Собрание сочинений - Карлос Кастанеда Страница 11

— Хорошенькое обучение! Пусть так учится кто-нибудь другой.

— Любишь ты преувеличивать.

— Да ничего я не преувеличиваю!

— Еще как. Жаль только, что преувеличиваешь ты одно плохое.

— Для меня, насколько я понимаю, здесь вообще нет ничего хорошего. Мне страшно, а остальное меня мало интересует.

— Ничего, что страшно. Когда тебе страшно, ты видишь все по-новому.

— Меня это не трогает. Я чувствую, что мне лучше оставить Мескалито в покое. Он меня просто подавляет. И ничего я в этом хорошего не вижу.

— Хорошего, действительно, мало, в том числе и для меня. Не ты один сбит с толку.

— Ты-то здесь при чем?

— Я думал о том, что ты видел прошлой ночью. Без сомнения, Мескалито играл с тобой, вот в чем штука. Это был явный знак.

— Что еще за знак, дон Хуан?

— Мескалито указывал мне на тебя.

— Указывал что?

— Вначале мне это было неясно, а теперь я, кажется, понимаю. Он сказал, что ты «избранный» (escogido). Мескалито указал мне на тебя и дал знать, что ты избранный.

— Я что, избран для какой-то цели или что-то вроде этого?

— Нет, я имею в виду, что Мескалито сказал, что ты можешь оказаться тем человеком, которого я ищу.

— Как же он тебе это сказал, дон Хуан?

— Он сказал мне это тем, что играл с тобой. Это и значит, что ты избранный; ты избран для меня.

— Что это значит — быть избранным?

— Я знаю некоторые тайны. Среди них есть такие, которые я могу открыть только избранному. И вот я вижу, как ты играешь с Мескалито; той самой ночью мне стало ясно, что ты и есть такой человек. Но при этом ты не индеец. Невероятно!

— Но что это значит для меня, дон Хуан? Что мне делать?

— Я принял решение и буду учить тебя тем тайным вещам, которые составляют судьбу человека знания.

— Ты имеешь в виду тайны, связанные с Мескалито?

— Да. Но это еще не все, что я знаю. Есть тайны иного рода, которые мне нужно кому-нибудь передать. У меня самого был учитель, бенефактор, и я также после определенных испытаний стал его избранным учеником. Он обучил меня всему, что я знаю.

Я опять спросил, что же потребуется от меня в этой роли; он сказал, что потребуется только одно — учиться, учиться в том смысле, который мне начал открываться с недавнего времени.

Дело, таким образом, поворачивалось неожиданной стороной. Только я собрался известить дона Хуана о своем решении оставить идею учиться знанию о пейоте, как он сам предложил мне стать его учеником в полном смысле слова. Я плохо понимал, что он имеет в виду, но было ясно, что это нечто очень серьезное.

Я принялся отпираться, ссылаясь на то, что совершенно не готов к этому, — ведь ясно, что для такой задачи потребуется редкое мужество, которого у меня нет и в помине.

Я говорил ему, что в таких делах предпочитаю уступать главную роль другим и просто наблюдать со стороны. Я хотел бы просто выслушивать его оценки и высказывания по различным вопросам. Я сказал, что был бы счастлив просто сидеть здесь и без конца его слушать. Для меня это было бы обучением.

Он терпеливо слушал. Когда я наконец выдохся, он сказал:

— Все понятно. Страх — первый неизбежный враг, которого человек должен победить на пути к знанию. А ты, кроме того, любопытен. Это значит, что ты будешь учиться вопреки самому себе; таково правило.

Какое-то время я еще протестовал, пытаясь его разубедить, — но он, похоже, и не представлял себе иного для меня выхода.

— Ты думаешь не о том и думаешь не так, как следует, — сказал он. — Мескалито в самом деле играл с тобой. Думай об этом, не цепляйся за свой страх!

— Неужели это было так необычно?

— Сколько я себя помню, я видел лишь одного человека, с которым Мескалито играл, — тебя. Ты не привык к жизни такого рода, поэтому от тебя и ускользают совершенно ясные знаки. Ты, в общем, человек серьезный, только твоя серьезность направлена на то, что тебя занимает, а не на то, что достойно внимания. Ты слишком занят собой. В этом вся беда. Отсюда твоя ужасная усталость.

— Но что еще можно делать, дон Хуан?

— Нужно искать и видеть чудеса, которых полно вокруг тебя. Ты умрешь от усталости, не интересуясь ничем, кроме себя самого; именно от этой усталости ты глух и слеп ко всему остальному.

— Это, пожалуй, точно, дон Хуан. Но как мне измениться?

— Подумай хотя бы о том, какое это чудо — Мескалито играл с тобой. О чем еще думать? Остальное придет само.

Воскресенье, 20 августа 1961

Вчера вечером дон Хуан приступил к моему обучению. Мы сидели в темноте на веранде. Он сказал, что собирается дать мне некое наставление — в том же виде, в каком сам его получил от своего бенефактора в первый день ученичества. Дон Хуан, видимо, запомнил формулу наизусть, поскольку повторил ее несколько раз для полной уверенности, что я не пропущу ни слова.

— Человек идет к знанию так же, как он идет на войну, — полностью пробужденный, полный страха, благоговения и безусловной решимости. Любое отступление от этого правила — роковая ошибка, и тот, кто ее совершит, непременно доживет до того дня, когда горько пожалеет об этом.

Я спросил его, почему это так, и он ответил, что только выполняющий эти условия застрахован от ошибок, за которые придется платить; лишь при этих условиях он не будет действовать наугад. Если такой человек и терпит поражение, то он проигрывает только битву, а об этом не стоит слишком сожалеть.

Затем он сказал, что будет давать мне знания о «союзнике» точно так же, как его самого учил бенефактор. Слова «точно так же» он особенно подчеркнул, повторив их несколько раз.

— Союзник, — сказал он, — это сила, которую человек может ввести в свою жизнь как советчика, как источник помощи и силы, необходимый для совершения разных поступков — больших и малых, правильных и неправильных. Союзник необходим, чтобы улучшить и укрепить жизнь человека, чтобы направлять его действия и пополнять его знания. Союзник, в сущности, — неоценимая помощь в познании.

Все