О. Странник - Сон разума или иная реальность Страница 2

И кто эти Провожатый и Светлый дух крылатый? Быть может, это Танатос или Морфей, покуда длятся сны, сопровождают и позволяют проснуться, пока не вышел срок. И, находясь в объятиях Морфея, человек как бы есть, и в тоже время, его как будто и нет. Тело его, несомненно, в нашей реальности, но где находится его разум и сознание? Почему и как, мы, оставаясь на месте, своим физическим телом, духом улетаем в неведомые миры, в некое пространство, переживаем странные чувства и принимаем образы, в жизни обычной нам не доступные? Что это – состояние временной смерти? Переход через некую границу? Тогда на хрупкой границе жизни и смерти – сон, но на границе яви и сна – миф.

Сон – миф или миф – сны. Что здесь более реально? Сновидения создают пространство, где нет тесноты и проблемы места. Образы снов проникают друг в друга, создавая множественности с неувеличивающейся плотностью. Пространство – не как некий объём, а нечто, вмещающее в себя сущее, или, может, мы называем его явью? Зададимся «праздным» вопросом: что оно есть – пространство?

Мы так привыкли к окружающей обыденности, что редко интересуемся этим вопросом. Тем не менее, в чем есть ее начало, основание, смысл, вкладываемый Творцом в этот феномен Бытия? «Из чего оно сделано»? Что разумели под этим древние? Пространство, как понимает его Учение, можно передать в трех словах: расстояние, созданное выбором. Можно представить это наглядно.

По ветви Дерева скользит Змий, намеревающийся соблазнить Еву. Еще мгновение, и вся Вселенная раскалывается. Теперь уже есть два Мира. Есть Мир, где предприятие Искусителя потерпело фиаско. Но есть и Мир (очень хорошо нам известный), где Змий восторжествовал.

Как они далеки один от другого, эти два Мира, не правда ли? Как Небо и Земля. Любопытно: когда мы хотим сказать, что не избираем такой-то вариант действий, часто прибегаем к словам: «я далек от этого». Описывая же выбор, который мы намерены совершить, можем употребить выражение: «я близок к тому, чтобы…» То и другое есть пространственная метафора. Выбирая, мы выбираем «между…». «Между» – это и есть Пространство.

Гермес Тримегист утверждал: «Что наверху, то и внизу. И снаружи то, что внутри». Так и по системе Гипербореев, известной на Земле до писаний Гермеса, как минимум, за двести веков, Пространство – это объективирование дистанции, которую ощущает Душа между двумя противоположными выборами.

Соблазнением Змием Евы, как известно, дело не кончилось. У неё и Адама родились дети: Каин и Авель. И вот уже тот же Змий, только теперь невидимый, подстрекает Каина совершить убийство. Вселенная вновь раскалывается. Теперь мы видим уже три Мира. Есть Мир, где Каин оказался стоек к искусу. Но есть и Мир… Так можно продолжать дальше. Однако и стеллаж размером с Солнечную систему едва ли вместит такую Библию. Скажем коротко. Вселенная представляет собой Океан Возможностей, или Океан Выборов, проявляемых нам в снах. Вот эти альтернативы, стремительно умножаясь и постоянно вновь помножаясь на собственное умножение, создают Пространство. Если добросовестно вообразить интенсивность процесса, развертывающегося, «помножаясь на собственное помноженное», становится неудивителен факт Большого Взрыва – рождения нашей Вселенной. Вектор намерения

Попытки дневной личности занять позицию учителя по отношению к сновиденческому «я» встречают оправданное сопротивление последнего. В этом сложность и парадокс ученичества на Пути Сновидений: кто кого учит? Если «я» дневной даю рекомендации дневному себе, то это только иллюзия обучения. Самое большее, что мы можем, это вести ни к чему не обязывающую беседу о снах.

Тела сновидений прислушиваются к ней, и это их молчаливое присутствие может помочь им как исполнить их собственные задачи, так и сформировать новые, возможно, согласующиеся с желаниями наших дневных «я», а возможно, и нет. От этого утрачивается смысл в иерархии учитель-ученик.

Мы все – ученики наших снов, и при этом мы все же обязаны сохранять если не доминирующее, то, во всяком случае, достойное, независимое положение. Можно сказать, что должен сохраняться паритет сил дневного и сновиденческого «я». Катастрофой является их конфронтация, целью – диалог и общий для обоих смысл осознания.

Сновиденческое «я» предрасположено к решению сложных задач, таких, которые дневному «я» просто не по плечу. Эта предрасположенность делает сны иногда озорными пародистами наших возвышенных теорий, иногда – готовыми легко проглотить приманку дневного «я», принять вызов.

