Бхагаван Раджниш (Ошо) - Завтрак гораздо важнее, чем рай Страница 2

Вы когда-нибудь видели Кхаджурахо, Конарак или какие-нибудь другие прекрасные храмы Индии? В древних писаниях говорится, что на вратах каждого храма должно быть скульптурное изображение любовников. Это очень странно. Писания не уточняют, зачем нужно изображать любовников, они просто требуют это от архитекторов. На пороге каждого храма, на двери, должно быть изображение хотя бы одной пары в состоянии майтхун – в состоянии оргазма, глубокой любви, экстаза.

Почему на двери? Потому что, пока вы не познали любовь, вы не можете познать моста между человеком и Богом. Дверь – это символ. Дверь является границей между миром ума и миром не-ума. Только через любовь мы познаем удивительные тайны жизни.

Этот символ очень важен, но многие храмы строились без него. Люди избегали его. Они слишком глупы… Однако древнее предписание имеет огромное значение: только любовь может быть вратами, поскольку только любовь способна оживить поэзию.

Если вы пользуетесь только первым языком, вы разрушаете в себе нечто очень тонкое. Вы все больше и больше привыкаете к камням и все меньше и меньше обращаете внимания на цветы.

Но есть еще второй язык, находящийся глубоко под первым, как гораздо более древняя и более обширная структура. Это язык того, о чем нельзя сказать. Да, поэзия – это язык того, что невозможно выразить словами. И, тем не менее, об этом необходимо сказать. Об этом крайне необходимо сказать, и поэзия – как раз язык того, о чем невозможно сказать.

То, что можно сказать, мы говорим прозой. Но как сказать о том, о чем невозможно сказать, если вы не знаете языка поэзии? Это язык того, что невозможно выразить словами, язык, на котором мы говорим, чтобы не хранить полного молчания, язык эмоций и экстаза.

Эти короткие стихотворения Иккью могут показаться не особенно поэтичными. И действительно, Р. Х. Блис пишет о дока Иккью: «Короткие стихотворения Иккью не имеют большой поэтической ценности, и, тем не менее, они раскрывают перед нами глубоко искреннего человека, который, возможно, слишком честен, чтобы быть великим лирическим поэтом». Его цель не поэзия. Его цель – выразить нечто, что не может быть выражено обыкновенным языком. Поэзия используется как средство выражения, запомните это. Не смотрите на нее с точки зрения литературы, воспринимайте ее с точки зрения экстаза.

Иногда экстаз можно выразить всего несколькими короткими словами. На днях я читал В. Сэмьюэла. Он пишет: «Однажды, бродя по тихим, укромным лесным опушкам и размышляя над загадкой общения, я стал свидетелем счастливого воссоединения отца и его пятилетнего сына, который заблудился в лесу и которого долго не могли найти. Я знал, что мальчик найдется, я знал это наверняка, но, несмотря на мою уверенность, я не мог развеять страхи отца или привести его к пониманию истины, которую видел я. И тогда, в то время как я размышлял, задаваясь вопросом неспособности общаться, когда это так важно, я увидел, как маленький мальчик и отец нашли друг друга.

О, какое воссоединение! Босоногий мальчуган выбежал из леса, крича что есть мочи: „Папочка! Папочка!“ – и рыдающий, забывший про стыд отец подхватил ребенка на руки. Все, что он мог сказать, было: „Аллилуйя! Слава Богу!“ Он повторял это снова и снова: „Аллилуйя! Слава Богу!“»

Бывают моменты, когда нужно что-то сказать и невозможно ничего сказать. Бывают моменты, когда слезы говорят больше, чем слова. Бывают моменты, когда смех говорит, больше, чем слова. Бывают моменты, когда жесты говорят больше, чем слова. Бывают моменты, когда молчание говорит больше, чем слова. И все это: и смех, и слезы, и жесты, и молчание – все это относится ко второму языку, языку поэзии.

Сэмьюэл также пишет: «Однажды в Китае мне дали прочесть небольшое стихотворение и попросили рассказать, как я его понимаю. Я был готов дать ответ немедленно, но мне сказали, что у меня есть двадцать восемь дней, чтобы поразмышлять над ним.

– Почему так долго? – спросил я с обычным нетерпением западного человека.

– Потому что ничто не считается прочитанным до тех пор, пока оно не прочитано двенадцать раз, – ответили мне. – Читайте и перечитывайте снова.

Так я и сделал. Я прочел его двенадцать раз – и услышал мелодию, которую в противном случае никогда бы не услышал. Тогда я понял, почему некоторые строки из Библии или из других книг, которые читались бессчетное количество раз, однажды, будучи прочитанными еще раз, вдруг обретают совершенно новое значение».

