Аллан Чумак - Тем, кто верит в чудо Страница 15

В конце беседы я провел сеанс для телезрителей — ровно три с половиной минуты оздоравливающего воздействия перед объективом телекамеры…

Почему я решил, что мое телеизображение способно лечить? Как до этого додумался? Сомневался ли? Волновался? Ничего я не решал, ни о чем таком не думал, никаких сильных эмоций не испытывал, и сомнений у меня не было. Я просто знал — знал, и все: мое воздействие распространяется на телеаудиторию. Для меня этот сеанс был естественным продолжением целительской практики: если предоставили возможность «поработать» с миллионами людей, почему этого не сделать?

Гораздо интереснее вопрос о том, почему Володя Соловьев и все те, кто делал передачу, никак не отреагировали на беспрецедентный акт телеисцеления — ни вопросов, ни сомнений. Вот Чумак беседует со своими пациентами, вот что-то рассказывает. Но вот он поворачивается лицом к камере и начинает сеанс — впервые в истории телевидения, впервые в мировой истории! И все восприняли это как должное!

Ну, значит, так оно должно было все случиться. Чему быть — того не миновать…

Передача вышла в эфир.

После этого на телевидение обрушился шквал писем. Тысячи писем! Люди, которые посмотрели «Это вы можете», восторженно писали, какое благотворное воздействие оказал на них целитель Чумак, какие недуги их оставили, от каких болей и «болячек» удалось избавиться. Другие доверительно делились своими бедами, рассказывали о болезнях; почти во всех письмах были просьбы повторить передачу и вопросы о том, как найти Аллана Чумака, как записаться к нему на прием.

Володя Соловьев здорово воодушевился: «Раз такой резонанс — давай сделаем повтор!»

Сделали.

И тут началось невообразимое.

Шесть сеансов Аллана Чумака

Такого история нашего телевидения еще не знала: письма от телезрителей приходили уже не тысячами — десятками тысяч! Общественная приемная в «Останкине» была завалена мешками с конвертами. Восторгам и благодарностям людей не было предела. И они просили, требовали: еще, еще, дальше, подайте Чумака на телеэкран!

Но в годовом плане выпуска передачи «Это вы можете» не было пункта «Цикл лечебных сеансов экстрасенса-целителя»! В конце концов, не для того она создавалась! Руководство «Останкина» оказалось в большом затруднении.

Мне было мало дела до забот ЦТ, и я продолжал заниматься своими делами. Но вот однажды раздался телефонный звонок. В трубке звучал приятный женский голос: «Вас беспокоит секретарь заместителя председателя Гостелерадио Владимира Ивановича Попова. Он просит срочно к нему зайти».

Владимира Ивановича я знал прекрасно и всегда был рад его видеть. А если подвернулся повод для встречи — зачем ее откладывать?

Жил я от «Останкина» совсем недалеко, свободным временем в тот день располагал — быстро собрался и пошел. А надо сказать, что было лето, жаркий день, и оделся я довольно легко и просто: легкие брюки, тенниска, сандалии. К тому же прическа моя оставляла желать лучшего: давно не стригся, и волосы расческе уже не поддавались, лежали на голове этакой лохматой копной. В общем, непрезентабельный я имел вид. Так сказать, не телегеничный. Но это меня заботило мало: заместитель председателя Гостелерадио был чужд протоколов, мой неофициальный вид его покоробить не мог, а мнение его секретарши меня не интересовало.

Я вошел в кабинет Владимира Ивановича, и прежде всего мой взгляд уткнулся в огромную кипу почтовых конвертов на его столе. Ну, ясно, в чем проблема… Пробормотав приветствие, я неуверенно двинулся к столу. Хозяин кабинета, мрачно нависнув над бумажной горой, кивнул на конверты: «Видишь, что творится? Завалили нас письмами… Что делать будем?»

Что делать! Это им решать, не мне. Я недоуменно пожал плечами. Потом сказал: «Можно еще несколько сеансов провести. Не в рамках „Это вы можете“, а отдельно…» Владимир Иванович оживился и посветлел лицом. Может быть, он опасался, что в мои планы больше не входит выступать на телевидении? Он ошибался!

«Давай проведем!»

На дворе стояло лето 1989 года. Перестройка, гласность, первые кооперативы, демократия — все внове, все в первый раз. Свежий ветер перемен, дерзкие идеи, небывалые свершения. Можно было смело пробовать сделать лучшее, назревшее, необходимое, раньше запрещенное. Тогда еще не сформировались «установки» нового строя, общественное сознание было открыто всему, что было или только казалось истинным, настоящим, полезным, светлым. Не было устойчивого предубеждения против «неизведанных способов лечения», которое навязано людям сейчас. Впрочем, времена «установок» не заставили себя долго ждать. Но это случилось чуть позже…

Владимир Иванович нажал на кнопку селектора. «Эдуард! — Я понял: он разговаривал с бывшим моим коллегой, главным редактором главной редакции информации ЦТ Эдуардом Сагалаевым. — К тебе Чумак подойдет — запишите его!»

