Андрей Буровский - Необъяснимые явления. Это было на самом деле Страница 14

– Мужики! Дайте хлеба!

Один, нехороший, ответил в духе:

– Пошел вон, самим жрать нечего.

После чего отвернулся и захрапел дальше.

Другой, хороший, сказал: вон, возьми в рюкзаке хлеб и тушенку. Вошедший исчез, и тут только до полусонного дошло: откуда же здесь кто-то взялся?! Тут и до верха метров триста, и вниз метров триста! Окончательно проснувшись, «хороший» альпинист обнаруживает, что «плохой» умер и видимо, давно – «весь заиндевел».

Приходится «хорошему» продолжать свой путь одному, оставив труп на площадке, завернутым в собственный спальник (кстати, это как раз соответствует традициям альпинизма). Прикинул, что вверх и легче, и ближе, чем вниз. Полез и видит: местами вбиты в скалу крючья – старые, ржавые, но возле крючьев сделаны метки – красные кресты. Метки эти совсем новые, «как если их сегодня делали».

Иногда добавляется еще, как начавшего падать «хорошего» «будто поддерживает кто-то» или как происходят всякие странности вроде веревки, попавшей в щель и там застрявшей намертво, или «вдруг нашедшегося» кулька с рафинадом или банки с тушенкой.

О встречах с «черным альпинистом» есть много историй разной степени достоверности, но во всех случаях «черный альпинист» расправляется с «плохими» и награждает «хороших». Справедливость торжествует в самой примитивной форме: «плохие» замерзают, срываются со скал, ломают руки и ноги, выбивают зубы и так далее. А «хорошие» проходят маршрут, выздоравливают и даже обнаруживают на взятых вершинах неведомо чьи склады с морем спирта и тоннами тушенки.

Но здесь надо оговорить сразу два обстоятельства:

1. В «черного альпиниста» верят серьезно. О нем рассказывают иначе, чем о деревянных идолах, которые гоняются за новичками. «Черному альпинисту» оставляют еду, вплоть до отдельной миски «сами знаете для кого», отставляемой на праздниках на край стола. В его имя дают еду малознакомым – всем, кто попросит, а вдруг незнакомец – это и есть «черный альпинист»?!

В последнем случае видно, как у хваленых советских атеистов образ Христа причудливо проявляется в образе «Черного альпиниста».

Но верят всерьез.

2. Есть много вполне серьезных людей, уверяющих, что лично видели «черного альпиниста». Это самый обычный человек, который может расспрашивать тебя о чем-то, просить о какой-то мелочи… «Черного альпиниста» можно распознать по очень темному цвету лица и по тяжелому запаху. Впрочем, у очень многих альпинистов из-за горного ультрафиолета сильно темнеет лицо (знаменитый «горный загар»). Запах от людей, не мывшихся в бане по две-три недели, а то и месяца, обычно исходит довольно плотный.

И тем не менее есть свидетели. Истории про «черного альпиниста» выходят за пределы обычной туристской байки, сочиненной от нечего делать.

О «черном альпинисте» говорят не только в Красноярске, но и везде, где существует сообщество альпинистов. У спелеологов – пещерников Красноярского края есть своя версия «черного существа» – «черный спелеолог».

Фольклор пещерников

Спелеология – наука о пещерах, название которой происходит от латинского слова «спелеос» – пещера. Спелеотуристы, пещерники появились еще в прошлом веке, а в послевоенное время, с 1950-х годов, возникло сразу несколько спелеоклубов в разных городах. Их фольклор по богатству, по обилию тем во много раз превосходит фольклор «столбистов».

Пещерный фольклор – вообще совершенно особое дело, потому что в пещерах человек находится в особом и очень неблагоприятном для него мире. В глубоких пещерах всегда царит абсолютный мрак, температура держится весь год стабильная +4 градуса. Известно, сколько может прожить в пещере человек без специального снаряжения, без огня и без еды – примерно 36 часов.

Отсутствуют любые привычные звуки, на которые не обращаешь внимания, но которые на поверхности земли всегда есть даже при тишине, которую назовут «полной». Нет ни малейшего колебания воздуха.

Опыты, поставленные французом Норбертом Кастере, который жил в пещерах по два, по три месяца, показывают: самый сильный, самый тренированный и подготовленный человек в пещерах выдерживает недолго. Нарушаются биоритмы, утрачивается чувство времени, отказывает инстинкт самосохранения, развиваются странные мании. Становится, например, неприятен сам вид тарелок и кастрюль, человек старается обходиться без них.

Отсутствие элементарных впечатлений из окружающего мира – запахов, звуков, образов – оборачивается галлюцинациями самого разного плана, как в «сурдокамере», где тренируют будущих космонавтов.

