Элифас Леви - История магии Страница 14

Прометей, Золотое Руно, Фивийцы, Илиада и Одиссея — эти пять великих эпических циклов, полных таинств Природы и человеческих судеб, составляют библию античной Греции, циклопический монумент, Пелион, нагроможденный на Оссу, шедевр на шедевр, форму на форму, прекрасную как сам свет и возведенную на трон вечных мыслей, возвышенных до истины. Невзирая на риск и опасность того, что жрецы поэзии послали народу Греции эти изумительные вымыслы, в которых благоговейно хранилась истина. Эсхил, отважившийся описать титанические битвы, сверхчеловеческие несчастия и божественные упования Прометея — Эсхил, почтительный и вдохновенный певец семьи Эдипа — был обвинен в предательстве и богохульственной профанации тайн и с трудом избежал сурового осуждения. Мы не в состоянии сейчас представить себе его замыслы полностью, а они предполагали создание драматической трилогии, охватывающей полную символическую историю Прометея. Он поведал избранным, как Прометей был освобожден Гераклом и как Зевс был низвергнут с трона. Всемогущество гения в его страданиях и решительная победа терпения над насилием прекрасны, без сомнения, но толпа могла увидеть в этой истории образцы грядущих неурядиц и анархии. Прометей, поборовший Зевса, мог быть истолкован как народ, предназначенный к тому, чтобы в один прекрасный день освободиться от своих священников и царей; и такие преступнее упования можно было усмотреть в восторженном одобрении того, кто неосторожно приоткрыл такую перспективу. Особому отношению догмы к поэзии мы обязаны обсуждаемыми шедеврами и мы, следовательно, не должны числить себя среди тех строгих посвященных, которые хотели бы, подобно Платону, увенчать, а затем изгнать поэтов; по правде говоря, поэты — посланцы Господа на земле и те, кто выталкивают их, не заслуживают благословения небес.

Великий Орфей явился зачинателем и тот, кто донес его песни первым, был его первым поэтом. Поэтому, даже если считать Орфея мистической или сказочной личностью, нужно верить в существование Муз и оставить за ним стихи, приписываемые ему молвой.

Нам безразлично, звался ли один из Аргонавтов Орфеем, потому что поэт-творец обрел бессмертие навсегда. Орфические предания — это догма, откровения судеб, некая новая идеальная форма поклонения красоте. В них непременно воспевается возрождение и освобождение любви. Орфей спускается в ад, отыскивая Эвридику, и должен привести ее обратно, не глядя на нее; так должен чистый человек создать себе подругу, возвышая ее своей преданностью, а не вожделением к ней. Это оказывается отречением от объекта страсти, вместо, казалось бы, заслуженного обладания объектом истинной любви. Мы уже находимся в атмосфере чистых грез христианского рыцарства. Но жрец все еще человек; он колеблется, сомневается, наблюдает. Ах, посочувствуем Эвридике. Она утрачена, ошибка совершена, теперь должно начаться искупление. Орфей овдовел и как таковой остается в непорочности; брак с Эвридикой не осуществился и как вдовец той, которая была девственницей, он сам остается в девственности. У поэта одно лишь сердце, и дети богов любят однажды, становясь однажды одинокими. Отеческие внушения, тоска по идеалу, который должен быть найден среди могил, вдовство сделали поэта святым в его преданности священной музе.

Какое откровение с приходом вдохновения еще явится! Орфей, несущий в своем сердце рану, которую ничто, кроме смерти, не может излечить, становится врачевателем душ и тел; он умирает наконец, жертва своего целомудрия — смерть, которую он вымаливал, это смерть посвященного и пророка. Он умирает, провозглашая единение с Богом, а также единение в любви — на этом основывались последующие орфические мистерии.

Поднявшись так высоко над собственной эпохой, Орфей справедливо заслужил репутацию волшебника и чародея. Ему, как Соломону, приписывалось знание лекарственных трав и минералов, небесных снадобий и философского камня. Его осведомленность несомненна, поскольку в своей легенде он олицетворяет первобытное посвящение, борьбу и воздаяние — три составляющих великого дела человечества.

