Алена Солодилова (Преображенская) - Альманах Таро Страница 16

Эти идеи являются для нас во многом ключевыми. Без понимания Дурака невозможно понять ни один из арканов. Более того, никакое посвящение, никакой переход невозможен, пока мы цепляемся за единицы и не можем позволить себе пережить этот опыт пустоты. Как бы вы отнеслись к тому, если бы термин «просветление» мы бы стали переводить как «опустовление» или «опустошение»? Но только укоренившись в этой совершенной непривязанности ничто, мы становимся теми, кто мы есть на самом деле.

Телема – это одна из самых последовательных систем метафизики нуля. Так в главном тексте Книги закона эта символика меона, ничто, нуля обозначается несколько раз. «Пусть люди не говорят о тебе нечто, но ничто, и не позволяй им говорить о себе вовсе, ибо ты простираешься всюду».

Посмотрите – во фразе уже есть парадокс. Всюду – казалось бы, нечто. Но нет. Потому что проявляясь во всем, она (нюит) не имеет индивидуальной формы, но потенциально представляет собой все. Как пустота между частицами, о которой мы писали выше. Можно сказать, что в нуле потенциально содержится единица, а в единице вся остальная сложность вселенской программы. Но только ноль является чем-то вроде «сокровенного корня».

Даже вдумчивое размышление над этими материями, без каких-либо специальных практик, может быть опасным для неподготовленного разума утратой рассудка и безумием. Поэтому звучит запрет «и не говорите обо мне вовсе». Можно сказать, что из относительного отрицания (в этой комнате нет кошки) звучит призыв к отрицанию абсолютному, чистой лакуне, но сам этот призыв до некоторой степени является нарушением себя самого. Ибо, следуя линейной логике, на этих словах текст должен был бы прерваться… Однако образный ряд разворачивается, и символика ничто повторяется несколько раз: «Ничто тайный ключ этого закона» или «Ибо я совершенен в небытии».

В Книге закона звучит и образ Дурака: «Пророк мой Дурак со своим один-один-один, разве он не ничто и бык по книге». Снова парадокс. Дурак – не один, а ноль. Один ему принадлежит – во фразе звучит именно притяжательный падеж. Дурак не является единицей, но единица ему принадлежит. Ноль выше единицы.

Сходная символика встречается нам и в главном откровении Юнга, которое называется «Семь наставлений мертвым», из которых первое наставление звучит именно как наставление о ничто, или плероме:

Я начну от ничто. Ничто, по сути, то же, что Полнота. В бесконечности наполненность равно что пустота. Ничто – пусто и полно. Вы можете сказать равным образом и иное о ничто, к примеру, что оно бело или черно, или что его нет. Бесконечное и вечное не имеет свойств, ибо имеет все свойства.

Ничто или Полноту мы наречем Плеромой. В ней прекращает свой Путь бытие и помышление, поскольку вечное и бесконечное не имеет свойств. Там нет никого, потому как иначе некий Тот отличался бы от Плеромы и имел свойства, которые делали бы его отличным от Плеромы.

В Плероме есть все и ничего: не стоит помышлять о Плероме, ибо это означало бы саморастворение.

Это самое изначальное ничто мы могли бы уподобить и первичному корню дэ в даосизме, корню, из которого в момент разделения рождаются две силы – инь и ян. Отсюда – парадоксальная формула главного мистического текста Телемы – Книги Закона – «ноль равно двум». Ноль, разделяясь, обретает себя как бинер, из множества которых состоит вся наша реальность.

Как изобразить ничто? Пустой лист? Хлопок одной ладони? Ставя перед собой такую задачу, мы оказываемся перед парадоксом, кажущимся неразрешимым. «Это Ничто, – однажды воскликнул Кроули в миг высочайшего подъема, – но как же оно мерцает!» Мы не можем изобразить ничто. Но мы можем создать тот символьный ряд, который поднимет в бессознательном образы и символы, связанные с переживанием ничто, базовым мистическим переживанием бытия.

Невозможность адекватной передачи опыта Ничто, тем не менее, не дает нам право отказываться от заранее обреченной попытки (об этом – в главе, посвященной Магу). Серьезного анализа достаточно, чтобы понять – прикасаясь к этим материям, ум сворачивается в парадоксе, рождает оксюморон, созидает бред. Логические формулы замыкаются в дурной бесконечности.

Что остается? Только символы. Образы. Сложная вязь символов, ассоциаций, соответствий, медитативное переживание которых позволяет если не постичь (возможно ли постичь ничто), то хотя бы войти в соприкосновение с этой протоматрицей бытия.

