Надя Хилтон - Диалог в молчании. Исповедь парапсихолога Страница 2

А раз уж пошёл у нас разговор по душам, и я решила рассказать тебе о моём чудесном исцелении, после паломничества к святым мощам Пантелеимона Целителя, и о свидании с Богом в реанимационной палате, то уж позволь мне быть самой собой в разговоре с Ним в твоём присутствии.

Отец мой! Нет земного способа измерить мою благодарность Тебе за дар понимания Твоих подсказок, за возможность вовремя почувствовать Твою твёрдую, Отеческую руку, иногда шлепком прерывающую мою истерику.

Никогда не забыть мне Твой урок, преподнесенный мне в мае 1996 года. Тогда в Москву, в Подворье Новоафонского монастыря, Ты на время поместил мощи Святого Пантелеимона Целителя. И со всех концов бывшего Советского Союза устремились к нему паломники.

Я услышала эту новость у себя на Украине, да мысль родила какую-то неуверенную, типа – «Эх, мне бы туда…» Но заскрипела заслонка, – нет денег, негде остановиться. А там, наверняка, двухдневная очередь ожидания…

Подобный мусор мыслей пытался заглушить тоску моей души, безголосый крик о помощи.

Но Ты, Отец мой, увидел истину и протянул мне руку помощи. Я понимала, что это кредит. Моя знакомая, Евдокия, пообещала дать большую сумму денег во временное пользование моему мужу Герману. Но за деньгами нужно было ехать в Москву, а т.к. бизнес не позволял ехать мужу, то поехала я, со строгим указанием – «Не задерживаться!» На мгновение я возликовала – «Может, успею к Пантелеимону?!» Но в Москве у меня оставалось времени три часа, – только сходить в ближайшую церковь, купить свечи, ладан и иконы, чтобы передать их с Дусей моим духовным ученикам в далёкую Якутию.

К стыду своему, я даже не помню название той маленькой церквушки. Она тогда ремонтировалась, кругом стояли мешки с цементом, доски. На обычных ящиках, покрытых расшитыми полотенцами, стояло несколько икон, а в коридорчике работал нужный мне киоск, с изобилием прекрасно выполненных икон, освящённых мощами Пантелеимона Целителя.

Купив всё необходимое, я вошла внутрь и долго не могла решиться поставить где-нибудь свечку. Ходила по кругу с мрачными мыслями, глядя себе под ноги.

Наступив очередной раз в цемент, я с досадой подумала, – «Не нашла я тут Бога живого. Зря сюда пришла, другую церковь нужно было искать.» Развернулась и пошла к выходу.

И вот, когда моё тело вышло в коридор, душа моя вошла в истинный храм! Выпавшая из моих рук свеча закатилась под прилавок, и чтобы её достать, я вынуждена была встать на колени, низко склониться, упершись ладонями и стукнувшись лбом об пол. И всё это головой в сторону строящегося алтаря.

«О Боже! Ты поставил меня в низкий поклон, заставил бить челом!» Я вся задрожала. Подняв полные слёз глаза, я увидела Твой суровый, но любящий взгляд с какой-то иконы в глубине церкви. «О да! Ты здесь! Ты никогда не покидал меня, а уж тем более, этот благословенный храм».

В полной остановке мозга, с оцепеневшим взглядом, я медленно встала. Только через несколько мгновений я заметила перепуганную продавщицу киоска и услышала: – «О, Боженьки, женщина, вот Вам адрес, поезжайте к Пантелеимону, Вам надо к Нему» – и она протянула мне листок с подробным описанием дороги в монастырь.

А как же мне может быть не надо, если в свои тридцать пять лет я имела целый букет заболеваний, половина из которых были неизлечимы и причиняли мне непрерывную и усиливающуюся боль. Я была ограничена в движении, слухе, зрении, сне и питании. Что же осталось? Последний консилиум докторов дал «утешительный» прогноз – если не будет новых инфекций, то мой организм протянет максимум ещё два года. Только шестью годами позже я узнаю, что всё это проделки вируса Красной Волчанки. На тот же момент я знала только то, что умираю…

Я начала подготавливать детей жить без моей помощи, без меня. Но я не боялась смерти, т.к. устала от нестерпимой боли. Таблетки, несмотря на их огромное количество, слабо помогали.

Я искала способ прекратить свои мучения и при этом, что скрывать, часто молилась – «Господи, если есть возможность спасти меня от греха самоубийства, пошли мне терпения… или …избавления».

И вот я в Москве, в метро, еду к мощам Целителя. Я всё ещё чувствую властную руку Господа на моей шее и затылке. Оживляя память, я в сотый раз падаю ниц и с трепетом встаю с колен… Вспоминаю, чтобы не потерять чувство единения с Отцом Небесным. Слабо слышу голоса попутчиков, но понимаю, что они говорят о двенадцати часах ожидания в очереди, возле монастыря, прежде, чем… А у меня только три часа… Но я не в силах изменить маршрут, мозг в оцепенении.

