Артур Дойль - Пришествие фей Страница 15

Мы давно привыкли к мысли о невидимых и неизвестных нам земноводных существах, которые обитают, быть может, в глубинах вод и могут изредка показаться нам, принимая солнечные ванны на песчаном берегу, а затем вновь кануть в неизвестность. Представим себе, что такие случаи достаточно редки и что некоторым очевидцам удается лучше других разглядеть неведомых существ; разгорелась бы весьма оживленная дискуссия, причем скептики вполне логично заявили бы: «Опыт подсказывает нам, что на суше живут лишь сухопутные существа, и мы решительно отказываемся верить в животных, которые обитают то в воде, то на суше. Если вы нам покажете их, мы, пожалуй, рассмотрим сей вопрос». Эти резонные возражения поставили бы очевидцев в тупик — только представьте, как они, запинаясь, слабым голосом произносят, что видели загадочных существ своими глазами, но не в силах заставить их вновь появиться. Сомнений нет, скептики победили бы.

Нечто подобное может иметь место и в области психических явлений. Вполне можно представить, что существует разделительная линия, эдакая кромка воды, словом, линия того, что мы условно называем вибрациями более высокой частоты. Принимая теорию вибраций как рабочую гипотезу, несложно понять, что различные создания, повышая или понижая частоту своих вибраций, смогут оказываться по разные стороны этой линии материальной видимости, подобно тому, как черепаха выползает из воды на сушу и возвращается в волны прибоя, в свою безопасную гавань невидимости. Разумеется, это только предположение, однако рациональные предположения, основанные на доступных нам фактах, являются двигателем научного прогресса, и не исключено, что именно в этом направлении лежит путь к решению задачи. Я говорю сейчас не о спиритическом общении, поскольку в данной области за семьдесят лет тщательных исследований мы сумели вывести ряд определенных и точных законов, а о феноменах призраков и фей, которые наблюдались веками и даже в наши материалистические времена порой самым неожиданным образом вторгаются в жизнь некоторых людей.

Викторианская наука готова была оставить мир пустынным, безжизненным и голым, как лунный пейзаж; но упомянутая наука — не более чем малый свет во тьме, тогда как вне этого ограниченного круга точного знания мы видим очертания и тени грандиозных и фантастических возможностей, которые постоянно напоминают о себе нашему сознанию с такой явственностью, что сбросить их со счетов не представляется возможным.

КОТТИНГЛИ

Снимок 1906 г.

Мы располагаем множеством неравноценных свидетельств касательно пограничных форм, что появляются или исчезают в действительности или в воображении; последнее, несомненно, встречается чаще всего. Отбросив плоды воображения, мы все же получаем некий остаток, который по логике вещей должен указывать на определенные факты. Во избежание пагубной расплывчатости, в этом эссе я ограничусь лишь вопросом о фейри и, не касаясь исторической традиции (самой по себе широко распространенной и последовательной), попытаюсь рассмотреть несколько современных примеров. Они показывают, что мир устроен гораздо сложнее, чем мы себе представляем, и что на земле рядом с нами могут обитать странные соседи, бытие которых откроет для наших потомков невообразимые доселе пути научного познания, в особенности если наша поддержка и доброжелательность помогут этим созданиям всплыть из глубин и ступить на берег.

Большое количество собранных мною свидетельств позволяет выделить два момента, общих почти для всех. Первый заключается в том, что дети гораздо чаще взрослых рассказывают о своих встречах с фейри. Это может объясняться повышенной чувствительностью детского восприятия; возможно также, что эти крошечные создания считают детей, в отличие от взрослых, менее опасными для себя. Второй связан с тем, что встречи с ними происходят по преимуществу в очень жаркие, безветренные дни, в такие часы, когда все вокруг раскалено и мерцает на солнце. «Конечно же, солнце расплавило мозги ваших очевидцев», — скажет скептик. Вполне возможно, но не обязательно. Если встречи с феями зависят от вибраций нашего окружения и повышения их частоты, можно предположить, что безмолвный, недвижный жар создает наилучшие условия для подобных изменений. Что представляет собой пустынный мираж? Что за видения холмов и озер открываются караванам, когда глаза кочевников смотрят туда, где на тысячи миль простирается пустыня и нет ни холмов, ни озер, ни единого облака или капли влаги, в которой может преломиться их отражение? Я всего лишь задаю вопрос, но не пытаюсь дать на него ответ. Очевидно одно — этот феномен не стоит путать с теми вертикальными или, как нередко бывает, опрокинутыми картинами, которые можно наблюдать в местах скопления влаги и облаков.

