Галина Барышникова - Мастерская сновидений Страница 11

Тела причудливо двигались, и когда Она шагнула к ним, то почувствовала странное: её физическое тело словно рассыпалось на молекулы, и как более тонкая структура, как мука мелкого помола легко проходит сквозь жёсткие ядра гречихи, так и она просочилась сквозь стены здания. Её, словно бы размытую водой, всосал в себя камень здания. Но как только оказалась внутри, она снова сформировалась в тело.

3. Игры

Среди множества фигур одна была особенно магнетична. То ли сила общей их памяти, то ли другая какая сила родства притянула их друг к другу. Два тела словно схлопнулись в единое. Воздух вдруг стал более упругий и превратился в воду. Словно воронка образовалась, и они закрутились в этом водовороте, скреплённые единым мощным центром посредине.

Она почувствовала, что и под водой продолжает дышать. Воду увидела разряженными молекулами, и дыхание её – кожное дыхание, вбирало в себя только шарики кислорода, отъединяя их от примесей чужеродного. Глубоко, как никогда до этого, она дышала всем телом.

И второе, её поразившее явление, было видение своего тела как бы со стороны. Даже не так, Она видела их тела сверху, словно парила над ними во всё той же прозрачной ключевой воде. И то, что увидела, было удивительно красивым: тела обоих были странно изогнуты, образуя живую свастику, которая сначала вращалась медленно, затем всё быстрее, быстрее, и, наконец, не красный шар, а огненно-белая сфера брызнула множеством лучей, заполняя собой всё пространство. Эти лучи, словно струны арфы, проходили сквозь их тела, задевая горящие центры. И звучала дивной красоты мелодия…

Вращение тел прекратилось. И они, вновь обретшие свои индивидуальные формы, засветились ровным светом. На нижнем ярусе, в огромной прозрачной ёмкости, доверху наполненной водой, извивались новые тела. Их было много. Они были словно узкие полоски лент в воздухе: легки и подвижны. Но движение их было столь стремительно, что ей показалось, что она видит новые непонятные письмена. И действительно, след на воде оставался гореть ещё долгое время. Замысловатая вязь непонятных слов и переплетений, сотканная обнажёнными телами, давала ощущение более плотного поля. Но она не захотела сейчас переливать в этот сосуд всю гармонию пережитых чувств, отметив про себя, что ей это, в принципе, интересно. Позже ей хотелось бы пройти эту плотность вибраций, оставив собственные огненные надписи в пространстве.

Она посмотрела вверх, и силой своего взгляда вплыла в новый пласт, где вода разливалась широкими ручьями и искрилась на солнце. И опять услышала музыку. Это была изящная, со множеством голосов, тонкая мелодия, которая точно струилась, образуя над ручьём второе течение.

Несколько женских утончённых форм плескались в воде. Это была интересная игра. У каждой из них, в разных частях тела зажигался яркий огонёк. И кто-то один должен был поднырнуть и губами коснуться этого алого знака. И тогда он тотчас же возгорался на следующей: алый цветок то распускался на груди одной девушки, то на ямочке живота другой, то на лбу третьей, то вдруг он вспыхивал у ног, то поднимался выше, переливаясь каждый раз новыми оттенками цвета. Смех сливался с музыкой, музыка с мерцанием красок, рисуя удивительную картину, где каждое тело в новом изгибе давало новый штрих.

Увлечённая лёгкостью этой игры, Она стремительно кинулась в этот бурлящий ручей – вытянулась стрелой, и плавно, без всплесков вошла в воду.

Она лежала на берегу, улыбаясь всем телом, радостно ощущая земную твердь.

Облачённая точно в облако, в памятование многих прикосновений, Она и сейчас ещё слышала на своём теле вибрации нежности и ласки, и расслабилась ещё больше и отдалась этому ощущению, напоминая себе благоухающий цветок, что весною радостно отдаёт себя солнечным лучам и кружащемуся над ним мотыльку…

4. Возвращение

Наполненное её тело вдруг задрожало, словно ток небольшой величины прошёл сквозь него. Этот низкий гул наполнил каждую клеточку, уплотняя её, делая более проявленной и сильной. Она слышала в себе это течение плотной жизни. Тело медленно теряло свою прозрачность и всплывало на поверхность дня, открыло глаза, радостно улыбаясь солнцу. На размётанных простынях лежали двое.

По мере того, как её тело становилось всё проявленнее и отчётливее, его – прозрачнее и тусклее, наконец, оно совсем исчезло, оставив на розовой простыне едва заметное влажное пятно. Он опять ушёл в её сон. До сомкнутых её ресниц, до следующего своего пробуждения.