В пещерах любой человек чувствует себя не слишком уверенно и не особенно уютно. В том чужом и жутковатом мире неизбежны разного рода нарушения психики; уже поэтому трудно верить всему, что рассказывают спелеологи.

Но, во-первых, из всех туристов спелеологи всегда были самыми подготовленными и самыми профессиональными. Альпинисты презирают всех остальных туристов и даже вообще заявляют, что они никакие не туристы. Они альпинисты, вот кто! Туристы – это всякие спелеологи и прочие! Это верно, но альпинистов-профессионалов; альпинистов, имеющих моральное право задирать пятачок, не так уж много.

Если же брать массовый туризм, мое утверждение справедливо. Спелеолог – это наука, это профессионализм. Чтобы «ходить по пещерам», нужно хорошо знать снаряжение, условия, иметь опыт; пещерника растят долго. Нужна компания людей, на которых можно полагаться. Разного рода маргинальные личности, убегавшие от трудностей реальной жизни, всевозможные психи и чудики среди спелеологов встречались куда реже, чем среди любых других групп туристов.

Поэтому «показаниям» пещерников я склонен доверять несравненно больше, чем рассказам «столбистов» или, скажем, водных туристов-сплавщиков.

Во-вторых, если все-таки предположить, что в пещерах могут обитать какие-то существа, имеет смысл подумать: а какой образ жизни может вести такое существо? Как оно может выглядеть? Чем может питаться?

Принято считать, что шаманы попросту придумали трехчленное разделение мира на «верхний», населенный духами, «средний», населенный человеком и животными, и «нижний», обитаемый чудовищами. Придумали, что называется, «из головы», а за этой выдумкой ничего решительно не стоит.

Для предположения, что за любой выдумкой должна стоять породившая ее реальность, надо выйти за пределы смешного «материализма», точно знающего, что «может быть», а чего «не может». В конце концов, шаманы обитали в той же самой Сибири, и уж конечно, хорошо знали пещеры. Есть вполне веские доказательства того, что человек с самой седой древности проникал в пещеры, совершал там разного рода культовые действия. Вспомним хотя бы «пещерное искусство» Франции. Ведь многоцветные панно, расписанные сотнями, тысячами изображений бизонов, оленей, мамонтов, лошадей, носорогов, создавались в самой глубине темных пещер, в которых человек никогда не жил и жить не мог. Кстати, до сих пор совершенно непонятно, каким образом рисовались эти панно, ведь на потолках и стенах пещер нет ни малейших следов копоти! Как же освещал древний человек место, где рисовал? Как он видел, что делает? И даже как он находил туда дорогу?!

В сибирских пещерах тоже найдены остатки святилищ; в том числе в таких частях пещер, где человек жить постоянно не мог из-за холода и темноты. По-видимому, в Караульные пещеры, в Торгашинские, в Боградскую пещеру человек приходил для совершения каких-то важных для него ритуальных действий. В Айдашинской пещере найдены даже костяные фигурки, когда-то бывшие частью шаманского костюма.

Пещеры слишком уж напоминают шаманский «нижний мир», населенный чудовищами, чтобы это оказалось еще одной, очередной «случайностью».

О чем же рассказывают спелеологи-пещерники? Необходимо учесть, что традиции пугания новичков и вообще всех «непещерников» очень сильны у спелеологов. Решительно о любой пещере вам непременно расскажут несколько кошмарных историй, типа: «Да Караульная – это что! Это разве пещера?! Там ребенок пройдет, и только в одном месте тесно; где московский турист один погиб… Фамилии не помню, но можно и поднять фамилию. Он в узости застрял – и никуда; толстый был. Его и за голову тянули, и за ноги… Так и помер. Теперь, чтобы через узость идти, надо через его грудную клетку протискиваться. Все остальное потом унесли, похоронили, а это вот… грудную клетку – никуда! Встала на распор – и ни в какую сторону! Через нее сегодня и пойдешь».

Когда все спустятся вниз по наклонному узкому ходу, когда свет дня погаснет за спиной, обязательно найдется идиот, который расскажет парочку «духоподъемных» историй как раз об этих местах или о соседних залах и коридорах.

Бывает, что группа, в которую входит новичок, дружно гасит свечи и фонари, и тогда уже рассказывается нечто необходимое для «воспитания». Или напарник, с которым новичок идет вдвоем, замогильным голосом заводит что-то в духе: «Его надо ждать, и он придет… Хе-хе-хе… Главное – это его ждать. Мы его ждем, и он придет…». И так до тех пор, пока на новичка не начнет действовать мрак и темнота, удаленность от поверхности и от входа, ползущий в темноте противный шепот.