Можно сказать, что сновиденческое сознание, смотрящее из укромного теневого кабинета нашего дневного «я» на происходящее с нами и на наши поступки и речи, бдительно ждет вызова и готово воспринять практически всё, чему дневное «я» позволяет уйти из-под контроля.

Поэтому так хорошо воспринимаются команды-отрицания: «Во сне у предметов нет теней», «Мне никогда не снился, и не может присниться дракон» и прочее. Законы снов меняются, как только мы отслеживаем и фиксируем их для себя. Как правило, удачнее всего исполняются не те задачи, которые наше дневное «я» предлагает своему сновидческому двойнику, а его собственные.

Большинство интересующихся снами задаются вопросом: сбываются ли они? Вера в сбываемость снов – вопрос с довольно сложной предысторией. Правильнее всего оставить этот вопрос без ответа, поскольку он рождается непониманием алхимического делания мира, в которое погружены мы все. Замечаем мы только то, что сбывается непривычным образом, что имеет намерение быть замеченным нами, но не замечаемо, помимо и вопреки нашей воле; кратко – сбывается всё.

Алхимическое делание мира создаёт сбываемость тотальной. Путнику на Пути Сновидений, вопрос «к чему приснился этот сон?» кажется естественным, а вопрос «к чему происходящее наяву?» – абсурдным. А ведь связь мира нашего «сегодня» с миром нашего «вчера» – это та же сбываемость, только привычная. Упрощая, можно сказать, что вечернее «я завожу будильник» приводит к утреннему «будильник зазвенел». Человек программируется постоянно, наяву и во сне. Сбываемость – всеохватывающее следствие втянутости в самую прочную магию – магию обыденного делания мира, а вовсе не исключительный феномен неких «посвящённых».

Мы движемся во времени затылком вперед, наблюдая исчезающие друг за другом картины прошлого. Мы даже на настоящее смотрим на миг позже, из мгновения, которое уж прошло. Существует миф о реальности определенного будущего. Но не будем здесь говорить о связанных с ним феноменах, – это действительно магический миф, способный влиять на реальность.

На пути толкования сновидений следует, прежде всего, победить этот миф в себе. Начните с умственного понимания, что будущего не существует без настоящего и прошедшего. Нет «завтра» без «сегодня». Это сияющая неопределенность, полная возможностей чистая энергия, обретающая живые формы в настоящем и исчезающая в формах прошлого.

Мы предлагаем вам повернуть голову и взглянуть в несбывшееся, в сияющую неопределенность внутри сновидения. Удивительные совпадения и загадочные происшествия люди склонны объяснять привычными парапсихологическими терминами, которые иллюзорно успокаивают цепляющийся за веру в реальность рассудок, но ничего на самом деле не объясняют.

Расхожая идея кармы, мифы, связанные с астрологией, гаданием, колдовством, телепатией, пришельцами – не что иное, как порождение тотального мифа реальности, персонажами которого мы невольно оказались. Летающие тарелки – это воплощённый страх. Страх, что за нами наблюдают, но и надежда, что мы не одни. Вспомним китайскую пословицу: «Ожидая избавителя, мы принимаем стук своего сердца за топот копыт его коня». Идея иллюзорности мира, майи, воспринятая умом, ни в малейшей степени не уменьшает власти этой иллюзии. Скорее, философствование об иллюзорности существующего закрепляет наш плен, добавляя к арсеналу интерпретаций и способов поддержания воспроизводства видимого мира новое утонченное средство.

Камень падает – таково его намерение. Упав, он лежит неподвижно. Если бы он мог изменить вектор своего намерения, то взлетел бы, как воздушный шарик. Хозяином намерения в мире вещей является только человек, но не используя этого своего отличия (способности изменить намерение), он остается вещью среди вещей. Ни заклинания, ни оккультные знания не могут сделать за человека его выбор: изменить намерение. Возомнившие себя магами охотники за властью над силами, тварями и вещами сами становятся вещами. Они хотят быть больше, чем просто человек, но опускаются ниже.

Все, что не есть «просто человек», есть только вещь среди вещей. Новыми ловушками человеческого шанса стали словосочетания типа «христианская школа астрологии», или «кабинет православного целите л ьства», совмещающие в себе несовместимые понятия и свидетельствующие об уровне грамотности «магистров» магии и астрологи, маскирующих иллюзорность мифа о себе. Астрономия вышла из астрологии, и если первая развивается, то вторая только распространяется.