Ярко светило солнце. И только тонко на ветру переливалась трель китайских колокольчиков – весёлых вестников наступившего дня.

Сандра открыла глаза. Встала. Вот это ощущение! Тело до сих пор пульсировало, словно и впрямь только что вернулось с моря. Шум прибоя ещё был в ушах. Она поймала незнакомый запах на себе – провела рукой по шее, поднесла ладонь к лицу: «А-а, запах джунглей! Спасибо, Жорж», – и тут же вспомнила свой сон. Невероятно! Такое реальное ощущение его присутствия! Она подошла к окну. Интересно, сколько сейчас времени. Никто не звонил. Никто не приходил. Словно бы и не рождалась она сегодня вовсе. Сандра подошла к двери, ей вдруг показалось, что она почувствовала Его – может сон ещё не отошёл? – она провела рукой по двери, словно по тонкой простыне жарким летом, ощущая его спящее тело под своей ладонью, его запах. Больше всего на свете Сандра любила камни и запахи, но из всех запахов, больше своих египетских масел, больше своих французских духов она любила запах его тела. Сколько раз она просыпалась ночью, тогда, в другой жизни, и прижималась к нему нос к носу и дышала его дыханием.

Ей тогда казалось, что, обнимая друг друга ночью, они пропитываются друг другом, их тела и ауры смыкаются, и она становится частью его. Она настолько с ним сроднилась, что всегда чувствовала его приближение, в какое бы время он ни приходил домой. Точно так же, когда они расстались, чувствовала его внутреннее состояние. Однажды ночью ей показалось, что он очень болен. Она в полудрёме, полубреду почувствовала, что он рядом с ней, на одной подушке, она взяла его горящую голову, положила к себе на плечо. Долго держал ладонь на висках – жар начал спадать, потом положила одну руку на сердце, другую – на солнечное сплетение…

Так длилось несколько ночей. Потом видение пропало. Она опять стала крепко спать. А вскоре узнала, что он совсем больным ездил в северную провинцию Франции, на симпозиум.

Сандра стояла у двери. Даже неожиданно для себя самой, она рванула дверь на себя, и лицом к лицу столкнулась с Георгием.

– Ты?

– С днём рождения! – в руках у него была яркая роза и буклет.

(Они не виделись четыре года. Вместе прожили три. Так совпало, что они расстались в тот год, когда Сандра окончила институт. Кто виноват? – да никто, когда раздаётся хлопок, виноваты обе ладони. Он испугался ответственности и груза семьи, она всё больше предъявляла на него права. Финальной точкой, спусковым крючком явился интернет: Сандра редко видела Георгия – в институте они больше не встречались, а он приходил уставший и сразу же нырял в компьютер, и так каждый день, до поздней ночи, то к лекциям готовился, то беседовал в чатах.

– Тебе совсем нечего мне сказать? – как гром, застывший в небе и готовый к раскату, она стояла за его спиной.

– Не зуди, дорогая, я скоро вернусь.

– Я жду этого уже несколько месяцев, пока ты наобщаешься со своими барышнями, – сорвалась она.

– Это не барышни, я же не на коктейль их вожу, это мои собеседницы.

– А я?

– Дай договорить, видишь, ждут. – Отмахнулся он.

– А я? Я не жду? Слушай, Жорж, что происходит? Если ты сейчас, когда я так нуждаюсь в тебе, так себя ведёшь, что же будет, когда у нас появятся дети? Вообще к себе смотаешься?

– Хорошая мысль. – И он выключил компьютер, запихал свои вещи в дорожную сумку, взял сонного Санчо Пансу под мышку и хлопнул дверью.

Сандра ждала его несколько дней. Думала, что остынет, вернётся. А потом поняла, что – свершилось. Только всегда знала, что наступит день, она откроет дверь, а там – он.

– Чтобы вернуться, нужно расстаться, – говорила ей Людмила Сергеевна Болдырева – любимый преподаватель и внутренний соратник. – Чтобы взойти на новую гору, нужно спуститься со старой. Невозможно покорить вершину, стоя на месте.

– Но я не хочу новую гору, – говорила Сандра, вытирая слёзы, он – моя вершина.

– Тогда дорасти до своей вершины, не прогибайся, – обняла её Людмила Сергеевна, – хочешь, чтобы он опирался на тебя, будь крепким материалом. Возьми, к примеру, этот стол, если бы он не оказывал нам сопротивления, мы бы всякий раз проваливались, опираясь на него. Нас держит только то, что нам сопротивляется. Тебе ясно?