Пауло Коэльо - Алхимик Страница 19

Они продолжали путь по пустыне, и Сантьяго слушал голос сердца. Вскоре он уже наизусть знал все его причуды, все уловки и принимал его таким, каково было оно. Юноша перестал испытывать страх и больше не хотел вернуться — было уже поздно, да и сердце говорило, что всем довольно. «А если я иногда жалуюсь, что ж, я ведь человеческое сердце, мне это свойственно. Все мы боимся осуществить наши самые заветные мечты, ибо нам кажется, что мы их недостойны или что всё равно не сумеем воплотить их. Мы, сердца человеческие, замираем от страха при мысли о влюблённых, расстающихся навсегда, о минутах, которые могли бы стать, да не стали счастливыми, о сокровищах, которые могли бы быть найдены, но так навсегда и остались похоронены в песках. Потому что, когда это происходит, мы страдаем».

— Моё сердце боится страдания, — сказал он Алхимику как-то ночью, глядя на тёмное, безлунное небо.

— А ты скажи ему, что страх страдания хуже самого страдания. И ни одно сердце не страдает, когда отправляется на поиски своих мечтаний, ибо каждое мгновение этих поисков — это встреча с Богом и с Вечностью.

«Каждое мгновение — это встреча, — сказал Сантьяго своему сердцу. — Покуда я искал своё сокровище, все дни были озарены волшебным светом, ибо я знал, что с каждым часом всё ближе к осуществлению моей мечты. Покуда я искал своё сокровище, я встречал по пути такое, о чём и не мечтал бы никогда, если бы не отважился попробовать невозможное для пастухов».

И тогда сердце его успокоилось на целый вечер. И ночью Сантьяго спал спокойно, а когда проснулся, сердце принялось рассказывать ему о Душе Мира. Сказало, что счастливый человек — это тот, кто носит в себе Бога. И что счастье можно найти в обыкновенной песчинке, о которой говорил Алхимик. Ибо для того чтобы сотворить эту песчинку, Вселенной потребовались миллиарды лет. «Каждого живущего на земле ждёт его сокровище, — говорило сердце, — но мы, сердца, привыкли помалкивать, потому что люди не хотят обретать их. Только детям мы говорим об этом, а потом смотрим, как жизнь направляет каждого навстречу его судьбе, но, к несчастью, лишь немногие следуют по предназначенной им Стезе. Прочим мир внушает опасения и потому в самом деле становится опасен».

— И тогда мы, сердца, говорим всё тише и тише. Мы не замолкаем никогда, но стараемся, чтобы наши слова не были услышаны: не хотим, чтобы люди страдали оттого, что не вняли голосу сердца.

— Почему же сердце не подсказывает человеку, что он должен идти к исполнению своей мечты? — спросил Сантьяго.

— Потому что тогда ему пришлось бы страдать, а сердце страдать не любит.

С того дня юноша стал понимать своё сердце. И попросил, чтобы отныне, как только он сделает шаг прочь от своей мечты, сердце начинало сжиматься и болеть, подавая сигнал тревоги. И поклялся, услышав этот сигнал, возвращаться на Свою Стезю.

В ту ночь он всё рассказал Алхимику. И тот понял, что сердце Сантьяго обратилось к Душе Мира.

— А теперь что мне делать?

— Продолжать путь к пирамидам. И не упускать из виду знаки. Сердце твоё уже способно указать тебе, где сокровища.

— Так мне этого не хватало прежде?

— Нет. Не хватало тебе вот чего, — ответил Алхимик и стал рассказывать: — Перед тем как мечте осуществиться. Душа Мира решает проверить, все ли её уроки усвоены. И делает она это для того, чтобы мы смогли получить вместе с нашей мечтой и все преподанные нам в пути знания. Вот тут-то большинству людей изменяет мужество. На языке пустыни это называется «умереть от жажды, когда оазис уже на горизонте». Поиски всегда начинаются с Благоприятного Начала. А кончаются этим вот испытанием.

Сантьяго вспомнил старинную поговорку, ходившую у него на родине: «Самый тёмный час — перед рассветом».

На следующий день впервые возникли признаки настоящей опасности. К путникам приблизились три воина и спросили, что они здесь делают.

— Охочусь с соколом, — ответил Алхимик.

— Мы обязаны удостовериться, что у вас нет оружия, — сказал один из трёх.

Алхимик не торопясь слез с коня. Сантьяго последовал его примеру.

— Зачем тебе столько денег? — спросил воин, указывая на сумку юноши.

— Мне надо добраться до Египта.

Араб, обыскивавший Алхимика, нашёл у него маленькую хрустальную склянку с какой-то жидкостью и желтоватое стеклянное яйцо, размером чуть больше куриного.

— Что это такое? — спросил он.

