Олег Радзинский - Суринам Страница 17

Адри замолчала. Илья ждал. Адри взяла его руку, на которой лежала её голова, и положила себе на грудь; та полностью помещалась в его ладони. Илья чуть сжал шёлк кожи у себя под рукой и стал медленно водить пальцем вокруг торчащего соска по часовой стрелке. И обратно.

— Кэролайн в то время училась в Лондоне, — продолжала Адри. — У неё было много знакомых мужчин, за ней все ухаживали, но она только целовалась, а с двумя из них у неё был оральный секс. Но им она ничего не позволяла с собой делать. Ей самой нравился один датчанин, но у него не было цветка. Он был очень скромный и так никогда до неё и не дотронулся. Кэролайн рассказывала, что всякий раз, когда он прощался с ней у подъезда, ей хотелось его ударить. Когда мужчина дарил ей цветы, она звонила Оме, чтобы та спросила Ам Баке, тот ли это. Наконец Ам Баке сказал, что когда будет тот, ей не нужно будет звонить: она сама всё поймёт.

— И что? — Илья чувствовал, как сосок набухает под его пальцами. Его свободная рука скользнула по её упругому плоскому животу вниз. — Поняла?

— В Лондоне Кэролайн жила в пентхаусе, и у неё на балконе было много цветов. Один раз летом, после сильного дождя, к ней пришла соседка снизу, молодая китаянка, которая сказала, что один из горшков сбросило вниз, к ней на балкон. Они поговорили, понравились друг другу, и та пригласила Кэролайн на вечеринку в субботу. Когда Кэролайн к ней пришла, прямо в прихожей она наткнулась на мужчину. Это был Гилберт. Она взглянула на него и увидела Джаджаа. Тот сидел внутри Гилберта, маленький и чёрный. Он посмотрел на Кэролайн и поманил её к себе. В тот же вечер она пригласила Гилберта в гости.

— И?..

— И всё. На следующий день Кэролайн позвонила Оме и сказала, что она встретила своего мужа. Он ей не понравился, но она обязательно выйдет за него замуж. Она хотела знать только одно: может ли она теперь спать с другими мужчинами, после того как Джаджаа был первым.

— Иди сюда. — Его пальцы знали, что Адри готова, и он потянул её к себе.

Гамак наконец не выдержал, развязался, и они оказались на земле. В этот раз Илья был сверху, и Адри, обвив его длинными тонкими ногами и руками, шептала что-то жаркое прямо в ухо.

— А я не боялась, — различил Илья. — Я не боялась и хотела сделать ей больно. Я спала со всеми, с кем не могла спать она; это было единственное, как я могла её победить.

— Ты спала со всеми, со всеми.

— Да. Со всеми мальчиками, которые ей предлагали, со всеми, кто её хотел. Потом я рассказывала ей, как мне было с ними хорошо, а она смеялась. Затем она уходила к себе и плакала.

Темнота под тентом стала сгущаться, и воздух сделался ощутимо плотнее. Илья боялся, что не удержится, и переменил дыхание: теперь он выдыхал каждый раз, когда двигался внутрь. Он вычитал это в книге о тантре и часто практиковал, чтобы продлить эрекцию. Илья хотел перестать двигаться вовсе, чтобы обмануть влажный ком жара, копившийся внизу живота. Он хотел, чтобы Адри тоже перестала двигаться, чтобы они оба замерли и переждали этот прилив. Но Адри не останавливалась, и постепенно он поддался ей, её ритму, словно дал унести себя морской волне. Теперь они двигались вместе, и Илья больше не пытался ничего продлить.

— Когда я навестила её в Лондоне, я переспала с Мартином, её датчанином, — шептала Адри, извиваясь под ним. — Ночью я позвонила ей из его квартиры, пока он был в душе, и всё рассказала. «Знаешь, Кэрри, он очень милый, жалко, что тебе нельзя». Утром я приехала домой и легла спать. А она плакала у себя в комнате. Она думала, что я сплю, и позволила себе плакать громко.

— Ты с ним спала.

— С ним, с другими, со всеми. Я спала со всеми подряд. Со всеми, кто её хотел. Я была ею. А она боялась.

Илья почувствовал, что время выйти, разъединиться, но Адри обвила его ногами и прижала к себе ещё сильнее:

— Нет, останься. Пожалуйста, останься. Хочу, чтобы ты остался во мне.

— Как? А если… — Илье было трудно себя контролировать. — А тебе можно?

— Можно, можно. — Адри прижималась к нему всем телом. — Мне теперь всё можно.

Она поглотила его конвульсии, содрогаясь вместе с ним. Их губы долго не могли разомкнуться после того, как всё кончилось. Илья чувствовал, как её плоть отзывается внутри.

— Ты поверил? — вдруг спросила Адри. — Поверил?

Илья не знал, что ответить. Он молчал. Адри высвободилась из-под него и повернулась к Илье спиной. Илья не знал, что говорить и говорить ли вообще. Теперь они лежали вместе, но порознь.

