Лаура Джексон - Смерти нет, я знаю! Правдивая история о том, что нас ждет за последней чертой Страница 13

Мне ужасно нравилось, что у меня есть некая большая цель в мире, но двадцать четыре года уходили слишком далеко в будущее, чтобы я по этому поводу переживала.

В продолжение беседы Арлен предложила:

– Отпусти сознание бродить. Собери все вещи, которые необходимы тебе, чтобы учиться. Ожидай неожиданного. Делая так, ты будешь укореняться.

Я почувствовала прилив возбуждения. Арлен почти дословно повторяла советы Литани: «Используй свои таланты. Читай людей. Следуй интуиции». Теперь и Арлен вдохновляла меня исследовать мои собственные способности. Она подтверждала, что я на верном пути в поисках ответов – что мне необходимо найти свой истинный путь.

Я обняла Арлен. У дверей она улыбнулась и сказала: «Веселых тебе приключений!»

По возвращении в Бингемтон я придумала новый способ управляться со своими способностями. Прятать их мне больше было не нужно, но и размахивать ими налево-направо я тоже не собиралась. Мне не хотелось прослыть «психичкой». Я решила, что не позволю особым способностям определять, кто я такая; они будут просто частью меня, одной из многих. Просто я еще и это умею, как говорить по-французски или играть в футбол.

Мне нравилось, как я себя чувствовала, будучи честной по поводу своих возможностей. Это принесло невероятное освобождение. Я училась встраивать свой дар в нормальную во всем остальном жизнь.

Однако столь непринужденное обращение с моими способностями имело непредвиденные последствия. Не осознавая этого, я перестала их уважать и использовала довольно безответственным образом.

Однажды вечером мы с друзьями выпивали в «Крысе», баре нашего кампуса. Как я обнаружила, мои способности раскрывались после двух порций алкоголя. Это было как волшебная формула.

Для меня это даже имело смысл, поскольку алкоголь отключает аналитическое мышление, что в разы облегчало мне доступ к медиумической информации. После пары стаканчиков информация о людях просто втекала в меня потоком.

Тогда в «Крысе», выпив вторую порцию, я обвела взглядом бар и заметила очень милого парня. Он стоял, прислонившись к стене, из-под красной бейсболки выглядывали вьющиеся темные волосы. От него исходила спокойная мужская энергия – уверенность, но без надменности. Ростом он был примерно метр семьдесят пять, атлетически сложен, зеленые глаза и небрежная улыбка. Я сказала подруге, что пойду и поговорю с ним.

– Удачи тебе с Красной Шапочкой, – пожелала она.

Я подкралась к нему и почувствовала, как его аура притягивает меня еще ближе.

– Привет, – сказала я. – Значит, твое имя начинается на Джи?

– Ну да, – ответил он. – Джереми.

Просочилась новая информация.

– У тебя есть старший брат, верно? На два года старше? И еще младший, которому сколько – семь?

Непринужденная улыбка Джереми потускнела.

– Ты лютеранин, верно? У тебя вся семья лютеране. Отец физически не присутствует в твоей жизни, но мама для тебя источник силы. Вы с матерью очень близки. Так всегда было, а теперь особенно. – Я болтала и болтала, детально описывая Джереми его самого и его семью. Челюсть у парня отвисла дюйма на два.

– Как?.. – изумился он. – Ты что, сталкер?

– Нет, просто ясновидящая.

Я объяснила Джереми, как получаю информацию о людях, а он, вместо того чтобы шарахнуться, раскрылся.

Я воспользовалась своими способностями, чтобы подцепить парня.

Я пыталась отыскать способ сделать свои способности приятными и полезными, а не чем-то темным и трудным. Я высматривала, как мой дар может пригодиться, хотя бы в качестве шутки на вечеринке. Порой я использовала его не самым достойным способом. Было несколько случаев – не много, но было – когда, поссорившись с кем-то, я вызывала информацию об этом человеке, и если там оказывалось что-то плохое, я чувствовала себя лучше, зная об этом. «Она даже не догадывается, что через три месяца ее парень порвет с ней», – думала я самодовольно. А если кто-то из моих близких друзей с кем-то ссорился, я «заглядывала» в этого человека и говорила подруге: «Да ну, у нее предки вот-вот разведутся».

Оглядываясь назад, я морщусь от того, насколько неподобающе я временами применяла свои способности. В этом не было намеренной жестокости, честно. Мне было всего девятнадцать, и я пыталась разобраться со своей жизнью, как и любая девушка в этом возрасте. И если я относилась к своему дару безответственно, то лишь потому, что тогда не понимала, насколько он особенный.

