Дмитрий Калинин - Дао Вероники. Книга о необычайном Страница 16

– А мотивировать должна вера в то, что неделание приведёт к разрушению рельс?

Вероника покачала головой.

– Нет же. Не думай о мотивации. Делай низачем.

– Делать без ожиданий? – уточнил я.

– Да. Только будь готов к тому, что неделание станет доводить тебя до бешенства. Ты вдруг обнаружишь, что весь мир противится тебе, и будешь искать любой повод, лишь бы избежать неделания.

– А как часто надо это практиковать? – поинтересовался я.

Вероника пожала плечами.

– До тех пор, пока вся жизнь не станет неделанием. Тогда она станет естественной, потому что естественное состояние жизни – бесцельность.

– Прямо какой-то дзен, – усмехнулся я, продолжая работать над мандалой.

Веронике, кажется, не очень понравилась моя реплика. Она прищурилась и недобро произнесла:

– Это будет такой дзен, что ты однажды пожалеешь, что появился на свет.

Я ошеломлённо уставился на неё, но Вероника тут же рассмеялась и замахала руками.

– Не принимай близко к сердцу. Это у меня такие шутки.

Когда я закончил возиться с мандалой, то несколько секунд помедлил, разглядывая, что получилось, а потом принялся её затаптывать. Несмотря на то, что делал я это осознанно, чувство бесполезности происходящего не покидало меня, но я уже не обращал на него внимания.

Так в мою жизнь вошли практики неделания. Хочется сказать, что эти практики были особенно любимы Вероникой. Она постоянно выполняла их сама, но так, что поначалу я этого даже не замечал, потому что они были полностью вплетены в её жизнь. Например, Вероника умела и любила рисовать, могла потратить на один рисунок несколько дней, но когда наконец заканчивала его, – просто сжигала своё творение. Она могла заняться переводом какой-нибудь понравившейся ей статьи, проработать над ней много часов, доводя до совершенства, а потом безжалостно стереть всё, что перевела.

Под разными предлогами, нередко хитростью, Вероника вынуждала практиковать и меня. Это оказывалось действительно непросто, и каждый раз подобные вещи вызывали во мне целую бурю протеста. Разумеется, сами по себе такие практики не могли убрать мои экзистенциальные рельсы и развоплотить тот метафизический поезд, которым являлась моя жизнь, однако, по словам Вероники, они были необходимым условием для трансформации, поскольку освобождали моё внимание и делали его гибким и эластичным, как росток.

Скоро ежедневные упражнения в неделании привели к тому, что я определил как начало трансформации своей личности. Произошло это через несколько дней, – тогда, когда я вспомнил о запахе кедровых шишек.

§6. Запах кедровых шишек

Осенняя луна.

О, если б вновь родиться

Сосною на горе.

В тот знаменательный день мы ездили к водопаду, располагавшемуся километрах в пятнадцати от города, долго лазали по окружающим джунглям и домой вернулись только к полуночи. Наскоро приняв душ, мы тут же повалились на кровать. Едва моя голова коснулась подушки и я начал засыпать, как Вероника затормошила меня.

– Дима, не желаешь ли разделить со мной сон?

– Какая ты витиеватая, – пробормотал я, – именно это я и собираюсь сделать.

– В смысле – одно и то же сновидение, – уточнила она.

От меня требовалось закрыть глаза, остановить мысли и поймать первый же образ, который появится перед внутренним взором. Не фокусируя на этом образе внимания, но и не упуская его из виду, нужно было подождать, пока вокруг не проявится какая-либо местность: город, поле, море, – что угодно. После этого следовало заснуть.

– А я тебя там найду, – Вероника беспокойно поворочалась и, наконец, примостилась ко мне.

Всё получилось очень легко, наверное, из-за сильной усталости. Я сразу смог остановить мысли, перед глазами возникла картинка: ржавое колесо от телеги, лежащее в пыли посреди просёлочной дороги, вдоль дороги появились длинные ряды обшарпанных построек, – то ли какое-то хранилище, то ли ферма, – и я провалился в сон.

Снилось мне такое чудовищное и безысходное, что, казалось, когда всё это закончится, я вернусь в реальность уже глубоким стариком. Пять или шесть раз я пытался проснуться, но каждый раз меня выкидывало в другое сновидение, где всё начиналось заново. Всё это время за мной охотились. Когда я наконец проснулся, то осознал себя сидящим на кровати с разинутым ртом и собирающимся заорать.

