Елена Коровина - Диагностика богатства, или Энергетический код процветания Страница 14

Утро после свадьбы сверкало для молодоженов солнечными лучами. Уля выбежала из полуподвала, где жил Клодт, и подставила им лицо. Вскоре вышел и Петр, правда виновато отводя глаза. В доме у него, как обычно, был один хвост селедки – вот и вся еда. Петр вздыхал: Уля у Мартосов хоть и из милости жила, но небось не голодала. По утрам чай-кофей распивала. А у мужа в полуподвале – одна вода…

Но молодая жена уже хлопотала вовсю: окна открыла – свежий воздух впустить. Полуподвал-то ведь – и жилье, и мастерская. Тут кругом у Пети и его рисунки, и муляжи лошадиных голов, с которых он их срисовывает. Стол у окна кусками свежей глины завален – у окошка света побольше, вот Петя и лепит тут свои скульптуры.

Немного Уля разобралась и стала перекладывать в комод свое приданое. А там…

Меж постельного белья – серебряный рубль нашла. Конечно, это старинный обычай – класть в белье новобрачных серебро, но не надеялась Уля, что тетенька Авдотья Афанасьевна его исполнит. А выходит, зря! Теперь можно в лавочку сбегать – хоть чаю, хоть кофею купить. И сахару, и сдобных булок!

Не успели Уля с Петей чаю откушать, в дверь кто-то забарабанил, и к ним в полуподвал вломился щегольски одетый военный. Петр таких только в детстве видывал, когда с отцом-генералом жил.

– Барон Клодт фон Юргенсбург здесь проживать изволит? – загремел громкий голос.

Уля к мужу метнулась – мало ли что этому вояке от Пети надо? На всякий случай кочергу прихватила.

– Его императорское величество, увидев ваши конные скульптуры, желает пригласить вас в гвардейский манеж! – заявил незваный гость.

Тут уж пришел черед удивиться Клодту:

– Где ж император мои скульптуры увидел?

– Не могу знать! – отрапортовал офицер.

Жена Петра Карловича затаенно молчала: ведь это она тайком подложила несколько небольших конных скульптур в ящик, который дяденька Иван Петрович Мартос, директор Академии художеств, где учился Клодт, ежегодно отправлял «для отчета» в Зимний дворец. Да еще каждую лошадку Уля старательно завернула, а на бумажках надписала: «Работа барона П. Клодта». Вот и разглядел император-то…

От Николая I Клодт вернулся неузнаваемый – радостный, окрыленный. Оказалось, император, сам заядлый любитель лошадей, поручил Клодту изваять шестерку коней для колесницы Победы на Нарвских триумфальных воротах. Даже показал барону бравых жеребцов, только что привезенных в Петербург из Англии, – как образец. И главное, поручил секретарю выдать молодому скульптору приличный задаток.

– Уленька, ты принесла мне удачу! Ну, говори, куда положим деньги нежданные? – И счастливый скульптор протянул жене ассигнации.

Уля недолго думая выдвинула ящик комода, где свой серебряный рубль нашла:

– Давай сюда класть станем…

С тех пор так и делали. Как деньги в дом, так их – в комод. В хорошую большую квартиру перебрались, а комод старенький с собою захватили. Всем друзьям, которые в их хлебосольный дом захаживали, говорили:

– У нас комод деньгами заведует!

Простой и дружелюбный по характеру Петр Клодт никому в помощи не отказывал. Частенько очередной приятель одолевал скульптора:

– Петр Карлыч, нет ли у тебя деньжат в долг?

Клодт только рукой махал, не отрываясь от работы:

– Поди ты к… комоду! Погляди, там должны быть!

Все и шли. Находили и брали. Порой дело до смешного доходило. Или нелепого. Кому – как…

Повадилась в дом Клодтов некая дама – роста огромного, лицо в траурной вуали, голос хриплый. Наверное, горе какое-то пережила. Оставалась на обед. Подъедала все подряд, в себя, как в погреб, запасы запихивала. Потом кидалась к Клодту. Рыдала басом или нервно взвизгивала. Даже на колени падала:

– Взывая к вашему доброму сердцу, умоляю о небольшом вспомоществовании!

Клодт и ее отсылал к… комоду.

Однажды после очередного визита незнакомки к Уле вбежала горничная. Забыв обо всех приличиях, закричала:

– Хоть вы скажите хозяину, барыня! Обирают ведь его все кому не лень! Так и по миру пойти недолго!

Горничную свою Уля любила и потому встревожилась:

– О чем ты, Саша?

– Я вашу «даму под вуалью» только что на лестнице встретила. Она-то меня не увидела, так юбки свои задрала – а там сапоги. Мужчина это, а не дама!

Уля, конечно, к мужу кинулась. Тот поморщился:

– Ну зачем от работы отрывать? Я и сам понял, что это гренадер, а не женщина. Но ведь если гренадер плачет, в ногах у меня ползает и вспомоществования просит, наверное, надо помочь. Может, беда у него какая?