— Ни с кем я не спала, — сказала Адри. — Потому что дура. А надо было. Надо было сделать ей больно. Надо было не бояться делать больно и всё нарушать.

— Для чего?

Она повернулась к Илье и долго смотрела на него, пытаясь разглядеть в темноте. Потом села и заплела длинные непослушные кольца волос в косу.

— Или спала? Ты как думаешь, когда я врала — сейчас или до этого?

— Не знаю, — сознался Илья. — А какая разница — спала, не спала? Какая разница?

Адри рассмеялась:

— Руди прав: ты ищешь тайну там, где её нет. Ты ищешь тайну, а находишь загадки. Знаешь, в христианстве самое главное не кто был Иисус и не кто был Христос. В христианстве самое главное, что там есть за что умереть. Вот почему я не боюсь магии: там не за что умереть.

— А зачем умирать? — спросил Илья.

— А зачем тогда жить, если не за что умереть? — Адри снова легла рядом, но Илья чувствовал, что сейчас она не с ним и не здесь.

Снаружи начало сереть, и Илья мог смутно видеть её лицо.

— Ты прав, Илуша. — Адри привстала и оперлась на локоть. — Спала, не спала — какая разница. Вот так и магия: нет разницы, что ты делаешь. Важно только, что ты решил это делать. И решил не бояться.

— А если не бояться, то что, не случится ничего плохого? — Илья был потерян; он вспомнил, что Адри прошла через круг, через который никому нельзя было проходить. Ему вдруг стало страшно. Впервые он плохо её понимал.

Адри уже стояла в раздвинутом створе тента. На ней было короткое платье, схваченное резинкой на талии, платье-фонарик. Адри надела его на голое тело.

— Смотри. — Адри поманила Илью рукой.

Они вышли из-под тента. Снаружи было светлее, но границы видимого плыли в предутреннем тумане. Было зябко. Илья вспомнил, что он совершенно голый.

Адри повернулась и пошла к запретному кругу из камней. У круга она оглянулась и поманила Илью рукой ещё раз. Илья сделал шаг вперёд.

— Пойдём со мной, — сказала Адри. — Реши не бояться.

— И что, тогда не случится ничего плохого? — снова спросил Илья. Он хотел закрыть глаза. Он чувствовал беду.

— Конечно случится. — Адри тихо засмеялась. Она стояла у магического круга из камней, такая тонкая и хрупкая, что Илье хотелось броситься к ней и взять на руки. — Обязательно случится. Просто ты будешь это знать и не будешь бояться. Просто реши не бояться. Магию нельзя остановить, но её можно не бояться.

И она переступила через камни. Теперь Адри была по другую сторону круга, другую сторону жизни и другую сторону страха. Илья хотел пойти за ней, но не мог. Неожиданно он просто не мог двинуться с места. Всё вокруг, кроме Адри, вдруг стало плохо различимо. Он не чувствовал больше своего тела. Он был пустой.

Адри стояла и, улыбаясь, глядела на Илью. Она сделала два шага назад, оставаясь к нему лицом. Теперь она стояла на границе серого марева тумана, что скрывал реку. Сквозь край тумана чернела масса джунглей. Начинали петь первые птицы.

— Ты — моя любовь, — вдруг сказала Адри. — Жалко.

Она повернулась к нему спиной и шагнула в туман. Потом остановилась и, почти невидимая, оглянулась назад.

— Мне теперь всё можно, — прилетело из серой мглы. — Я беременна.

ГЕШИКТЕ ПЛААТС ВАН МАХТ 4

ИЛЬЯ повесил гамак обратно, закрепив его на кольях, лёг и решил не спать. Утро уже белело, и джунгли наполнились резкими криками мелких обезьян, встречающих мутный диск солнца, медленно проступавший на всё ещё сером небе. Илья лежал и думал, как он будет говорить с Адри, когда Ам Баке позволит ему выйти из защитного круга. Он вдруг вспомнил, что так и не спросил, выкладывается ли круг для его защиты или для защиты от него. Илья прогнал эту мысль и снова стал думать об Адри и будущем ребёнке и что это означает для их жизней.

Он лежал и не спал, перебирая слова, которые для неё готовил, ожидая, когда Ам Баке позволит ему выйти из-под тента.

Затем Илья проснулся и сразу понял, что уже поздно: брезент нагрелся, и нечем было дышать. Илья лежал и удивлялся, отчего его никто не разбудил, и только потом вспомнил про Адри и всё, что произошло ночью. Он встал, обернулся зелёной тряпкой и вышел наружу.

Солнце пробивалось сквозь высокие кроны почти вертикально сверху: близился полдень.

Странно, подумал Илья: обычно его поднимали затемно и начинали поливать водой.

У костра никого не было, лишь чернело выгоревшее пятно. Камни вокруг тента были разобраны; Илья был свободен идти.