Наталия Будур - Повседневная жизнь колдунов и знахарей в России XVIII-XIX веков Страница 18

У знахарей можно было купить разные снадобья, спасающие коров от нападения ведьм: те просто не могли к ним подойти. Тем не менее крестьяне знали, что такие зелья не всегда помогали. Хитрые ведьмы умели преодолевать силу знахаря: они подходили к коровам задом, как будто не приближались к ним, а наоборот, уходили.

Но если обсыпать дом и дворовые постройки собранным в день Маковея, 14 августа, маком (но это должен быть непременно дикий мак-самосейка и освященный в церкви) — то ведьмы ничего не смогут сделать с живущей там семьей. Надо сказать, что мак в русской традиции — мифопоэтический образ сна и смерти, а цветущий мак — небывалой красоты. Мак широко применялся колдунами и знахарями.

Смерть колдунов и ведьм

Умирали и ведьмы, и колдуны страшно, так как считалось, что им черт не дает умирать. Потому ведьма и колдун перед смертью старались передать свои знания другому, так как оставить их при себе — грех. В случае трудной смерти поднимали «кочет», передние стропила крыши, вбивая под него клин или «конь снимали» («конек» — украшение на передних стропилах крыши). Считалось, что, если заглянуть сквозь это отверстие внутрь избы, можно было увидеть, как черти терзают душу колдуна.

Ни в коем случае нельзя было встретиться с умирающим ведьмаком взглядом. Если считалось, что встретиться с остановившимся взглядом любого покойника — очень опасно, поскольку мертвый мог «увести за собой» (и именно поэтому практически у всех народов погребальный обряд требовал, чтобы покойникам закрывали глаза или вообще лицо), то посмотреть в глаза умирающего колдуна — просто смертельно. Во взгляде чародея сосредоточена сила, способная навредить не только людям, но и действующая не хуже любого природного катаклизма, от которого может произойти какое-нибудь стихийное бедствие.

Так, С. Максимов приводит рассказ о некоем колдуне из Орловской губернии Брянского уезда, дочь которого, повинуясь взгляду умершего, положила в его гроб свежей сжатой ржи. Тотчас же после похорон грянул гром, откуда ни возьмись явилась черная грозовая туча с градом — и выбила все посевы. С тех пор каждый год в день похорон этого колдуна стало постигать «Божье наказание» (самое удивительное, как пишет фольклорист, что действительно в 1883, 1884 и 1885 годах град при грозе побивал хлеб лишь в одной этой деревне), так что крестьяне наконец решили миром разрыть могилу и вынуть гнилой сноп. И только тогда, как утверждали в деревне, всё успокоилось.

После смерти колдуна от его трупа распространялся страшный смрад, и тело в тот же день разлагалось.

Еще в народе считали, что если над колдуном или ведьмой три ночи подряд читать Псалтырь, то каждую ночь умерший чародей будет подыматься из гроба и стараться схватить отчитывающего его. Если не испугаться, стоять в кругу, обведенном стальным ножом, и продолжать чтение молитв, то на третью ночь ведьмак умрет по-настоящему и никогда уж больше не будет пугать живых. Этот сюжет хорошо нам известен из повести «Вий» Н. В. Гоголя.[21]

Погребали колдунов и ведьм по христианскому обряду, как и прочих умерших естественной смертью крестьян, но иногда хоронили их поздно вечером. Это бывало тогда, когда родственники умершей, боясь «посещения ее из могилы», просили священника прочитать над нею «заклятые молитвы», а потому желали, чтобы было поменьше народа при исполнении этого обряда.

Часто ведьма после смерти приходила по ночам к своим домашним и занималась хозяйством, как при жизни. Чтобы избавиться от этих ужасных посещений ведьмы, ее прибивали к гробу колом или по крайней мере осиновыми кольями прибивали крышку к гробу. Также поступали и с начавшими «гулять» по ночам колдунами.

А главу эту нам бы хотелось закончить украинской сказкой «Остап купеческий сын отчитывает панночку», в которой рассказывается, как именно умирали ведьмы и как именно их отчитывали.

«В некотором государстве жил-был купец, у него был сын Остап. Выучился Остап грамоте и нанялся к одному богачу r работники. Хорошо он работал на него три года, получил за все это время жалованье и собрался домой.

Идет он дорогою, а навстречу ему нищий плетется — и хром, и слеп, и просит святой милостыньки Христа ради. Купеческий сын отдал убогому все заработанные деньги и пришел домой ни с чем; а тут несчастье — отец помер, надо хоронить да долги платить. С ног парубок сбился, но управился с делами и даже отцово дело продолжать стал: за торг принялся.

