Бхагаван Раджниш (Ошо) - Счастье есть? Возможно ли найти радость в серой повседневности Страница 18

Где-то между двадцатью одним и двадцатью восемью, если все идет гладко, как я и говорил, и без вмешательств посторонних, вы сможете принять решение. Наиболее приятный период жизни наступает в двадцать восемь и длится до тридцати пяти – это самый счастливый, самый спокойный и гармоничный отрезок жизни, поскольку в этот момент два человека начинают растворяться друг в друге и сливаться воедино.

С тридцати пяти до сорока двух перед вами открываются новые горизонты. Если до тридцати пяти вы испытывали полную гармонию, оргазмические ощущения и достигли, в конце концов, медитации, то с тридцати пяти до сорока двух вы начинаете помогать друг другу погружаться в эту медитацию без помощи секса – поскольку секс в этот период жизни начинает казаться чем-то ребяческим, незрелым.

Сорок два – самый лучший возраст для того, чтобы человек осознал себя, понял, кто он есть на самом деле. С сорока двух до сорока девяти он может погрузиться в медитацию с еще большей силой и помочь в этом своему партнеру. Они становятся настоящими друзьями. Нет больше мужа, нет больше жены, это время прошло. Жизнь наполняется, становится многогранной, в этот период появляется что-то намного выше, выше самой любви.

Это дружественные, искренние отношения, цель которых – помощь другому в познании себя, становлении более независимым, более самостоятельным – в точности как два высоких дерева, стоящих отдельно друг от друга, но в то же время вместе; или как две колонны в храме, поддерживающие крышу, стоящие так близко друг к другу, но в то же время так разрозненно, так независимо и так одиноко.

С сорока девяти до пятидесяти шести это одиночество, эта отчужденность становятся центром вашего существования. Все в этом мире теряет свой смысл. Единственная вещь, которая все еще сохраняет его, – это одиночество или уединение.

С пятидесяти шести до шестидесяти трех вы становитесь именно тем, кем хотите быть – прекрасным цветком.

С шестидесяти трех до семидесяти вы начинаете готовиться к тому, что однажды покинете свое тело. Теперь вы осознае́те, что не являетесь ни телом, ни разумом. Тело кажется оторванным от вас где-то в возрасте тридцати пяти лет, а разум – в возрасте сорока девяти. Сейчас все ушло, осталось лишь наблюдение за собой со стороны. Только чистая осознанность, пламя осознанности остается с вами, и это и есть подготовка к смерти.

Семьдесят – обычная продолжительность жизни человека. И если все идет так, как и должно, то человек умирает, ощущая неимоверное счастье, восторг, огромную радость оттого, что его жизнь была наполнена смыслом, что он, по крайней мере, нашел свой дом в ней. И эта наполненность позволяет ему делать счастливым все бытие.

Просто оказаться рядом с таким человеком в тот момент, когда он умирает, – уже огромная удача. По мере того, как он будет покидать свое тело, вы ощутите, как невидимые цветы падают на вашу голову. Хотя, вы не сможете увидеть их, но сможете почувствовать.

Момент, когда Мастер покидает свое тело, всегда считался великим для его учеников и последователей. Это мгновение несложно поймать, поскольку Мастер знает, когда он покинет свое тело, и может собрать вокруг себя всех тех попутчиков, кто шел с ним одной дорогой. Теперь, уходя, он хочет вручить вам свой последний подарок.

Когда Мастер распахнет свои крылья навстречу другому миру, вы ощутите ни с чем не сравнимый ветерок. Нет ничего в этой жизни, что могло бы сравниться с ним.

Это настоящая радость – такая чистая, что даже легкого прикосновения к ней достаточно для того, чтобы изменить всю свою жизнь.

Я вспоминаю своих родителей в тот период, когда был ребенком, и они предстают перед моими глазами очень активными. Отец писал картины и занимался поэзией, мать учила меня танцам. Оба они были агностиками и никогда не навязывали мне религию. Сейчас, после развода, они живут в тихом отчаянии, не желая более испытывать судьбу. Лично для меня и отец, и мать умерли уже давно, превратившись в пристанище страха и кошмаров. Это очень сильно огорчает меня, ведь когда-то жизнь в них била ключом. Что же с ними произошло?

Сложный вопрос. Во-первых, вы не знаете значение слова агностицизм. Просто не учить религии не означает быть агностиком. Не верить в нее также не означает не быть агностиком. Если вы называете подобное явление агностицизмом, то лучше используйте слово негативный, то есть негативный агностицизм.

