Николай Ходаковский - Коронованный на кресте Страница 13

Думаете, это шутка? — спрашивает В. Мишаков. Вовсе нет. Слово — самому Иисусу: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин. 8:58). Очень даже недвусмысленное заявление, ибо изо всех персонажей еврейской Библии, живших до Авраама, в полном здравии оставался только один — Господь Бог. Как-то раз Иисус открыл своим ученикам «великую тайну»: «Я и Отец одно» (Ин. 10:15), что значит: «Я есмь Он», «Ani we-Hu». «В этом „Ani we-Hu“ — то неизреченное имя Божье, которое, как верили иудеи, Бог откроет людям тогда, когда придет Мессия». Кстати, тот же Талмуд подтверждает, что Иисус выкрал из Иерусалимского храма «неизреченное имя» Бога.

«Когда же собрались фарисеи, Иисус спросил их: «Что вы думаете о Христе? Чей он сын?» Говорят ему: «Давидов». Говорит им: «Как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда говорит: «Сказал Господь Господу моему: сиди одесную меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему?» И никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спрашивать Его».

А чего спрашивать: и так все ясно — человек явно не в себе, если сам себя называет Господом. Дальше — больше. Первосвященнику Каиафе (Мф. 26:63) Иисус уже без обиняков заявляет: «Это Я — Я есмь (Сущий)», святотатствуя в очередной раз, ибо вновь и всуе изрекает неизреченное имя Бога — это Я — Я есмь. Полностью фраза звучит так: «Я есмь Бог твой, Израиль» («ani hu Jahwe, Isreel»), ani hu. Неизъяснимая тяга Христа величать себя именем еврейского Бога приобретает и вовсе двусмысленный оттенок, если учесть, что это имя (Иегова) считалось неизреченным потому, что означало фаллос (мужской член). Сие тем более странно по отношению к человеку, который пропагандировал безбрачие и самооскопление, и потому величать себя Иеговой, то есть «Большим Членом», Иисусу было как бы даже не с руки.

Непомерная мания величия накладывает свой отпечаток на все «деяния» самозваного Бога. Он имеет наглость отпускать грехи. Так во всеуслышание и заявляет: «Сын человеческий имеет власть на земле прощать грехи» (Мф. 9:6).

Можно себе представить ужас евреев, ведь по канонам «иудаизма только сам Бог прощает грехи» (Фома 8:9).

Кстати говоря, отмечает В. Мишаков, вера, что Иисус может прощать все грехи, чревата нешуточными моральными коллизиями. Так, спустя почти 1500 лет после смерти Христа протестантский реформатор Мартин Лютер учил: «Будь грешником и греши сильно, но еще сильнее верь и восхищайся Христом, победителем греха, смерти и мира. Достаточно, если мы будем признавать через богатство славы Божьей Агнца, который принимает на себя все грехи мира; поэтому грех не угрожает нам, даже если тысячи, тысячи раз в день мы будем прелюбодействовать и убивать» (письмо Филиппу Меланхтону, 1 августа 1521 г.).

Мог ли считаться Мессией другой Иисус — Варавва-бунтовщик? Да, утверждает Мишаков, и вот почему.

Прозвище Варавва (Ваг Abba) значит по-арамейски: «Сын Отца», то есть «Сын Божий». А словосочетание «Сын Божий» часто используется в Библии по отношению к помазанному царю Израильскому (2 Сам. 7:14, Псалмы 2:7, 89:27). Поэтому прозвище Варавва вполне могло быть синонимом титула «Царь Иудейский».

Не только прозвище Варавва, но и само имя Иисус несло большую смысловую нагрузку. «Иисус» — греческая транслитерация имени Иешуа, что означает «Спаситель». В Ветхом Завете Иисус — вождь Израиля во времена покорения Ханаана. Было бы вполне естественно дать это имя тому, кто призван спасти Израиль от римского владычества. И действительно, мы имеем свидетельства, что так оно и было.

В одном из антиримских пророчеств Сивиллы, что распространялось около 80 года, и в котором нет ни единого следа христианского авторства, мы находим строки: «Тогда снова появится с небес прекрасный герой, тот, который простер руки на древе, несущем дивный плод, лучший изо всех иудеев, который однажды остановил солнце». Тут распятый Мессия вполне определенно отождествляется с легендарным Иисусом Навином, который остановил солнце.

В «Апокалипсисе Эздры», другом антиримском сочинении, грядущий Мессия прямо назван Иисусом, хотя в остальном книга не носит христианского отпечатка.

Очевидно, многочисленные иудейские патриоты I века надеялись на возвращение Иисуса, который должен был установить новый миропорядок на развалинах Римской империи. Фраза «Мессия Иисус» или, по-гречески, «Христос Иисус», несомненно, была революционным политическим лозунгом еще до того, как ее начали связывать с определенным историческим лицом. Для любого настоящего претендента на роль Мессии имя Иисус стало бы сильным козырем. Для бунтовщика Вараввы оно им и стало.

