Морис Магр - Сокровище альбигойцев Страница 11

Иннокентий III. — Личность Иннокентия III среди организаторов альбигойской драмы является ключевой. В 1198 г., сразу же после занятия престола понтифика, он вплотную занялся вопросом, как остановить катаризм, с ужасающей быстротой распространявшийся во Франции и в Италии. Вскоре он отправляет в Лангедок двух специальных миссионеров, Ренье и Ги, наделенных поистине безграничными полномочиями. Но миссия вновь провалилась, добавив к уже имевшимся неудачам еще одну, и новому Папе начинает казаться, что призвать к порядку и вернуть в лоно истинной Церкви сеньоров-южан может только сила, явящаяся в Лангедок издалека. И все же он решил еще раз попробовать уладить дело мирным путем. В 1202 г. Ренье передал свои полномочия Пьеру де Кастельно, цистерцианскому аббату из аббатства Фонфруад. Нажив себе в Лангедоке множество врагов, этот монах тем не менее добился некоторых результатов. В декабре 1203 г. он заставил консулов Тулузы принести клятву блюсти католическую веру и дать обещание изгнать еретиков из стен города. Правда, к великому гневу Пьера де Кастельно, ни клятв, ни обещаний консулы не выполнили. Через два месяца, воспользовавшись пребыванием в Каркассонне короля Арагона Педро II, Кастельно организовал в городе диспут, на котором, помимо короля и аббата монастыря в Фонфруад, присутствовали епископ Каркассонна, несколько католических прелатов и еретический «епископ» Бернар де Симор, которого сопровождали тринадцать добрых людей. Похоже, что диспут ни к чему не привел, возможно, только Педро II получил возможность убедиться в гетеродоксальном характере катарской догматики. Пьер де Кастельно осудил ересь, что, как и в предыдущих случаях, ни к чему не привело. Провал посланцев Иннокентия III становился день ото дня все более очевидным. Лангедокское духовенство доказало свою инертность, не осмеливаясь вступить в конфликт со всем населением. В ответ Папа наделил своих легатов особыми полномочиями, и теперь они могли совершать любые действия без согласия местных епископов. Отныне Пьер де Кастельно и его помощник Рауль должны были отчитываться в своих действиях только самому Иннокентию III. Во всем, что касалось ереси, их полномочия превосходили права местного духовенства. В дальнейшем специальные права будут предоставлены братьям-доминиканцам и основан печально знаменитый институт, известный под названием инквизиции.

Святой Доминик. — Вскоре к Пьеру де Кастельно присоединился новый легат, знаменитый аббат цистерцианского ордена Арно-Амальрик, оставивший на страницах истории свой кровавый след. А в середине 1206 г. на лангедокской сцене появился еще один персонаж, которому также суждено печально прославиться в истории. В июле этого года в Лангедок, по пути из Рима, прибыл испанский епископ Диего Осма в сопровождении приора своей церкви Доминика де Гузмана. Оба встретились с папскими легатами, и те поведали им о своей усталости и разочаровании. Тогда Доминику показалось, что он нашел эффективный способ борьбы с ересью: надо было использовать то же оружие, которым пользовались еретики. Добрые люди соблюдали обет бедности, у них не было никакого имущества, они презирали роскошь и в точности исполняли все заповеди проповедуемого ими учения. Образ жизни добрых людей производил неизгладимое впечатление на народные массы, и Доминик был уверен, что, если католическое духовенство вернется к скромности и евангельской бедности первых христиан, население повернется к ним лицом. Он, без сомнения, был прав, однако советы его запоздали. Пьер де Кастельно, которому Доминик посоветовал отказаться от пышного платья и роскошного экипажа, не смог на это решиться. Привычки прочно укоренились в нем. Тогда Доминик, подобно катарскому диакону, отправился бродить по Лангедоку; он соблюдал обет бедности, постился, терпел лишения и всюду, где только мог, проповедовал и вступал в диспуты с добрыми людьми. И хотя традиция приписывает ему немало чудес, результаты его подвижничества были минимальными. Обращения были крайне редкими, и единственно значимым последствием миссии Доминика стало основание монашеского ордена братьев-проповедников, впоследствии получивших название доминиканцев… Именно членам этого ордена будет отведена роль блюстителей чистоты веры, инквизиторов.