Меня нет, есть только Мир, в котором что-то происходит, и я не смею этому мешать. Полное доверие, при ощущении тепла, любви и заботы обо мне. Как будто Ангелы вели меня под руки. Я даже не удивилась, когда по приезду в монастырь, обнаружила всего чуть более двадцати человек в очереди. Я лишь поняла, что успеваю до поезда, и тут же об этом забыла. Была какая-то уверенность, что так и должно было случиться! Моё сердце пело хвалебное Аллилуйя!

Господи! Я вновь, в полной мере, прочувствовала Твою любовь ко мне. Ты допустил меня к святилищу! Теперь всё зависит от меня, моей веры, которую я укрепила, оглянувшись. Прошло всего несколько минут, а за мной, в очереди, стояли уже сотни людей. Словно пространство и время, пропустив меня к Чуду, вновь сомкнулись в привычное кольцо.

Затем подошел монах и, с сияющими глазами, вручил мне и ещё кому-то из очереди целебное, освящённое мощами масло. Крепко сжимая его в руке, я начала общение с Целителем. Это было скорее не словами, а стоном души многострадальной, ведь я болела с пяти лет.

Я чувствовала излияние любви, почитания и сопричастия ко всему происходящему, ощущала проникновение божественной силы во всё движимое и недвижимое.

И чтобы увидеть весь Мир, я крепко закрыла глаза. Свернувшись клубочком под собственным сердцем, я замерла от осознания величия предстоящего момента.

Я помню мою молитву на подходе к мощам: – «О, Великий Святой! Я глубоко верую в Твою мощь и благодать. Я знаю, что для Тебя нет невозможного. Прошу Тебя, сними с меня этот тяжкий крест. Устала я терпеть эту адскую боль. Останови мои мучения! Даруй мне любовь и здоровье! И если со мной не произойдёт никаких чудес, я восприму это как знак, что я недостойна исцеления, но вера моя в мощь Твою и моя любовь к Богу не станут меньше во мне.

Если мне ещё не время или не полезно исцелиться, – дай мне терпения. Обещаю не хулить Бога. Но умоляю Тебя, Господи, ослабь боль мою, если можно! Нет сил моих больше… Как же дотерпеть мне до кончины моей? Что же будет с моими детками? Ну, да Тебе видней… Пусть свершится воля Твоя.

Ты знаешь все мои грехи и заслуги. Ты знаешь всех моих друзей и врагов. Одному Тебе ведомо, кто я такая, и куда лежит мой дальнейший путь. Безропотно приму по заслугам.

Прости, что не знаю всех церковных обрядов христианских. Возможно, всё делаю неуклюже и с ошибками, но это от чистого сердца, от искренней души моей заплутавшей. Прими это за молитву, пожалуйста…»

Слёзы в три ручья текли по моим щекам, но кто их видел, кроме меня и Господа?! Да и сама я словно не видела никого, укрывшись в сердце своём.

И вот, воистину исповедавшись, я подошла к священному ларцу. С левой стороны стоит монах старшего чина, с правой – молодой послушник. Все паломники, под отеческим руководством монаха, преклонялись челом и прикладывались губами к священному ларцу, а затем, прикосновением, освещали и свои нательные кресты.

Подошла моя очередь… Сердце того и гляди выскочит из груди от волнения. Словно тысячи тончайших иголок прокалывают всё моё тело изнутри.

Монах помогает мне снять мой серебряный крестик, рукой наклоняет мою голову для целования мощей, затем кладёт мой крест на жертвенник и говорит: – «Следующий!» …?

Охваченная неописуемой благодатью, я выхожу на крыльцо. Тут Дуся, прошедшая эту церемонию впереди меня, говорит: – «А крестик твой где?»

Слегка смутившись, я возвращаюсь и спрашиваю про свой крестик у послушника, но тот говорит, что ничего не знает. Я в растерянности, пытаюсь отойти, а подруга, дай ей Бог здоровья, вновь возвращает меня, прямо подталкивает. Второй раз мне советуют обратиться к старшему по чину.

Собрав всё своё мужество, в третий раз я обратилась уже к монаху, но он, светлая душа с бездонными глазами, отвечает мне: – «Ступай, сестра, с миром, нет здесь твоего креста». И тут я вижу мой серебряный крестик с цепочкой. Но они кажутся мне такими чёрными, грязными, что мне стало стыдно признаться, что они мои. Мне было легче отречься от крестика. Меня аж в пот бросило. Как же это я от своего креста сама открещиваюсь?!