Вскоре прослышал он, что двое его дядьёв нагружают корабли товарами и хотят за море ехать. «Дай, — думает, — и я поеду! Авось дядья возьмут меня с собою» Пошел к ним проситься.

Дядья обещали. «Приходи, — говорят, — завтра!» — а назавтра чуть свет распустили паруса и уехали одни, без племянника.

Остап запечалился, но мать его была умная женщина и говорит ему:

— Не кручинься, сыночка! Ступай на рынок, найми себе приказчика — только постарей выбирай; старые люди — бывалые, на все догадливые. Как наймешь приказчика, изготовь корабль и поезжайте вдвоем за море. Бог не без милости!

Остап купеческий сын послушался, побежал на рынок, а навстречу ему седой старичок:

— Куда спешишь, добрый молодец?

— Иду, дедушка, на рынок, хочу нанять приказчика.

— Найми меня!

— А что возьмешь?

— Половину барыша.

Купеческий сын согласился и принял старика в приказчики.

Изготовили они корабль, нагрузили товарами и отвалили от берега. Ветер был попутный, корабль ходкий, и прибыл Остап в чужестранное государство в то самое время, как дядьёвы корабли в пристань входили.

В том государстве обмерла у царя дочь, а была она страшной ведьмой. Вынесли ее в церковь и каждую ночь посылали к ней по одному человеку на съедение. Много народу погибло, царь-отец с дочкой-ведь-мой сделать ничего не может: сила ее чар была больно страшная.

«Что же делать? — думает царь. — Этак, пожалуй, и царство мое не устоит». Думал-думал и выдумал: вместо своих людей посылать к дочери приезжих из иных земель. По его указу какой бы купец ни явился у пристани — должен наперед перебыть ночь в церкви, а потом, коли уцелеет, — может и покупать, и продавать, и назад ехать.

Вот новоприезжие купцы сошлись на пристани и стали судить да рядить, кому прежде в церковь идти. Кинули жребий, и доставалось на первую ночь идти старшему дяде, на вторую ночь — младшему дяде, а на третью ночь — Остапу купеческому сыну.

Дядья испугались и давай просить своего племянника:

— Голубчик Остапушка! Переночуй за нас в церкви; что хочешь — то и возьми за послугу, спорить не будем.

— Постойте, я спрошусь у дедушки.

Пошел к старику.

— Так и так, — говорит, — дядья пристают, просят за них потрудиться. Как ты, дедушка, присоветуешь?

— Ну что ж — потрудись; только пусть они за то по три корабля тебе дадут.

Остап купеческий сын передал эти слова своим дядюшкам, они согласилися:

— Ладно, Остап! Шесть кораблей — твои.

Когда наступил вечер, старичок взял Остапа за руки, привел в церковь, поставил возле гроба и начертил круг:

— Стой крепко, из-за черты не выходи, читай Псалтырь и ничего не бойся!

Сказал и ушел, а Остап купеческий сын остался один в церкви, развернул книгу и начал псалмы читать. Как только пробило двенадцать часов — подымается крышка с гроба, встает царевна и подходит прямо к черте. «Я тебя съем!» — грозит, рвется вперед, кричит на разные голоса, и по-собачьи, и по-кошачьи, а переступить черты не может. Остап читает, на нее не смотрит. Вдруг петухи запели, и царевна бросилась в гроб как попало, только платье ее через край повисло.

Поутру посылает царь своих прислужников: «Ступайте в церковь, приберите кости» Прислужники отперли двери, заглянули в церковь — а купеческий сын стоит живой перед фобом да все Псалтырь читает.

На другую ночь было то же самое; а на третий день вечером взял старик Остапа за руку, привел в церковь и говорит: «Как только ударит двенадцать часов, ты, не мешкая, полезай на хоры. Там стоит большой образ Петра-апостола, стань позади него — ничего не бойся!»

Купеческий сын принялся за Псалтырь и читать стал, как и в прежние ночи. Ровно в двенадцать часов видит — крышка с фоба подымается. Он тогда поскорей на хоры и стал позади большого образа Петра-апостола. Царевна выскочила да за ним. Прибежала на хоры, искала-искала, все углы обошла — не могла найти. Подходит к образу, глянула на лик святого апостола и задрожала; вдруг от иконы глас раздался: «Изыди, окаянный!»

В ту же минуту злой дух оставил царевну, пала она перед иконою на колени и начала со слезами молиться.

Остап купеческий сын вышел из-за образа, стал с нею рядом, крестится да поклоны кладет.

Поутру приходят в церковь царские прислужники, смотрят — Остап купеческий сын и царевна стоят на коленях и Богу молятся. Побежали они к царю и доложили о чуде произошедшем.