Именно в этом весь секрет мантр. Мантра – это сжатое стихотворение, это поэзия сути. Прочитав мантру один раз, вы не сможете ее понять. Это не значит, что вы не пой– мете ее интеллектуально – она проста, ее смысл очевиден, – но явный смысл не является истинным. Явный смысл приходит из первого языка, скрытый же смысл должен раскрыться. Вы должны повторять мантру в состоянии глубокой любви, в молитвенном настроении. И тогда, однажды, ее смысл вдруг всплывет из глубин вашего собственного подсознания и откроется вам. Вы услышите мелодию. Эта мелодия и есть смысл. И это не тот смысл, который вы расшифровали при первом прочтении. Но никогда не известно, когда это произойдет.

Поэтому на Востоке люди постоянно читают и повторяют строки из Корана, Бхагавадгиты, Дхаммапады. Каждый день, утром и вечером, они постоянно повторяют строки из этих писаний. Они повторяют их столько раз, сколько могут. Они даже не ведут счет своим повторениям – какой смысл их считать? Но с каждым повторением писания проникают в них все глубже и глубже… И однажды они услышат мелодию.

Когда вы услышите мелодию, вы познаете истинную мантру. Вы наткнетесь на второй, скрытый пласт, на истинную поэзию. Ее невозможно понять – ее можно лишь услышать. Ее невозможно понять – ее можно лишь пережить.

Стихи Иккью подобны мантрам. Не пытайтесь понять их интеллектуально. Лучше с глубочайшей любовью, с симпатией и расположением поиграйте с ними. И постепенно, в вас возникнет нечто подобное аромату, нечто похожее на мелодию, и вы сможете осознать, что этот человек хотел сказать. Он хотел сказать то, что сказать невозможно, он желал выразить то, что невыразимо. Но все же он смог это выразить.

Иккью был странным мастером. Все мастера дзен – странные люди. Религиозный человек неизбежно становится странным, поскольку он живет совершенно иначе, он живет в другой реальности. Он превращается в постороннего для этого мира. Он становится чужим в этом обыкновенным мире, поскольку он находится в нем, но не принадлежит ему. Он живет здесь, но этот мир его не затрагивает, не оскверняет, не загрязняет его. Он живет здесь, но живет так, что становится недосягаемым. Он не уходит из мира. Он живет в обычном мире, но необычным образом.

Я слышал об Иккью несколько историй. Вот одна из них – она позволит вам почувствовать аромат этого человека. Прежде чем мы углубимся в его стихи, надо почувствовать его аромат.

Иккью работал в саду и очень устал, ему стало жарко, и он подошел к крыльцу храма, чтобы постоять на прохладном ветерке и остыть. Он почувствовал себя так хорошо, что вошел в храм, снял с алтаря статую Будды, привязал ее к столбу, что стоял снаружи, и сказал: «И ты охладись!»

Это выглядит абсурдным: привязать деревянную статую Будды к столбу со словами: «И ты охладись!» Но посмотрите… в этом сокрыто нечто очень глубокое. Для Иккью ничто больше не является мертвым, даже деревянная статуя Будды. Все является живым. И он относится ко всему как к себе. Границ между «Я» и «ты» больше нет. Он стал единым со всем сущим.

А теперь еще одна история…

Холодной зимней ночью Иккью остался ночевать в храме. И вдруг, посреди ночи, служитель храма услышал шум и увидел свет. Он побежал в храм, чтобы узнать, что происходит.

Прибежав, он увидел Иккью, который сидел и жег деревянную статую Будды. Священник пришел в ужас.

– Ты что, сошел с ума? – воскликнул он. – Что ты натворил? Это же кощунство. Нет страшнее греха, чем этот. Ты сжег моего Будду!

Тогда Иккью взял палку и начал тыкать ею в пепел.

– А сейчас что ты делаешь? – спросил священник. – Что ты пытаешься сделать?

– Я пытаюсь найти кости Будды, – ответил Иккью.

– Ты, наверное, совсем спятил – как можно найти кости деревянной статуи Будды?

Иккью рассмеялся и сказал:

– Ночь длинная и очень холодная, а у тебя так много деревянных будд – почему бы тебе не принести еще парочку? Ты тоже сможешь погреться.

Это очень странный человек. В жаркий летний день он привязывает деревянную статую Будды к столбу и говорит: «И ты охладись!» В другой раз он сжигает деревянную статую Будды, потому что ночью очень холодно. При этом он говорит священнику: «Взгляни на меня – мой внутренний будда дрожит от холода». На самом деле, обе истории об одном и том же, это взгляд на одно и то же с разных точек зрения.