Позитивный агностик – это искатель, который ищет, рискует всем ради того, чтобы докопаться до истины и познать жизнь.

Быть негативным агностиком легко, для этого не нужно быть семи пядей во лбу. Все религии мира буквально переполнены мусором, который несложно увидеть человеку со средними умственными способностями. И узрев его, он становится неверующим. Ваши родители, должно быть, были такими же. Религии лгут – такова была их точка зрения. Но они даже не пытались заполнить тот вакуум, который занимают религии. Они вместе с водой выплеснули и ребенка.

Агностицизм означает постоянный поиск. Вам не нужно верить или не верить. Негативный агностик не верит, да и особой разницы между верой и неверием не существует. Религиозный человек верит в Бога, иррелигиозный – нет, но их вера и неверие – всего лишь игры разума. Никто из них никогда и не искал, не медитировал, не уходил вглубь себя. Чтобы стать агностиком, требуется невероятное мужество, нескончаемая энергия и терпение.

И когда агностик достигает центра своего существа, конечно же, он не находит там Бога, поскольку в тот момент, когда вы познаете центр себя, вы познаете еще и центр всего бытия. На периферии вы разделены, но разделены лишь по периметру. Продолжая двигаться вглубь себя, вы будете становиться все ближе и ближе к другим людям. В конце концов, достигнув своего центра, вы изумитесь: Бога там нет, но есть невероятная красота и непомерная тишина.

Если бы агностицизм твоих родителей был подобен тому, что я описал выше, они бы не впали в отчаяние. Агностик никогда не станет жить с чувством безысходности внутри себя. Он вовлечен в великий поиск самого главного… У него нет сил на отчаяние, он вкладывает все свои усилия в одном направлении: он хочет знать.

Агностик – это не окончание поиска. Это лишь его начало. Агностик никогда не скажет, что Бога нет, а рай и ад не существуют. Так скажет атеист. Возможно, ваши родители как раз и отрицали Бога. И рано или поздно любому атеисту приходится столкнуться с глубоким отчаянием. С приближением смерти его начинает потряхивать. Он не верил в Бога, он отрицал религию. Это неплохо, когда ты молод, но перед смертью почти все атеисты превращаются в теистов и начинают верить. Простая арифметика…

Смерть на пороге. А что будет потом, атеистам не известно. Они не познали самих себя. Когда они были молодые и горячие, им было легко. Они наслаждались, критикуя других, они получали удовольствие от того, что разносили аргументы верующих в пух и прах. И это было действительно несложно. Бог не есть аргумент. В момент смерти – по мере того, как они старели, а расстояние между ними и смертным одром становилось все меньше и меньше – они теряли самообладание. Теперь атеисты уже не были молодыми и разгоряченными, теперь атеисты стали холодными и морщинистыми – смерть напугала их.

Иного пути, кроме как принять религию, не было, ведь религия – это своего рода опиум. Она помогает вам забыть свое отчаяние, свои муки и страдания. Она помогает вызвать перед глазами галлюцинацию всего того, что хочется увидеть. Логика такова: «Если Бог не существует, значит, нет и вреда. Если Бог все-таки есть, и мы стали теистами, то можем теперь смело сказать: „Прости нас, мы были слишком молоды и неопытны. Ничего не зная и не понимая, мы начали отрицать твое существование“». И все религии учат тому, что Бог прощает тех, кто просит его о прощении.

Все просто. Есть ли Бог или нет – вопрос не в этом. Человек скоро умрет и будет вынужден столкнуться с реальностью лицом к лицу: если он переживет смерть, то с каким лицом встретит Бога? Вот в чем причина отчаяния ваших родителей. В молодости они были художниками, поэтами и танцорами. Когда ты молод, совершать глупости очень легко. А когда ты отрицаешь религию, которой следуют все вокруг тебя, то испытываешь определенное чувство удовлетворения от своей уникальности и индивидуальности. Ты защищаешь свою неповторимость. Это неприкрытый эгоизм, не более того.

В юности каждый считает себя великим художником, поэтом или музыкантом. Юность слепа, ведь это всего лишь энергия природы разливается внутри вас. У вас и мысли не возникает о смерти, она еще слишком далека. Существует определенный предел, достигнув которого, волноваться и беспокоиться вы уже не сможете. Да, вы можете переживать за завтрашний день, вы можете переживать за послезавтрашний день, но будете ли вы думать с тревогой о предстоящем годе? Вы скажете: «Сегодня – это важно, завтра уже не так критично, а кого вообще волнует будущее столетие?»