Удивительно, как много детей утверждают, что видели фейри, стоит только завоевать их доверие и вызвать их на откровенность. Младшее поколение моей семьи состоит из двух мальчиков и маленькой девочки; это очень правдивые дети, и каждый из них подробно описывает обстоятельства встречи с фейри и их внешний вид. С каждым из детей это случалось лишь однажды, и всякий раз они видели единственную крошечную фигурку; в двух случаях фейри появлялись в саду и один раз — в детской комнате. Расспросы среди друзей показали, что многие дети имеют схожий опыт встреч с фейри, но сразу замыкаются в себе, столкнувшись с недоверием и насмешками. Порой эти создания ничем не напоминают тех, что могли бы встретиться детям в книжках с картинками. «Фейри похожи на орехи и мох», — замечает ребенок в прелестном сочинении о семейной жизни, написанном леди Гленконнер[51]. Мои собственные дети расходятся в определении размеров этих созданий, которые и впрямь могут различаться между собой, но их описания нарядов фейри во многом совпадают с традиционными представлениями — каковые, в конечном итоге, также могут оказаться вполне точными.

Многие люди, запомнив подобные встречи с детства, во взрослом возрасте пытаются найти для них всевозможные материалистические истолкования, никак не кажущиеся приемлемыми или логичными. Например, в своей превосходной книге о фольклоре преподобный С. Баринг-Гулд[52] сообщает о личном опыте такой встречи, причем его рассказ может послужить иллюстрацией некоторых высказанных мною соображений. «В 1838 году», — говорит он, — «когда мне едва исполнилось четыре года, мы ехали жарким летним днем в Монпелье по длинной прямой дороге, пересекающей каменистую, усеянную валунами равнину, где не растет ничего, за исключением кое-каких пряных трав. Я сидел на козлах рядом с отцом и внезапно, к огромному своему удивлению, увидел множество карликов, ростом примерно в два фута, бегущих рядом с лошадьми; некоторые из них, хохоча во все горло, уселись на оглоблях, другие же цеплялись за упряжь, пытаясь вскарабкаться на спины лошадей. Я рассказал об увиденном отцу, он резко остановил повозку и пересадил меня внутрь, к матери; поскольку повозка была закрытой, я оказался защищен от солнечных лучей. В итоге толпа бесенят постепенно начала редеть, пока совсем не рассеялась».

Здесь, конечно, сторонники идеи о солнечном ударе получают в свое распоряжение сильный, но отнюдь не решающий довод. Второе свидетельство мистера Баринг-Гулда более весомо:

«Когда моей жене», рассказывает он, — «было пятнадцать лет, она шла как-то по тропинке в Йоркшире, между двумя живыми изгородями из кустов бирючины, и вдруг заметила, что в одном из кустов затаился маленький, отменно сложенный зеленый человечек, который уставился прямо на нее черными, похожими на бусинки глазами. Росту в нем было дюймов пятнадцать или фут. Она в страхе побежала домой. Жена вспоминает, что все это случилось в летний день».

ДОМ СЕМЕЙСТВА РАЙТ В КОТТИНГЛИ

(Современный вид)

Пятнадцатилетняя девушка представляется достаточно надежным свидетелем: и четкие детали, что ей запомнились, и ее поспешное бегство говорят о реальности этого происшествия. Заметим, речь снова идет о жарком летнем дне.

Баринг-Гулд приводит и третий случай. «Однажды мы велели сыну», — пишет он, — «нарвать в саду гороховых стручков, чтобы кухарка налущила их к обеду. Вскоре он вбежал в дом, белый как мел, и принялся рассказывать, что во время сбора гороха увидел между двумя грядками маленького человечка в красном колпаке, зеленой куртке и коричневых бриджах до колен. Лицо его было старым и изнуренным, борода седой, глаза напоминали черные и твердые на ощупь ягоды терновника. Он так пристально глядел на мальчика, что тот бросился наутек, не помня себя от испуга».

Упоминание гороховых стручков вновь дает нам понять, что дело происходило летом и, возможно, в жаркий полуденный час. И опять приведены очень точные детали, которые вполне совпадают, как я покажу далее, с рядом независимых свидетельств. Мистер Баринг-Гулд склонен объяснять все эти случаи жарой, вызывающей в воображении знакомые картинки из книг о фейри, но рассказы других очевидцев покажут читателю, что такое объяснение сомнительно.