Рудольф Штейнер - Внутреннее существо человека и жизнь между смертью и новым рождением Страница 17

Существуют времена духовного общения и духовного одиночества, в течение которого снова переживают то, что было пережито во время духовного общения. Но все это в душе. И оно проходит и сменяется. Так мы вживаемся в духовный мир: духовное общение — духовное одиночество. Во время духовного одиночества мы знаем: то, что ты пережил вокруг себя в духовном мире, это ведь все было здесь, обо всем этом ты знаешь, однако теперь от этого остались лишь отзвуки в твоем внутреннем. Можно сказать: во времена духовного одиночества остаются воспоминания. Однако, такие слова не точно определяют суть дела. Я поэтому попробую обрисовать вам вещи еще и с другой стороны. Дело обстоит не так, как если бы мы в духовной темноте вспоминали то, что раньше пережили в духовном мире, дело обстоит так, что в каждый момент мы должны заново это воспроизводить: это — непрестанное внутреннее творчество. Но мы знаем при этом: в то время как там извне находится внешний мир, ты должен оставаться с самим собой и творить, это — мир, который там извне волнуется вокруг тебя, по ту сторону берегов твоего собственного существа. Однако, по мере того, как мы все дольше живем в первой половине жизни между смертью и новым рождением и по мере того, как мы приближаемся к середине времени между смертью и новым рождением, мы чувствуем, что одиночество становится все богаче, а мгновения наших прозрений в духовное окружение все короче и сумрачнее. И наконец наступает время в середине между смертью и новым рождением, которое я пытался обозначить в моей мистерии «Пробуждение Души» выражением «МИРОВАЯ ПОЛНОЧЬ». Человек имеет тогда наиболее интенсивную жизнь в своем внутреннем, однако у него нет больше духовной творческой силы, чтобы освещать свое духовное окружение, бесконечные миры могут нас тогда внутренне духовно наполнять, но мы не можем знать ни о каком ином бытии, кроме нашего собственного. Здесь находится середина переживаний между смертью и новым рождением — Мировая Полночь.

И затем начинается время, когда в человеке появляется тоска по позитивной творческой силе. Потому что, несмотря на переживаемую в нашем внутреннем бесконечность, в нас пробуждается стремление иметь снова вокруг себя внешний мир. Условия духовного мира весьма отличны от условий физического мира: в то время как страстное стремление в физическом мире является наиболее пассивной силой (если мы что — либо имеем, к чему стремимся, то это нечто и определяет нас), — в духовном мире имеет место противоположное. Там стремление становится творческой силой, оно превращается в то, что в качестве нового вида душевного света может дать нам внешний мир, внешний мир, который, однако, является внутренним миром, потому что нам открывается вид на наши прежние земные воплощения. Они лежат перед нами, освещенные светом, рожденным из нашего страстного стремления. В духовном космосе есть сила, которая, исходя из нашего страстного стремления, может осветить этот ретроспективный вид и дать нам возможность пережить его. Для этого, однако, в современном цикле развития кое — что необходимо. Я вам сказал: в течение всего этого времени первой половины жизни между смертью и новым рождением мы все время переходим от внутренней к внешней жизни, от одиночества к духовному общению. Условия внешнего мира таковы, что каждый раз, когда мы в этом духовном мире возвращаемся в наше одиночество, мы, конечно, во внутренней нашей деятельности все снова вызываем перед нашей душой то, что пережили во внешнем мире. Благодаря этому получается сознание, которое распространяется по всему духовному миру. Круги полета снова замыкаются в одиночестве. Однако, распространяемся ли мы по великому духовному миру или уходим назад, одно мы должны сохранить. До События на Голгофе было возможно, благодаря силам, связывающим человека с древнейшими временами, сохранять собранность, твердую собранность своего «Я», это значит — с протекшей земной жизнью связывать совершенно определенное, отчетливое воспоминание: «Я был на Земле в этой жизни (отдельным) “Я”». И это должно проходить через все времена одиночества и общения. До События на Голгофе об этом заботились унаследованные человеком силы. Теперь же это происходит благодаря тому, что с тем, что мы с себя сбросили как наше земное, что мы тотчас ощутили, удаляясь при оставлении физического тела, что с этим остается связанным особое душевное наполнение — наполненность, — которую мы имеем благодаря тому, что Христос излился в ауру Земли. Это проникновение Христовой субстанции и оставляет нам, при переходах от физической жизни к смерти, возможность сохранять до Мировой Полуночи воспоминание о нашем “Я”, несмотря на смену последовательных расширений и сжатий в одиночество. Импульс, исходящий из силы Христа, сохраняет силу до этого момента, так что мы не теряем его. Затем, однако, наше стремление должно быть побуждаемо к новому свету, новой, исходящей из стремления, духовной силой, силой, которая имеется вообще только в духе. Эта сила имеется только в духовной жизни.