— Философский Камень и Эликсир Бессмертия — Великое Творение алхимиков. Тот, кто выпьет Эликсир, не будет знать болезней. Крошечный осколок этого Камня превращает любой металл в золото.

Всадники разразились неудержимым хохотом, и Алхимик вторил им. Они сочли его ответ очень забавным и, не чиня никаких препятствий, разрешили путникам ехать дальше.

— Ты с ума сошёл? — спросил Сантьяго, когда воины были уже достаточно далеко. — Зачем ты это сделал?

— Зачем? Чтобы показать тебе простой закон, действующий в мире, — отвечал Алхимик. — Мы никогда не понимаем, какие сокровища перед нами. Знаешь почему? Потому что люди вообще не верят в сокровища.

Они продолжали путь. С каждым днём сердце Сантьяго становилось всё молчаливей: ему уже не было дела ни до прошлого, ни до будущего; оно довольствовалось тем, что разглядывало пустыню да вместе с юношей пило из источника Души Мира. Они с ним стали настоящими друзьями, и теперь ни один не смог бы предать другого.

Когда же сердце говорило, то для того лишь, чтобы вдохнуть уверенность и новые силы в Сантьяго, на которого иногда угнетающе действовало безмолвие. Сердце впервые рассказало ему о его замечательных качествах: об отваге, с которой он решился бросить своих овец, и о рвении, с которым трудился в лавке.

Рассказало оно ещё и о том, чего Сантьяго никогда не замечал: об опасностях, столько раз подстерегавших его. Сердце рассказало, как куда-то девался пистолет, который он утащил у отца, — он вполне мог поранить или даже застрелить себя. Напомнило, как однажды в чистом поле ему стало дурно, началась рвота, а потом он упал и заснул. В это самое время двое бродяг подкарауливали его, чтобы убить, а овец угнать. Но поскольку он так и не появился, они решили, что он повёл стадо другой дорогой, и ушли.

— Сердце всегда помогает человеку? — спросил он.

— Не всякому. Только тем, кто идёт Своей Стезёй. И ещё детям, пьяным и старикам.

— Это значит, что они вне опасности?

— Это значит всего лишь, что их сердца напрягают все свои силы.

Однажды они проезжали мимо того места, где стали лагерем воины одного из враждующих племён. Повсюду виднелись вооружённые люди в нарядных белых бурнусах. Они курили наргиле и беседовали о битвах. На Сантьяго и Алхимика никто не обратил ни малейшего внимания.

— Мы вне опасности, — сказал юноша, когда они миновали бивак.

Алхимик вдруг рассвирепел.

— Доверяй голосу сердца, — вскричал он, — но не забывай, что ты в пустыне! Когда идёт война, Душа Мира тоже внемлет ей. Никто и ничто не остаётся в стороне от того, что происходит под солнцем.

«Всё — одно целое», — подумал Сантьяго.

И тотчас, словно бы в доказательство правоты старого Алхимика, в пустыне появились два всадника, пустившихся вдогонку за путешественниками.

— Дальше вам ехать нельзя, — сказал один из воинов, поравнявшись с ними. — Тут идут военные действия.

— Нам — недалеко, — отвечал Алхимик, пристально глядя ему в глаза.

Воины на мгновение замерли, а потом пропустили путников. Сантьяго был поражён.

— Ты усмирил их взглядом!

— Взгляд показывает силу души, — отвечал Алхимик.

«Это так», — подумал юноша, вспомнив, что, когда они проезжали мимо бивака, кто-то из воинов долго смотрел на них. Он находился так далеко, что даже лица его нельзя было разглядеть, и всё-таки Сантьяго чувствовал на себе его взгляд.

И вот, когда они начали подъём в гору, закрывавшую весь горизонт. Алхимик сказал, что до пирамид осталось два дня пути.

— Но если нам скоро предстоит расстаться, научи меня алхимии.

— Тебе уже нечему учиться. Ты знаешь, что наука эта в том, чтобы проникнуть в Душу Мира и найти там сокровища, предназначенные тебе.

— Я говорю о другом. Я хочу знать, как превращать свинец в золото.

Алхимик не стал нарушать безмолвия пустыни и ответил, лишь когда они остановились на привал.

— Всё во Вселенной развивается, перетекает из одного в другое. Мудрецы открыли, что из всех металлов больше всего подвержено этому золото. Не спрашивай почему, — я не знаю. А знаю только, что так повелось в мире. Но люди неправильно истолковали слова мудрецов. И золото, вместо того чтобы быть символом развития, сделалось знаком войны.

— Мир говорит на многих языках, порою крик верблюда — это всего лишь крик. А порою — это сигнал тревоги. Я сам наблюдал это, — сказал Сантьяго, но тут же замолчал, сообразив, что Алхимику и без него всё это известно.