Много раз устраивал Доминик диспуты с катарскими диаконами. Наибольшую известность снискал диспут в Памье. Во время дискуссии Эсклармонда, сестра графа де Фуа, обратившаяся в катаризм, захотела взять слово, но брат Этьен де Миниа не позволил ей, бросив фразу, ставшую впоследствии знаменитой: «Ступайте к вашей прялке, сударыня; не пристало вам публично высказываться по поводу вещей столь важных!» Тем временем, убедившись, что единственный аргумент, оставшийся у католической Церкви, — это сила, Пьер де Кастельно попытался создать из провансальских сеньоров широкую коалицию под предводительством Раймона VI. Раздосадованный новой неудачей, легат подверг Раймона Тулузского отлучению. Между мужчинами случился яростный спор, и они расстались смертельными врагами. Пьер де Кастельно направился на берег Роны, намереваясь вернуться к Иннокентию III. Граф Тулузский поехал следом, видимо надеясь примириться с ним. В результате ряда событий, сведения о которых весьма противоречивы, раздался удар грома, возвестивший надвигавшуюся грозу: на рассвете 15 января 1208 г. в Сен-Жиле, при переправе через Рону, Пьер де Кастельно был убит. Убийцу немедленно причислили к свите Раймона VI, хотя имени его никто так никогда и не узнал.

Морис Магр

КРОВЬ ТУЛУЗЫ

Роман

Перевод с французского Е. Морозовой

Перевод осуществлен по изданию: Magre Maurice. Le Sang de Toulouse. Monaco: Édition du Rocher, 2003.

Предисловие

Морис Магр (1877–1941) завершил работу над романом «Кровь Тулузы» в 1930 г., и через год книга вышла в издательстве Fasquelle. До этого времени тема катаров крайне редко звучала в его сочинениях, исключение составляет объемная глава в работе «Маги и ясновидцы», также написанной в 1930 г. В последние десять лет писатель активно интересовался религиями, и особенно буддизмом. В чем суть главных религиозных конфессий? Имеют ли объяснение великие загадки человечества? В этот период поэт, уроженец Тулузы, подробно знакомится с южнофранцузской ересью, о которой он был наслышан в юности. Несомненно, он читал «Историю альбигойцев» Наполеона Пейра, где соединились легенда и история. Легенда — это повивальная бабка истории, она дает ей «жизнь, силу, энергию. Там, где властвует легенда, рассудок часто уступает место фантазии и домыслам. Правда, разум не всегда соглашается с ее причудами. Но скрепя сердце примиряется. Но бывает, разум возмущенно протестует против преувеличений ближайшего неконтролируемого родственника, стыдливо именуемого им «народным воображением». Разуму требуются порядок и надежные опоры. Уверен, значит, внушает доверие. Ясно, что более всего мы дорожим разумом, однако порой ему не хватает дерзости».

Морис Магр в значительной степени содействовал построению окситанского легендария, большая часть которого является источником окситанского воображаемого; «Кровь Тулузы» и написанная несколькими годами позже книга «Альбигойское сокровище» легли в основу катарских мифов. «Кровь Тулузы», сочинение «прекрасное, как солнце, пробившееся сквозь пыль веков, удивительная повесть, волнующая, дерзкая, истинно народный гимн любви к городу, пропитанному ароматами востока, городу-космополиту, счастливому и идеальному. Каждую минуту он воспламеняет окситанскую душу, заставляет вновь звучать старинные мелодии, пробуждает кипение страстей. Северяне, пишет Магр, вышли из тумана завоевать нашу землю, разорить наши виноградники, вышли, чтобы вместо любимых песен в нашем краю звучали вопли ужаса. Ах, Господь свидетель, каким удивительным народом мы были! Да будет вам известно, в глубине собора Сен-Сернен в Тулузе было озеро, поверхность которого напоминала темное зеркало, и в глубинах этого озера покоилось сокровище из сокровищ. А еще были книги, не менее ценные, чем труды арабских алхимиков и мистиков-пустынножителей, непревзойденные сочинения, которые изучали совершенные. Черпая из них свои познания, они становились святыми, преисполнялись любовью, чуждой желаниям и страху, и все существующие знания открывались перед ними. Неужели они ушли от нас навсегда? Нет. Отныне они вместе со своими братьями пребывают среди тех бессмертных, кому суждено вести за собой человечество. Они всюду внимательные и невидимые, они всегда рядом с нами…» По словам Анри Гуго, три поколения «были вскормлены молоком катаров из источника Магра». А «скольким людям он подарил божественную веру в высокий вымысел, без которого жизнь была бы всего-навсего случайным и обременительным путешествием» (Henri Gougaud, Les cathares et l’Eternite).