Живорад Славинский - Заря Айваза. Путь к осознанности Страница 16

В этом месте не было никаких мастеров Великой Белой Ложи Посвященных, как и не было авторитетных лиц по ритуальной магии, которые могли заставить содрогнуться целый космос, здесь даже не было привлекательных женщин с узкой талией и роскошной грудью, которые посвящают зрелых адептов в тайны сексуальной алхимии на шелковой кровати.

Я думал об отце, который отпраздновал бы победу, если бы узнал, где я оказался. В моей голове проносились образы Младена, его ожидания, что я преодолею периоды застоя, я вспоминал о приятно проведенных с Лидией моментах, о размытом силуэте матери, вздыхающей на кухне. Ко мне, как вор, прокралась еще одна мысль о том, что я оказался в той же самой ситуации, от которой сбежал, что я сам погрузился в это состояние, чтобы избежать встречи с сегодняшним ничто, которое будет поджидать меня и завтра. Люди, от которых мы бежим, появляются снова, они выходят из тени в новом обличии, но проявляют к нам прежнее отношение, они все так же давят на наши слабые места, как на открытые раны.

Я не мог вернуться домой без какого-либо ценного опыта, но у меня пока так и не было возможности его заполучить. Вместо глубоких оккультных переживаний, о которых я мечтал в Белграде, я чистил картошку да набирал вес. Я не знал, как изменить ситуацию. Я только ждал. Мой мокрый снег не переставал идти вот уже несколько месяцев.

Скрывшись ото всех под кожурой от картошки, я занимал низкое место в иерархии сотрудников гостиницы, но, несмотря на это, все же был в какой-то мере независим. Меня не заставляли ввязываться в драки с пьяными финнами или выслушивать хвастовство моих соотечественников, которые работали за огромной посудомоечной машиной и выносили мусор из гостиницы. Если ты хорошо выполняешь свою работу, то руководитель не докапывается до тебя. У меня было время, чтобы поразмышлять, повспоминать прошлое да помечтать. Через какое-то время я начал приносить на работу книги и в конце рабочего дня их почитывал.

Однажды я решил для себя, что поступлю как взрослый человек. Я проработаю год или два на этом месте, сберегу немного денег, а затем вернусь домой. Такое решение снимало напряжение, с которым я ходил вот уже несколько дней. Мне нужна была нормальная жизнь, с меня было достаточно сумасшествия. С деньгами в кармане я не ощущал своего поражения, и если я хотел заниматься вещами, которых так жаждало мое сердце, то поступал как мудрый человек — я начинал изучать литературу.

Я готовил картофель-фри, высыпал полмешка картошки на железный рабочий стол и накрывал ее чистой сухой тряпкой, которой мыли полы. И, облокотившись на стол, погружался в «Практический курс каббалистического символизма» Джозефа Найта. Все произошло сразу после завтрака, каждый занимался своими делами, и неожиданно все разговоры притихли. Я услышал звук приближающихся деревянных сабо, но не стал оборачиваться, так как позади меня, по работе, частенько проходили повара. Кто-то слишком близко подошел ко мне и встал за моей спиной. Я медленно поднял глаза с книги и обернулся. Это был шеф-повар Халинг. Он осматривал помещение: картошка-фри отмачивалась в холодной воде в металлическом бочонке, она была мною нарезана особым образом по случаю банкета в актовом зале для торжеств, поверхность хирургического стального стола блестела от чистоты. Если вы никогда не работали в ресторане, то вы бы даже не подумали, что он был поваром. Я был сам удивлен, когда оказался на кухне отеля «Фореста» в поисках работы. Он сидел в своей кабинке за телефоном, на котором было всего несколько разноцветных кнопок, и будто управлял сложным летательным аппаратом. В блестящем сером костюме, в морском голубом галстуке, гладко выбритый и надушенный, он выглядел как настоящий американский менеджер. Направив свои маленькие светло-голубые глаза в мою сторону, он крепко пожал мне руку и с теплой улыбкой на лице произнес: «Я Халинг, шеф-повар. Говори, за чем пожаловал».

Сейчас он больше не улыбался. Он смотрел на меня оценивающим взглядом. Я медленно убрал руку с книги. Халинг прищурил глаза и, чуть наклонившись вперед, пытался разглядеть название книжки под моей рукой. Улыбка снова показалась на его лице.

— Раз уж ты хорошо выполняешь свою работу, то я не имею ничего против твоего чтения в свободное время. — Его глаза расширились, и их голубой цвет приобрел более теплый оттенок.

— Что у нас там с сельдереем и морковью? Нужно еще заказывать? — спросил он.

