Тайша Абеляр - Магический переход. Путь женщины-воина Страница 19

— Погоди минутку, Клара. А как насчет той группы легендарных личностей, которых в Китае почитают достигшими бессмертия? Разве они не стали свободными в том смысле, о котором ты говоришь?

Они не достигли свободы в нашем смысле, ответила Клара. — Ведь для нас свобода подразумевает также и освобождение от человеческого. А те китайцы, которые якобы стали бессмертными, оказались пойманными в свои собственные мифы о бессмертии, о мудрости, о том, что им удалось достичь освобождения, и теперь они пришли на землю, чтобы помочь на этом пути другим. Среди них были ученые, музыканты и люди, наделенные сверхъестественными способностями, они были подчеркнуто добродетельными и капризными, во многом напоминая древнегреческих божеств. Ведь даже нирвана представляет собой состояние человека, и при этом блаженство связано со свободой от тела.

Кларе удалось нагнать на меня чувство беспросветного одиночества. Я сказала ей, что меня всегда обвиняли в том, что мне недостает теплоты в общении и желания понимать других. Фактически каждый раз случалось так, что мне всегда говорили, что я — самая неприветливая из всех людей, которых мой собеседник когда-либо встречал. И вот сейчас Клара утверждала, что свобода состоит в том, чтобы быть равнодушной к людям. В то же время мне всегда казалось, что я теряю что-то очень существенное, когда отношусь к другим без сострадания.

Я была на грани того, чтобы снова заплакать, но Клара еще раз пришла на помощь.

— Свобода от человеческого не подразумевает, что человек становится бессердечным и равнодушным ко всему идиотом, — сказала она.

— В таком случае свобода, которую ты описываешь, остается полностью непонятной для меня, — настаивала я. — И я не уверена, что захочу ее когда-нибудь.

— А я уверена в том, что она меня вполне удовлетворяет, — провозгласила она. — И хотя мой ум тоже не может понять ее, поверь мне, она действительно существует! Более того, поверь мне, что наступит день, когда ты будешь рассказывать о ней кому-то другому точно так, как я рассказываю тебе о ней сейчас. Возможно, ты тогда будешь пользоваться теми же самыми словами.

И она подмигнула мне так, будто у нее не было сомнений в том, что так оно когда-то и случится.

— По мере того, как ты будешь продолжать свои занятия, вспоминание, та сфера, в которой человеческое не имеет значения, начнет приоткрываться перед тобой, продолжала Клара. — Это послужит тебе приглашением пройти через глаз дракона. Именно это мы называем абстрактным полетом. В действительности он подразумевает переход через громадную пропасть в мир, который не может быть описан, потому что человек не может быть его мерилом.

Я оцепенела от ужаса. Я не могла относиться к словам Клары несерьезно, потому что она никогда не шутила со мной. Мысль о том, что я могу потерять даже ту человечность, которая у меня была, и свалиться в пропасть, была для меня более чем ужасной. Я собиралась было спросить у нее о том, знает ли она, когда передо мной должен открыться вход в этот иной мир, но она продолжила объяснение.

— Неожиданная истина состоит в том, что этот вход находится перед нами постоянно, — сказала Клара, — но только те, чей ум спокоен и у кого на душе легко, могут видеть и чувствовать его присутствие.

Она объяснила, что название «вход» — не простая метафора, потому что он на самом деле появляется перед внутренним взором в виде обычной двери, темного углубления, ослепительного света или какого-то другого вполне осязаемого образа, которым может быть, в частности, и глаз дракона. Она отметила, что в данном случае аллегория древних китайских мудрецов вовсе не является надуманной.

— Древние китайские посвященные верили также в то, что невидимость приходит вместе с достижением спокойного беспристрастия, — сказала она.

— Что такое это спокойное беспристрастие, Клара?

Не отвечая прямо на мой вопрос, она спросила меня, видела ли я когданибудь глаза бьющихся петухов.

— Я никогда в своей жизни не видела, как бьются петухи, — ответила я.

Клара сказала, что в глазах бьющихся петухов можно прочесть выражение, которого не встретишь в глазах других животных и людей, потому что в глазах живого существа всегда отражается озабоченность, участие, злость или страх.

— В глазах бьющегося петуха нельзя прочесть всех этих переживаний, — сообщила мне Клара. — В противоположность этому в них отражается невероятная беспристрастность, нечто такое, что можно встретить также во взгляде тех, кто совершил великий переход. Ведь вместо того, чтобы смотреть на окружающий мир, глаза такого человека обращены внутрь и созерцают там то, что еще не наступило.