Дурак – это пространство. Место, где происходит встреча. Нигде. Когда мы читаем классическую пьесу или криминальную хронику, где Вася зарезал Петю, мы воспринимаем только двух субъектов. Но помимо субъекта и объекта, протагониста и антагониста есть еще пространство, где это происходит. И это пространство символизирует нулевой аркан. Потому что о пространстве, в отличие от самого действия, сказать нечего. Это ноль. Но между тем без него никакое действие было бы невозможно.

Итак, нулевой аркан. Дурак. Другое название Глупец или Шут. Как говорил герой пьесы Шекспира: «Жизнь – это сказка, рассказанная идиотом». Но в том контексте это звучит мрачно – пустота, о которой идет речь у Шекспира, явно укон, мы же говорим о Меоне. Дурак – единственный настоящий творец, парадоксальным образом лишенный субъектности. Связующая пустота. Обратите внимание – это значит, что все карты уже латентно содержатся в Дураке.

Образ Дурака менялся на протяжении веков. Перед нашими глазами проходит целый карнавал Дураков – мрачный и суровый юродивый из самой первой из известных нам колод – Таро Висконти Сфорца. Оборванный нищий «Марсельского Таро». Шут традиции Этейлы. Кажется, Дурак менялся в точном соответствии с духом времени. Он и есть дух. Не случайно соответствующая ему буква алеф определяется как «корень сил воздуха», а ведь воздух, как известно Древнему человеку, был почти синонимом Духа – руах, дыхание Божье.

Это для современного человека ветер – это воздух, который состоит из кислорода, азота и еще много из чего. Человек наивной, донаучной культуры смотрит сквозь воздух и видит пустоту. Твердые предметы, жидкости, пар можно увидеть. А чистый воздух? Ничто. Но ничто дышащее, ощутимое. «Ничто – но как мерцает!» – немного по другому поводу, но о том же. Для средневекового алхимика, определявшего дух божий как ветер, в основе его идентичности лежит это переживание ветра, дыхания, духа, жизни, рождающейся из ничто.

Путь Алеф идет от Кетер к Хокма, соответствие первой – перводвижитель, второй – круг Зодиака. В каждом Большом аркане есть что-то сразу от двух сфир, которые он соединяет. Стоит размышлять над этими двумя принципами, чтобы понять то, что между ними. Звездный свет, круг небесного Зодиака, как то, что находится «за пределом». Это Хокма. И Кетер как абсолютный источник всего, первопринцип, свет за пределами света, число за пределами числа, единица, которая наполовину уходит в ничто, точно также как профиль бородатого царя виден лишь с одной стороны.

Как один из трех путей, всецело находящихся над бездной, аркан Дурак, подобно юнговской плероме, соединяет в себе все противоположности. Он андрогин (и об этом Кроули подробно пишет, перечисляя традиционных андрогинных божеств), в нем соединяются Огонь и Вода, он пребывает в утробе как нерожденный Бог. Он – глупец, нищий странник, последний из людей, и он же – Антропос, Адам Кадмон, Пуруша, Имир, в теле которого пребывает все человечество. Он – тот самый человек без имени, о котором поет свою песню «Наутилус». Он проточеловек, изначальный андрогин, предназначенный в жертву во имя того, чтобы творение было возможно.

Нет ничего страшнее, чем утратить дух этого странного мерцающего ничто, которое есть все. Нет ничего ужаснее, чем стать всесильным магом, который подчинит себе все Древо, а Дурака упустит. О том говорил Иешуа, что толку человеку обрести весь мир, а душу свою потерять. Не эта ли потеря, добровольная утрата в суете профанизма, и есть тот самый неискупаемый грех против Святого духа – не оттого неискупаемый, что есть страшный и жестокий карающий Бог, а оттого, что, когда утратишь ветер, все остальное становится лишь декорацией.

Дурак – это ветер. Ветер, что пронизывает насквозь, треплет волосы и заставляет лететь вместе с ним. Это суть вдохновения, одухотворения и отдыхновения.

В Книге закона Хадит говорит о себе: «Придите ко мне звучит глупо, ибо я в вас идущий». Дурак – этот тот, кто идет в нас. Еще один парадокс: движение есть жизнь, а статика смерть. Но движитель – ноль, ничто, не выразимое никакими образами жизни и смерти. Согласно Банцхафу, Дурака даже нельзя называть стадией инициации, стадией Пути, потому что он представляет абсолютный сигнификатор – того, кто идет, проходя Путь от Мага до Вселенной и обратно. Впрочем, как показывает мой опыт, в отдельных случаях можно говорить об «инициации Дурака» или «стадии Дурака», правда, встречается она слишком редко. Инициация Дурака – это тот опыт абсолютной легкости и абсолютного полета и парения, когда мы постигаем, что «в бездне небес невозможно падение», когда мир летит вместе с нами.