– Да нет у него никакой беды! – рассердилась жена. – Просто легкий способ наживы. Небось в карты деньги просадил. На другую игру не хватает! А ты даже имя не спрашиваешь, всем денег даешь да еще и обедами кормишь!

Клодт прищурился:

– А как не кормить? Не забыл я про тот селедочный хвост на обед-то!

Ну что с ним говорить? А может, и прав он в чем-то. Хотя мог бы и о себе подумать. Вот недавно Карл Брюллов, великий художник, советовал:

– Съездил бы ты, друг Петруша, в Париж. Французы столь восхищены твоими конными статуями на Аничковом мосту в Петербурге, что хотят тебя чествовать! Говорят, что твои «Кони» – теперь визитная карточка Санкт-Петербурга для всей Европы. Уж третье приглашение для тебя лично в Академию прислали.

А Клодт только отмахнулся:

– Не хочу я в такую-то даль! Это ведь надо от Уленьки уехать. А у меня спокойно на сердце, только если она рядом.

Жена его слова эти услышала, как раз шла к Петру в кабинет. Взялась за ручку двери – и расплакалась. От счастья! Убежала в гостиную, прижалась к комоду дряхлому и дала волю слезам. Вспомнила, как впервые раскладывала тут свое нехитрое приданое и нашла серебряный рубль. Вот вам – и комодное счастье! Бывает же такое…

Что ж, бывает… И действительно, самое простое и надежное место для хранения сбережений, чаще всего в литературе описанное, – средь нижнего белья, что обычно лежит в ящиках комода. И знаете почему, дорогие читатели? Потому что белье – настоящий живой символ семьи. Так и денежки «комодные» все на семью пойдут. Как у скульптора Клодта, который обожал жену и своих ребятишек, которые тоже, между прочим, по дорожке искусства пошли. Старший сын Клодта – Михаил – стал известным живописцем, одним из основателей Товарищества передвижных художественных выставок.

Да вот две загвоздки. Во-первых, твердо помните, что «комодные» деньги – для семьи . Сколь вы ни выкраивайте из них сумму на личные нужды и развлечения – не получится! Во-вторых, не всякий комод подходит. Надо, чтобы он был вашей уже давнишней вещью, а не только что купленной. Чтобы он в вашей семье пожил да ваши заботы к своему комодному сердцу близко принял. И еще надо, чтобы он как денежное хранилище проявил себя неожиданным образом. Как у Клодтов, когда Уля неожиданно нашла в ящике серебряный рубль. Если же никаких денежных случаев с комодом отродясь не водилось, не стоит надеяться, что он по денежному делу спец и вдруг начнет деньги приманивать да сохранять.

Однако, если есть дома старый комод, стоит попробовать и положить в его ящик деньги. Посмотреть, что будет. А может, для ваших денег вовсе и не комод нужен, а платяной шкаф, сервант или ящик для постельного белья. Хотя от воров и тут не будет спасенья; не дай бог, конечно; да минует вас вероломство сие…

Ну, о «комодном» счастье пожалуй что и все. А вот еще придумали люди такие хранилища, что сроду не догадаться. Но глядишь – кому-то именно они пользу приносят.

Запоминалка: «Иди ты к комоду!»

Рецепт девятый:

Хранить деньги в старом комоде среди белья – метод традиционный. Больших накоплений комод не даст, но деньги сохранит, правда, только для семейных нужд, ведь комод – самая семейная мебель.

Место необычное. Чудо в решете

Анна Ельцова давно ни на кого не надеялась. Жизнь в городе Якутске в середине XIX века была далеко не сахар. Власти об окраине Российской империи не заботились. Да и зачем? Что из Петербурга не видно, того, может, и вовсе нет. Но крошечный Якутск все ж таки был. И жила там семья мелкого таможенного чиновника Василия Ельцова. Но только на мужа-то Анна надеялась не больше, чем на власти. Ельцов проматывал свое скромное жалованье в кабаке в тот же день, как получал. Хорошо, если в день получки Анне удавалось подловить мужа у входа в кабак и выпросить хоть немного «на семью» – на себя и троих сыновей. И вот выдался, по меркам Анны, особенно удачный день – она сумела получить от мужа на хозяйство куда больше обычного. Как раз вовремя – и так на месяц уж платежи в уездное училище просрочены. Еще неделю, и выгонят сыновей… Конечно, училище – одно название, всего-то три класса образования, но ведь другого нет. А мальчики такие умненькие да сноровистые. Старший, Иван, который уж в последнем классе, вчера заявил:

– Кончу ученье, буду тебе, мамка, на шелковую шаль зарабатывать!

И где он про эдакую шаль услыхал-то? В Якутске в таких обновах не ходят. Север все-таки. Народ о шубах мечтает: кто побогаче – из соболя да белки, кто победней – из зайца да лисицы. И пуховый платок оренбургский был бы кстати.