Я закрыл рот и осмотрелся. Вокруг стояла кромешная тьма, а в ушах выло так, словно рядом взлетал самолёт. Тускнеющие обрывки моего милого сновидения расползались по комнате, съёживались и исчезали. Тем не менее, я всё ещё чувствовал охотника – клубок переплетённых чёрных нитей, который мгновение назад высачивался из потрескавшейся коры сухого дерева где-то в загаженном парке на заводской окраине и надвигался на меня, парализуя совершенно потусторонним, раздирающим душу ужасом. Кажется, то, о чём предупреждала Вероника ещё в начале нашего путешествия, произошло: ко мне вернулись мои старые кошмары.

Я пошарил рукой в темноте, чтобы разбудить свою подругу, – оставаться наедине с самим собой было невозможно. Однако кровать была пуста. Мне стало настолько не по себе, что я метнулся к двери и защёлкал выключателем. Света не было. В туалете света не было тоже, и я, схватив с тумбочки телефон, принялся жать на кнопки, чтобы свет появился от дисплея. Но и телефон не работал. И тут я понял, что вокруг подозрительно тихо: не было привычного для тропиков сумасшедшего стрёкота цикад.

В висках застучала мысль: «Это всё нереально!», и я ощутил, как страх снова оседает камнем где-то в районе желудка. Нужно было немедленно проснуться. Собираясь выразить своё намерение вслух, я раскрыл рот и тут же понял: в этом сне я немой! Пространство снова наполнилось низким самолётным гулом. Медленно повернув голову, я заметил шевеление. В комнату, через щель между входной дверью и полом, заползали клубы уже знакомой черноты.

«Это всего лишь сон!» – мысленно заорал я, но это не изменило ровным счётом ничего. Охватившее меня гипнотическое оцепенение не позволяло даже пошевелить пальцем. Когда клубящееся чёрное марево доползло до моих ног, я отчаянным усилием собрался, бросился к окну, разбил руками стекло и… Хлынувший из окна поток воды сбил меня с ног и потащил в водоворот, прямо к разверзнувшейся в полу дыре. За мгновение до того, как захлебнуться, я всё же сумел заорать, вложив в этот крик всё своё желание жить.

– Проснись! Это я! – Вероника трясла меня за плечи. Её лицо выражало озабоченность, а зловещая мультяшная рожица, смотревшая на меня с её ночной майки, как нельзя лучше отражала моё состояние. Вскочив на кровати, я попытался что-то сказать, но изо рта вырвались лишь нечленораздельные звуки. От мысли, что продолжаю спать, всё внутри похолодело, но тут я смог прохрипеть:

– Цикады!

Вокруг стрекотали цикады. Я бессмысленно уставился на Веронику. Она замахала рукой перед моим лицом.

– Всё-всё! Ты проснулся.

Я схватил её за плечи и принялся их ощупывать. Вероника была реальной и тёплой. Через секунду она буквально столкнула меня с кровати и потащила к двери.

– Куда? – закашлялся я.

Не дав мне даже одеться, она выволокла меня во двор и усадила на ступеньки перед крыльцом.

Снаружи было свежо, даже прохладно. Стояла ночь, и только яркая россыпь звёзд слабо освещала пространство, до краёв наполненное стрёкотом ночных насекомых, редкими голосами птиц да едва слышным шелестом моря. Луны не наблюдалось, – наверное, было новолуние. Нашарив рукой какой-то камень, я вцепился в него до боли в пальцах, всё ещё не веря до конца, что проснулся.

– Пить хочу. И это… холодно мне… – слова выпадали изо рта, будто комки засохшей земли.

Вероника нырнула обратно в комнату, вернулась и протянула мне бутылку с водой, а потом заботливо укутала пледом. Я сделал несколько глотков. В голове немного прояснилось.

– Который час? – прошептал я.

– Полчетвёртого, – моя подруга тоже забралась под плед и зевнула. – Напугал ты меня. Кошмары снились?

Я рассказал ей отрывки сна, которые сумел вспомнить. Она внимательно слушала, а когда я закончил говорить, спросила:

– Какого цвета была вода, в которой ты тонул?

– Мутного. Как в грязной луже.

– Плохо, – покачала она головой, сильно сжала мою руку и через несколько секунд произнесла: – Всё ясно. Ты забрался в такую глушь, что начал терять себя. Что-то произошло, твои привычные защиты не сработали. Если честно, тебе вообще повезло, что ты вернулся в здравом уме.

Я пробормотал что-то невразумительное.

– Ты очень далеко зашёл и мог по-настоящему сойти с ума, – добавила она. – Ты был в шаге от зова.

– Ах, это и есть зов? Как мило! – я снова закашлялся.

– Ну, пока всё позади, не переживай, – Вероника положила руку мне на плечо.