— Нет, думаю, что нам хватит, — не убирая руки с книги, я неуклюже привстал.

Он переместил вес с одной ноги на другую и протяжным голосом спросил:

— Можно взглянуть на книжку? Мне она кажется знакомой.

— Вряд ли, — ответил я, подыскивая слова, чтобы не обидеть его своей репликой, — такими вещами… интересуются довольно немногие.

Я передал ему закрытую книгу, чтобы он смог разглядеть название.

— Кажется, я попадаю в эту немногочисленную категорию, — с улыбкой заметил Халинг. — Это хорошая книга. Вторая часть, посвященная Таро, написана в уж слишком консервативном стиле, как мне кажется. Помимо всего прочего, Найт не мог написать что-либо плохого. Его настоящее имя Бэзил Блекстоун… Я немного знаком с ним. Это разносторонний человек, что несвойственно для англичан. Он разрабатывает театральные постановки, играет в шахматы и на скрипке. К счастью, он не пытается прокормить семью ни одним из перечисленных занятий, к которым его влечет. Он зарабатывает на жизнь тем, что лучше всего знает, — он профессиональный оккультист. Поскольку мы коллеги, то я тебе скажу, что я живу за счет алхимии.

После этих слов я расслабился. Спустя столько лет я наконец-то встретил единомышленника. И где? На кухне в отеле! До сих пор я только и слышал, что советы образумиться, поскольку иначе мне грозит сумасшествие от такого пути по наклонной.

— Это его единственная книга? — спросил я.

— Насколько мне известно, да. Но он опубликовал много статей в оккультных журналах.

— Как он выглядит? — Этот вопрос беспокоил меня довольно давно. Как выглядит мастер, посвятивший свою жизнь альтернативному и сюрреалистичному, миру невидимых явлений, чье влияние игнорируют несведущие люди, расценивающие физический мир как единственную существующую реальность. — Я уверен, что он необычный человек, — добавил я, пытаясь донести в интонациях голоса всю значимость для меня этого вопроса.

— Ты ошибаешься, — заявил Халинг, а затем, наклонившись вперед, спросил меня вполголоса: — Сколько по времени ты уже занимаешься этими вопросами?

— Около десяти лет, — ответил я, а затем быстро добавил: — Я не могу сказать, что просто занимаюсь… Я читаю литературу, практиковал пранаяму несколько лет, работал над концентрацией внимания… забросил на какое-то время, потом опять начал… Многого я пока не достиг, но, в то же время, не хотел бы, чтобы вы думали, что я не занимался всерьез этими вещами. Для меня нет ничего в мире интереснее, чем оккультизм, но мне явно не хватает важных переживаний. Очевидно, они случаются с другими…

— Различия иллюзорны. У каждого рано или поздно появляются одни и те же переживания.

— Именно этому учит йога и веданта, но я в них верю теперь намного меньше. Почему это Блекстоун может написать такую книгу, а я могу только и сделать, что прочитать ее?

— Ну, именно из-за иллюзорных различий между тобой и им такое и происходит.

— В таком случае, я хотел бы пережить другую сторону иллюзии, — сказал я, не раздумывая, позволяя мысли быть выраженной совершенно свободно. В отличие от Халинга, меня самого удивили эти мои слова.

— Как ты представляешь себе Блекстоуна?

— Трудно сказать, но я точно знаю, как он не выглядит. — Я был счастлив оттого, что нашел способ выражать точно свои мысли. При разговоре такое у меня редко когда происходит. Когда я размышляю наедине, то мыслю ясно: мысли протекают свободно, логично следуя одна за другой. Но при общении с важными для меня людьми я легко сбиваюсь с толку. Либо говорю необдуманные вещи, не понимая, зачем я их сказал, либо, что случается чаще всего, умалчиваю о своих глубоких верованиях, так что собеседник не может ни критиковать их, ни причинить мне каких-то неприятностей по этому поводу. Я начинаю раздумывать о веских аргументах уже после разговора и злюсь оттого, что они поздно пришли мне на ум.

— Да, — уверенно повторил я, — я знаю, как этот человек не выглядит. У него не обязательно должна быть борода до пояса, но вы понимаете… внешность о многом говорит.

— Э-м-м… ну, тут ты опять ошибся. В определенной мере внешность человека отражает его внутренний мир, но внешность известного оккультиста никогда не совпадает с нашими ожиданиями. У Сомерсета Моэма есть поучительная история, «Торговец тростником», я всегда припоминаю ее в таких разговорах. Сейчас я тебе ее не могу рассказать… пойдем, выпьем кофе, все собираются в столовой…