— Глаз, который смотрит внутрь, неподвижен, — продолжала Клара. — Взгляд такого глаза не выражает ни человеческой обеспокоенности, ни страха, но лишь бесконечную необъятность пространства. Провидцы, которым посчастливилось взглянуть в бездонность, утверждают, что после этого бездонность смотрит их глазами, в которых теперь можно прочесть только спокойную непреклонную беспристрастность.

ГЛАВА 7

Однажды во второй половине дня, ближе к вечеру, мы с Кларой возвращались в дом из пещеры по длинному маршруту, любуясь открывающимися панорамами. Она предложила сесть отдохнуть в тени каких-то деревьев. Мы рассматривали тени, отбрасываемые этими деревьями на землю, когда неожиданно налетел порыв ветра, заставивший задрожать листья на ветвях. Они заколыхались, и по земле пробежала рябь света и тени. Когда ветер стих, листья вновь замерли на ветвях, а вместе с ними — и тени на земле.

— Ум подобен этим теням, — тихо сказала Клара. Когда мы дышим ровно, наш ум пребывает в покое. Если же дыхание беспорядочно, ум приходит в движение точно так же, как эти листья.

Я попыталась выяснить, ровное у меня дыхание или возбужденное, но как я ни старалась, не могла искренне ответить на этот вопрос.

— Если ты дышишь как попало, в твоем уме не может быть покоя, — продолжала Клара. — Для того, чтобы успокоить ум, нужно прежде всего начать с успокоения дыхания.

Она попросила меня сидя выровнять позвоночник и сосредоточивать внимание на дыхании до тех пор, пока оно не станет плавным и ритмичным, как дыхание младенца.

Я заметила, что если человек был физически активен так, как мы, когда шли по холмам, его дыхание не может быть плавным, как у младенца, который просто лежит и ничего не делает.

— Кроме того, — сказала я, — я не знаю, как дышат младенцы. Я была младенцем только раз, да и то, тогда я не обращала внимания на такие мелочи.

Клара пододвинулась поближе ко мне и положила одну руку мне на спину, а другую на грудь. Непонятно зачем она стала сжимать меня до тех пор, пока я не почувствовала, что задыхаюсь. Я попыталась освободиться, но она держала меня железной хваткой. Для того чтобы хоть как-то дышать, мне пришлось начать ритмично двигать животом по мере того, как воздух входил и выходил из тела.

— Вот как дышат младенцы, — сказала она. — Запомни это ощущение раздувающегося живота для того, чтобы ты могла повторить его в любой момент, независимо от того, идешь ты, занимаешься чем-нибудь или лежишь и ничего не делаешь. Ты наверное не поверишь мне, если л скажу тебе, что в детстве мы росли в таких условиях, что теперь нам снова нужно учиться правильно дышать.

Она убрала руки с моей спины и груди.

— А теперь дыши так, чтобы воздух заполнял грудную клетку, — потребовала она, — но не давай ему заходить в голову.

— Воздух не может зайти мне в голову, — со смехом заметила я.

— Не понимай меня так буквально, — упрекнула она. — Когда я говорю о воздухе, я в действительности имею в виду энергию, которую ты получаешь в процессе дыхания и которая заполняет живот, грудь, а потом голову.

Она говорила так серьезно, что мне хотелось смеяться. Мысленно я готовила себя к тому, что сейчас услышу еще одну порцию китайских метафор. Она улыбнулась и подмигнула мне.

— Степень серьезности соответствует размеру говорящего, — сказала она, посмеиваясь. — Мы, большие люди, всегда более серьезны, чем маленькие веселые человечки. Разве не так, Тайша?

Я не поняла, почему она решила включить меня в число больших людей, Ведь я была по крайней мере на два дюйма ниже ее и на добрых тридцать пять фунтов легче. Мне очень не понравилось, что меня сочли большой, и тем более, когда при этом подразумевалось, что я должна быть серьезной. Но я не высказала вслух эти свои рассуждения, потому что знала, что она сделает этот предмет темой разговора и посоветует мне несколько занятий вспоминания посвятить тому, чтобы разобраться с отношением к своему росту и весу.

Клара взглянула на меня так, словно хотела определить мою реакцию на ее слова. Я улыбнулась, давая понять, что они меня ничуть не смутили. Видя, что я снова стала внимательной, она снова серьезным голосом заговорила о том, как наше эмоциональное равновесие зависит от ритмичности дыхания.