Мои милые друзья, в физическом мире есть природа и пронизывающее эту природу божественное, из которого мы родились в физический мир. Есть Импульс Христа, который заключен в земной ауре, то есть в ауре физической природы. Но сила, которая подходит к нам в Мировую Полночь, чтобы придать нашему стремлению свет, падающий на все наше прошлое, эта сила имеется только в духовном мире, она имеется лишь там, где не могут жить никакие тела. И когда Импульс Христа довел нас до Мировой Полуночи, и когда мы в духовном одиночестве пережили окружающую нас Мировую Полночь, потому что душевный свет не может больше излучаться из нас самих, когда наступила мировая тьма, — когда Христос довел нас до этих пор, тогда из Мировой Полуночи, из нашего стремления выступает духовное, которое порождает новый мировой свет, распространяет сияние на наше собственное существо, при котором мы снова находим себя в мировом бытии, благодаря которому мы снова просыпаемся в мировом бытии. Духа духовного мира, пробуждающего нас, познаем мы, мы познаем Его, благодаря тому, что из Мировой Полуночи светится новый свет, освещающий нашу протекшую человечность. Во Христе мы умерли, через Дух, через бестелесный Дух, Который именуется Духом Святым, то есть живущим без тела — потому что в этом смысл слова «Святой» — через живущий без телесных слабостей Дух, через этот Дух мы снова пробуждаемся из Мировой Полуночи в нашей сущности. Через Святой Дух, Святым Духом мы, таким образом, пробуждаемся в Мировой Полуночный Час.