Я росла, училась, развивалась. В старших классах я не особенно напрягалась и отнюдь не налегала на учебу. С аттестатом все было в порядке, но не от избытка вложенного труда. В Бингемтоне я относилась к занятиям куда серьезнее.

У нас был преподаватель литературы по имени Дэвид Босник, он стал моим наставником. Энергия его была огромна: стоило ему войти в аудиторию, как я пропала. Рядом с ним я чувствовала радость от того, что живу.

На четвертом курсе он попросил меня стать его ассистентом. Я была польщена и сразу же согласилась.

Раз в неделю я помогала ему придумывать задания и проверять письменные работы. И оказалось, что мне прекрасно удается работа в классе. Я вела собственную дискуссионную группу из двадцати пяти студентов и даже проверяла письменные работы тех, кого знала, включая старших (кто был на курс старше меня). И на каждом шагу профессор Босник мягко, а то и не очень, поощрял мой интерес к академической деятельности.

– В мире хватает юристов, – громыхал он. – Учить! Учить! Учить!

Я по-прежнему имела виды на юриспруденцию, но решила попроситься на обучение за рубежом, на семестр в Оксфорде…

– Это твой последний год. Двигай куда-нибудь еще, – говорили друзья. – Давай, веселись и отрывайся!

Но профессор Босник зажег во мне страсть к продолжению учения – быть открытой новым идеям, бросить вызов самой себе с академической точки зрения. Я не хотела веселиться. Я хотела учиться в Оксфорде.

Оксфорд

Оксфорд, подобно машине времени, уносит вспять сквозь историю человеческой мысли и энергии. Казалось, эта энергия окружала меня со всех сторон. Здесь самые дерзновенные умы искали истины и мудрости. Здесь работали Т. С. Элиот, великий ученый Лайнус Полинг и десятки других нобелевских лауреатов. Здесь хранились тысячи волшебных артефактов – древние солнечные часы и первые телескопы, готическая астролябия XV века, небесный глобус 1318 года, черновик «Франкенштейна» Мэри Шелли, четыре первых экземпляра Великой Хартии 1215 года. А еще там, на Брод-стрит, помещалась великая и легендарная Бодлианская библиотека – едва ли не старейшая из ныне существующих. «Бод», как ее называют уже не одну сотню лет, поражает воображение. В первый свой приезд я едва смогла миновать вход – массивную каменную арку дверного проема покрывали резные изображения гербов нескольких оксфордских колледжей. Внутри ждали новые потрясения – особый запах, высоченные сводчатые потолки, лоснящиеся столы красного дерева и бесконечные деревянные полки, плотно заставленные старинными томами в кожаных переплетах.

А сами книги! Одиннадцать миллионов, и каждая хранит отпечаток силы и энергии своего создателя. Эзра Паунд однажды сказал: «Человек читающий должен быть человеком напряженно живущим. Книга должна быть световым шаром в нашей руке»[2].

Именно так я чувствовала себя, когда впервые вошла в Бод, – ослепительный вихрь миллионов световых шаров плясал вокруг меня, заполняя душу. По-моему, в первый раз я Бод так и не разглядела. Мне казалось, я возвращаюсь на свое место.

Я быстро встроилась в удобное расписание. Меня поселили в маленькую белую квартирку на Викаридж-роуд, 66. Окна моей комнаты выходили на крохотный садик, в котором было что-то волшебное.

Каждое утро я седлала взятый напрокат ржавый синий велосипед и катила в Бод. Долгими часами я писала, читала и изучала Шекспира и Джейн Остин, две области моих исследований. Вечером отправлялась в местный паб пообщаться с друзьями за поздним сидром и кофе.

Академическая программа была строгая, а выстраивание собственного курса обучения оставалось на совести студента. Я встречалась с двумя своими преподавателями раз в неделю. На этих кратких встречах мы говорили о темпах обучения и смотрели, как продвигаются у меня дела. Остальное время я была предоставлена сама себе. В конце каждой недели мне полагалось сдавать письменную работу. Ни сюсюканья, ни мягкого поощрения. Это было жесткое гуманитарное образование – или пан, или пропал. Мне нравилось. Вдобавок время, проведенное в Оксфорде, сильно укрепило мою веру в себя.

Какими бы странными способностями я ни обладала, Оксфорд также подтвердил, что я вполне способна достичь великих вещей академическим путем. Подобная задача раньше передо мной не ставилась, и я впахивала, как никогда. Почти все время я проводила, погруженная в учебу и книги. И вместо того, чтобы утонуть, – поплыла. На самом деле, даже полетела. В итоге я получила пять с плюсом по Шекспиру и пять по Джейн Остин. Вернувшись в Бингемтон, я закрыла последний семестр в колледже с твердыми пятерками.