Я опешил. Сниматься прямо сейчас? Вот так — в тенниске, лохматым? Наверно, эти сомнения отразились на моем лице — заместитель председателя Гостелерадио профессионально смерил меня оценивающим взглядом и ничего не сказал. Он был настоящим руководителем: если надо выпустить передачу в эфир как можно быстрей — она будет сделана немедленно!

В студии главной редакции информации операторская группа ждала наготове. Я встал перед объективами, посмотрел в глазок телекамеры и увидел за ним, сквозь него миллионы и миллионы людей. Они сидели перед телеэкранами и ждали… Чего? Доброго слова, улыбки, сочувствия, милосердной помощи, облегчения боли, исцеления недуга… Это были мои люди, я любил их, я хотел им помочь…

Запись продолжалась не более часа. За это время я провел шесть сеансов. Каждый из них длился шесть-восемь минут и предназначался для лечения определенных систем организма — сердечно-сосудистой, нервной, опорно-двигательного аппарата…

На следующее утро первый из сеансов пошел в эфир. Не было ни подготовительных объяснений зрителям, ни предварительной рекламы целительских умений Аллана Чумака. Люди, собираясь на работу, с удивлением поглядывали на экран. На нем лохматый очкарик объяснял, что сейчас будет их лечить, он говорил: «Сядьте, расслабьтесь, прикройте глаза, прислушайтесь к своим ощущениям…» Он советовал поставить у телевизоров банки с водой, положить тюбики с кремами и зубной пастой и обещал, что все это будет «заряжено» оздоравливающей энергией. Потом этот чудак решительно замолкал и так вот, не произнося ни слова, делал руками загадочные пассы…

Сеансы шли ежедневно — шесть раз в неделю. Воскресенье — перерыв, а с понедельника цикл воспроизводился заново.

Сначала люди — те, кто не знал меня по передаче «Это вы можете», — недоумевали. Потом во время сеансов стали потихоньку подсаживаться к экранам, потом — включали телевизор заранее, чтобы ничего не пропустить, звали домашних, ставили банки с водой…

Они почувствовали, испытали оздоравливающее воздействие! Они исцелялись!

Это не мои фантазии, не мечты, не голословные утверждения, не пустое самовосхваление. Это факт. Уже через месяц после начала сеансов на телевидение пришло шесть миллионов писем — в общественной приемной «Останкина» их считали, умножая число бумажных почтовых мешков на число конвертов в одном мешке. И вот в каждом таком письме была благодарность за лечение, рассказ о том, от какой болезни человек исцелился, просьба о встрече с Алланом Чумаком. Надо сказать, что сначала преобладали письма именно с просьбами, и это понятно. Люди видели на экране чудо-целителя и первым делом предпринимали попытки «попасть на прием к специалисту». Они еще не совсем понимали разницу между врачом и экстрасенсом. «Примите меня!» — десятки, сотни тысяч призывов… Но потом — от сеанса к сеансу — люди стали осознавать, что получают полноценную помощь без личной встречи с Чумаком — встреча не нужна, для моего исцеляющего воздействия нет расстояний, нет преград. И тогда пошли письма с благодарными рассказами об исцелениях.

Не имеет смысла приводить цитаты из этих посланий — речь в них идет об одном и том же. Скажу только, что происходили действительно библейские чудеса. Больные, годами не встававшие с постели, возвращались к нормальной жизни. Слепые начинали видеть, глухие — слышать, расслабленные — ходить.

Люди приезжали в «Останкино», чтобы рассказать о себе. Перед сеансами я давал краткие интервью корреспондентам ЦТ, радио и газет, эти беседы шли в прямом эфире, так что поймать меня утром перед входом на телевидение не представляло труда. Однажды я шел на такую запись, и около «Останкина» меня встретили двое молодых людей, супружеская пара. Они поджидали целителя Чумака, чтобы рассказать: молодой человек, муж, много лет назад получил травму и ослеп на один глаз — после нескольких моих сеансов глаз стал видеть. В другой раз меня остановила пожилая женщина, распахнула пальто — а была осень, довольно холодно — и содрала с шеи шарф, открыла горло: «Смотрите!» Я, немного ошарашенный столь экзальтированным поведением незнакомки, пригляделся — горло как горло, ничего особенного. «Еще месяц назад, всего месяц, — задыхаясь от возбуждения, произнесла она, — вся шея была раздута! Я была приговорена — рак гортани! Начала принимать ваши сеансы, и опухоль стала спадать. А потом все прошло! Понимаете? Я здорова!» Одна женщина в Ставрополе весила почти двести килограммов, еле передвигалась, не выходила из комнаты — просто потому, что не пролезала в дверной проем. Через полтора месяца после начала моих сеансов она весила восемьдесят килограммов, сбросила больше центнера жира!