В ДУХЕ СВЯТОМ ВОСКРЕСАЕМ —

PER SPIRITUM SANCTUM REVIVISCIMUS

Шестая лекция — пробуждены и в физическом бытии Святым Духом

Вена, 14 апреля 1914 г

Мы закончили предыдущую лекцию великим Мировым Полуночным Часом духовного бытия между смертью и новым рождением, тем часом, когда внутреннее человеческое переживание становится наиболее интенсивным и когда то, что называется духовным общением, связь с духовным внешним миром, достигает минимума, так что, в известном отношении, в течение этого полуночного часа духовного бытия, вокруг нас наступает духовная тьма. Но было сказано, что тоска по внешнему миру снова возгорается в нас и эта тоска становится активной благодаря Духу, действующему в духовных мирах, и эта тоска рождает из нас новый духовный свет, так что мы получаем теперь возможность увидеть внешний мир совершенно особого рода. Этот внешний мир, видимый нами тогда, это наше собственное прошлое, прошлые воплощения и промежутки между смертью и новыми рождениями. Мы смотрим теперь на него как на внешний мир, мы видим, что мы, в прошлом, получили от мирового бытия и что мы остались должны этому мировому бытию. И когда мы получаем возможность бросить взгляд назад на наши прежние переживания, тогда перед нами с большой интенсивностью особенно выступают два обстоятельства. Мы как бы видим духовным взором, что в прошлом имели определенные наслаждения. Для нас были приуготовлены те или иные радости, наслаждения бытия. И мы можем обозреть все, что когда — либо испытали радостного, из наслаждении бытия. Но мы обозреваем это так, что оно нам является в своем духовном достоинстве, оно нам представляется в связи с тем, что оно из нас сделало. Мы смотрим назад на то, что являлось для нас наслаждением, удовольствием в прошедшем времени одной из наших жизней. Мы чувствуем: это не является прошлым, оно, правда, лежит далеко позади во времени, но оно не есть нечто абсолютно прошедшее. Оно продолжает оказывать свое действие во все времена, как бы ожидает: что мы из него сделаем? Если мы имели такое наслаждение, тогда мы чувствуем в себе, переживаем непосредственно в нашем душевном бытии: это должно стать в тебе силой, силой твоей души, и этой силе души ты можешь дать действовать в себе двояким образом. Теперь, в этом духовном бытии после Мирового Полуночного Часа, ты имеешь эти две возможности, духовный мир дает тебе способность превратить одну из этих возможностей в действительность. Ты можешь это прошедшее наслаждение, это удовольствие превратить в себе в такую способность, чтобы благодаря прошедшему наслаждению, развить в своей душе некую силу, которая сделает тебя способным к тому или иному, благодаря чему ты что — то — великое или малое — сотворишь в мире, что будет представлять для мира известную ценность. В этом заключается одна возможность. Другая — в следующем: мы можем сказать себе: «Я наслаждался, я довольствуюсь наслаждением, я восприму наслаждение в свою душу и буду упиваться тем, что в прошедшем имел это наслаждение». Если мы относительно многого, что нам доставляло наслаждение и удовлетворение, будем пользоваться этой возможностью, тогда мы придем к тому, что образуем внутри себя силу, от которой мы будем постепенно духовно вырождаться, задыхаться. Мы можем научиться в духовном мире очень важному, а именно, что мы благодаря наслаждению и удовольствиям становимся должниками мирового бытия. Перед нашим духовным оком встает перспектива задохнуться от последствий удовлетворений и наслаждений, если мы в надлежащий момент не примем решение образовать из прошедших удовольствий и наслаждений способности, вызывающие нечто ценное в жизни. Отсюда видно, как духовное и происходящее на физическом плане, непосредственно взаимодействуют. Тот, кто в духе позавчерашней лекции все больше проникается познаниями духоведения, у того оно перейдет в инстинктивную жизнь его души, и у него, как побуждение внутренней совести, разовьется в отношении наслаждений и удовольствий, которые он имел на физическом плане, особое настроение: ты не должен воспринимать какие — либо наслаждения, радости, удовольствия для себя самого. У него эта радость проникнется своего рода чувством благодарности по отношению ко всей Вселенной, к ее духовным силам. Потому что он знает, что каждое наслаждение и удовольствие делают его должником Вселенной. Легче и точнее всего мы справляемся с преобразованием духовных наслаждений и радостей. А те наслаждения и удовольствия, удовлетворяемые телесными орудиями или вообще только благодаря тому, что человек имеет на физическом плане еще и тело, такие наслаждения во время между смертью и новым рождением тоже стоят перед нами как нечто, что должно быть преобразовано, если мы не хотим постепенно в них, так сказать, задохнуться. Мы чувствуем необходимость преобразования, но вместе с тем, мы чувствуем: во — первых, нужно будет много воплощений, для того чтобы мы между этими воплощениями были все снова и снова в духовном мире и могли вызвать это преобразование. А затем мы находим в духовном мире еще и то, что, в теперешнем цикле человеческого развития, такими наслаждениями и радостями, при которых на физическом плане наше душевно — духовное как бы совершенно захватывается и наслаждение, удовольствие принимает ниже — человеческий (я не хотел сказать — животный) характер (потому что радость и наслаждение могут принимать и ниже, чем человеческий, характер), что мы фактически такими наслаждениями причиняем бесконечную боль некоторым сущностям духовного мира, которые тогда лишь появляются перед нами, когда мы входим в этот духовный мир. И зрелище этой боли, которую мы причиняем в духовном мире этим сущностям, столь чудовищно удручает и потрясает, оно пронизывает нашу душу такими силами, что мы не вполне справляемся с гармонической выработкой связей для следующей инкарнации.