Орфическое посвящение, согласно Баланше, можно представить следующим образом:

"Ставь субъект на первое место при воздействии экстрактов, ведущим должно быть собственное воздействие человека. Творчество есть акт божественной магии, который непрерывен и вечен. Истинное бытие остается человеку в самосознании. Ответственность сама по себе является достижением, как и наказание в виде искупительной жизни она ведет к победам. Вся жизнь основана на смерти и перерождение — закон воздаяния. Брак — это воспроизведение в человечестве великой Космогонической мистерии. Он должен быть единственным, как единственны Бог и Природа. Это единение с Древом жизни, тогда как распутство есть разъединение и смерть. Астрология — это синтез, потому что Древо жизни — это единственное древо, и потому что его ветви, которые простираются сквозь небеса и порождают цветы звезд, находятся в соответствии с его корнями, скрывающимися в земле. Познание медицинских и магических тайн, заключенных в растениях, металлах и телах, одаренных различными степенями жизни, является также синтетическим познанием. Способность к организации самых различных уровней обнаруживается с помощью синтеза. Соединение и химическое сродство металлов подобно вегетативной душе растений и подобно всем силам ассимиляции, также становятся известными с помощью синтеза".

Было сказано, что красота есть сияние истины и, следовательно, благодаря великому свету Орфея мы можем описать совершенство форм, которые были провозглашены впервые в Греции. Сюда следует отнести также школу божественного Платона, этого языческого отца всей высокой Христианской философии. Этот свет озарял Пифагора, и иллюминаты Александрии подобным образом выводили свои мистерии. Посвящение не терпит превратностей: оно единственно и одинаково, где бы мы ни встречали его во все времена. Последние ученики Мартина де Паскуалли еще являются детьми Орфея; но они поклоняются создателю античной философии, тому, кто осуществил мир Христианства.

Мы говорили, что первая часть преданий о Золотом Руне воплощает секреты орфической магии, а вторая часть их посвящается рассудительным предостережениям о злоупотреблениях волшебством или Магией тьмы. Ложь или Волшебная магия, известная в настоящее время под именем колдовства, никогда не рассматривалась как наука: это эмпиризм фатальности.

Вся чрезмерная страсть порождается искусственной силой, но эта сила послушна тирании страсти. Вот почему Альберт Великий советует нам никогда не поддаваться ярости, гневу. Такова история проклятия Ипполита Тесеем. Чрезмерная страсть — это настоящее сумасшествие, а последнее, в свою очередь, есть отравление или перегружение Астрального света. Вот почему сумасшествие заразительно и почему страсть вообще действует как настоящее колдовство. Женщины превосходят мужчин в колдовстве, потому что они более легко передают избыток страсти. Слово «колдун» ясно обозначало жертву обстоятельств и, так сказать, ядовитые грибы фатальности.

Греческие колдуны, особенно в Фессалии, давали ужасные наставления для испытаний и предавались отвратительным обрядам, часто это были женщины, опустошенные желаниями, которые не могли быть более удовлетворены, состарившиеся куртизанки, чудовища безнравственности и безобразия. Завистливые к любви и жизни, эти ущербные создания находили любовников только в могилах или скорее они оскверняли гробницы, чтобы пожирать с ласками ледяные тела юношей. Они воровали детей и душили их крики, прижимая их к своим отвисшим грудям. Они были известны как ламии, эмпузы, стриги; дети были объектами их зависти и ненависти и поэтому они оскверняли детей. Некоторые из них подобно Канидии, упоминаемой Горацием, закапывали их по самую голову и оставляли их умирать от голода, окруженных пищей, которой они не могли достичь; другие отрезали головы, руки и ноги, варили их мясо и сало в медных котлах, делали из них мази, которые смешивали с соком белены, белладонны и черного мака. Этими мазями они смазывали органы, которые непрестанно раздражались их отвратительными желаниями; они натирали также свои виски и подмышки и затем впадали в летаргию, полную необузданных и роскошных грез.

Следует ясно сказать — таковы источники и такова традиционная практика Черной Магии; таковы секреты, которые были переданы в средние века; и в те времена существовали невинные жертвы, для которых публичное проклятие означало более, чем приговор инквизиции, присуждающий к сожжению. Испания и Италия кишели потомками ламий, эмпузий и стриг даже в более поздние времена; те, кто сомневаются в этом могут проконсультироваться с опытными криминологами этих стран, чьи высказывания систематизированы Франциском Торребланка королевским адвокатом суда Гранады в его Epitome Delictorum.