Имя Иисус Варавва, что по-еврейски означало «Мессия — Царь Иудейский», было революционным псевдонимом борца за свободу евреев. Его настоящее имя — Иаков. Да-да, тот самый Иаков, сводный брат проповедника Иисуса. Вот какие аргументы приводит В. Мишаков.

Принадлежность братьев Иисуса к царскому роду Давида ни для кого секретом не была. Именно с ними, прямыми потомками великого царя, народ связывал свои мессианские надежды.

Не случайно «император Домициан (81–96), напуганный пророчеством о Мессии, великом царе, сыне Давидове, „который низложит сильных с престолов“ (Лк. 1:51), велел умертвить всех потомков Давидова рода. Когда же донесли ему на двух оставшихся в живых внуков брата Иисуса, Иуды, Зокера и Иакова, послал за ними в Батанею, где скрывались они, и, когда привезли их в Рим, спросил их, чем они живут. „Полевою работою“, — отвечали те и показали ему свои мозолистые руки. Видя их простоту и ничтожество, Домициан отпустил их на свободу». Внимание римского императора к родственникам Иисуса весьма симптоматично. Значит, тому были веские основания, например участие одного (или нескольких) членов семьи в повстанческом движении против Рима. Понятно, что проповедник Иисус с явными пацифистскими настроениями на роль вождя бунтовщиков не тянул. А вот сводный брат его Иаков — вполне.

Иаков-Иисус-Варавва соответствовал критериям, которые традиция утверждает относительно Мессии. Их пять: Мессия «будет происходить из рода царя Давида, завоюет суверенитет над землей Израиля, соберет евреев с четырех сторон света, восстановит полное соблюдение Торы и, наконец, принесет МИР МИРУ».

Варавва действительно происходил из рода царя Давида и, будучи вождем повстанцев, вполне мог рассчитывать на выполнение остальных требований — освобождение Иудеи от иноземного ига, установление еврейского теократического государства и прочее. Нет никаких сомнений: увенчайся восстание Вараввы успехом, и он был бы тут же провозглашен долгожданным Мессией.

Читатель, естественно, может спросить: а где же факты? Где исторические свидетельства, которые подтверждают наличие мощного повстанческого движения евреев во главе с потомком царя Давида? Такие факты приводит В. Мишаков. «Партия, — пишет участник Первой Иудейской войны Иосиф Флавий, — которая сделалась душой революции и причиняла римскому государству больше тревог и хлопот, чем галлы и германцы, партия, известная под именем ревнителей, зилотов (канаим), зародилась в иудейской среде еще при первом прокураторе, одновременно с тем, как Иудея была превращена в римскую провинцию. Зилоты обладали необузданной любовью к свободе. Одного только Бога они признавали своим господином и царем. Никакая смерть не казалась им страшною и никакое убийство (даже родственников и друзей) их не удерживало от того, чтобы отстоять принципы свободы. Основателями партии ревнителей были Иуда из Галилеи, поднявший оружие против римлян еще в первом году царствования Архелая, вместе с фарисеем Цаддоком».

Тогда, после смерти Ирода Великого в 4 году до н. э., «вспыхнуло во всей Иудее, Галилее, Идумее и Заиорданской области восстание против Рима». Главное «гнездо повстанцев было в соседней с Назаретом столице Нижней Галилеи, Сепфорисе, где, ограбив царскую казну и овладев оружейными складами, Иуда засел — и откуда, делая вылазки, грабил, жег, убивал своих и чужих, воспевая Осанну Господу и проповедуя наступающее царство Мессии. Римский проконсул Публий Квинтилий Вар во главе Сирийских легионов подавил восстание, разрушил и сжег дотла Сепфорис, продал жителей в рабство и, преследуя рассеянные шайки мятежников, две тысячи их распял на крестах. Второе восстание вспыхнуло через 10 лет, в 6 году н. э., когда в Иудее, присоединенной, по низложению царя Архелая, к римской провинции Сирии, объявлена была проконсулом Публием Квинтилием всенародная перепись для счета вносимых в казну податей».

«Иуда Галилеянин объявил позором то, что иудеи мирятся с положением римских данников и признают своими владыками, кроме Бога, еще и смертных людей. Он побуждал своих соотечественников к отпадению».

«Даже самые умеренные фарисеи негодовали против этой податной системы, высасывавшей все соки населения. Но те с терпением и смирением переносили это унижение; ревнители же, ставшие под знаменем Цаддока и Иуды, считали такую покорность позором для отечества и религии и начали сеять семя революции в народе».