, но страсть – никогда!

– Значит, не надо иметь жены или мужа?

– Мне это неведомо.

– И Бог есть Любовь?

– Нам всем нужен идеал. Хорошо видеть любовь в этом идеале. Вне этого жизнь бессмысленна.

Диалог с монгольским ламой

– Дорогой учитель, что для вас есть ближний человек?

– Я для него существую, я вращаю вокруг него все свои мысли. Мне хочется быть с ним единым целым.

– Жизнь способствует этому?

– Она даёт ею распоряжаться настолько, насколько мы способны вместить в себе её в данный момент. Я жил в окрестностях Улан-Батора, любил наблюдать горизонт. Птицы украшают бытие, мы учимся летать как птицы, но только крылья то слишком больши, то меньше необходимого. Жизнь учит движению, росту, созидательности.

– Почему сердце и мозг – главные наши органы?

– Святая тройственность: сердце, лёгкие и мозг. Через них мы питаем собой весь Космос, и что-то получаем от него взамен. Вода питает землю, Солнце питает воду, а мы питаем то бескрайнее небесное пространство, от которого вышли сами. Взаимообмен.

– Что для вас есть женщина?

– Женщина прекрасна, и в этом её венец. В Тибете женщины с утра и до ночи возделывают землю, но она мало плодородна. Но они не уменьшают своих усилий. Женщина мало думает, но много делает. Красота её – в непрерывном труде по великим замыслам Высшего Сознания. Для Будды женское обличье было цветком лотоса: мудрость в женщине есть не то, что она говорит, а что она делает – рожает, поёт песни, танцует, убирает, воспитывает… Она делает миллион дел.

– Почему мужчина иногда хочет стать женщиной?

– Мы есть то, о чём думаем. Родители мечтали о девочке, но родился мальчик. Мысли питают собой всё вокруг. Мы думаем, а потом производим сгусток своих замыслов в творение. Поэтому, из мальчика, которого желали видеть другим, непременно возникает девочка. Это нужно для самого человека, так ему легче развиваться. Такое видоизменение нужно для общей картины мира.

– Значит, мысли материальны?

– Они есть одно – мысль и материя. Я состою из тела чтобы мыслить. Когда мысли переполняются, они покидают внешнюю оболочку, чтобы пополнить собой общий сосуд.

– В чём главное богатство книг?

– Всё вокруг есть как одна единая книга: деревья, небо, дети, вода… Нужно только научиться читать эти таинственные письмена.

– До скольки лет возможна жизнь человека?

– Мы живём слишком мало, чтобы совершить многое. Но есть реинкарнация. Всё, что должно осуществиться, возникнет. Душа больше тела, у неё есть крылья.

– Душа может ненавидеть?

– Разве птица на это способна?

– Чтобы вы сказали отцу, потерявшему своего малолетнего сына?

– Лучшее лекарство – молчание.

– Можно ли чем-то утихомирить боль?

– Чтобы выздороветь, нужно переболеть. Рано убранная боль возникнет вновь. Самый важный закон мироздания – абсолютная последовательность.

– В чём важность Монголии для мира?

– Наша самобытность – наше достоинство. Мир прекрасен в своём разнообразии. Однако, однажды он будет однолик. К добру или к худу – разве мне знать! Но это случиться непременно.

– Это станет концом мира?

– Это будет началом новой мысли. Но для этого нужна кровь, страдания и ужас. Страдания как всякая энергия питает всё вокруг. Но после чёрного наступает просвет. Пусть заря питает нас новым светом!

Диалог с архитектором

– Вы созидатель?

– Я антиразрушитель. Когда я был ребёнком, отец взял меня в горы, несмотря на кудахтанье моей матери. Мы поднимались три дня, затем разбили стоянку в ущелье, сутки спали, читали книги, любовались пейзажами. Отец тогда спросил меня, отчего я так не люблю мать. Я долго ворошил волосы, я хотел сказать что-то необыкновенное, что ещё никто до меня не говорил. И я сказал что мать – обыкновенная кукла, безумная скупательница всякого хлама, транжирящая деньги мужа-журналиста, пропадающего день и ночь на работе. Отец тихо произнёс, что спустя какое-то время я могу убить свою родительницу, раз у меня нет к ней привязанности. И тогда я воскликнул: я – антиразрушитель! Папа долго смеялся, звал мать, но она была далеко, в городе, до которого были сотни миль.

– Как вы стали архитектором?

– Я с пелёнок всё что-то переделывал, исправлял, выдумывал новые виды и формы. Отстрелив пару особо злобных врагов в Афганистане и Ираке, я поступил в Гарвардский университет, и с головой ушёл в бетон, металл, стекло, пластик… Было время убивать, так когда-то же должно наступить время исправлять свои ошибки. Моей первой командировкой как раз был Багдад.