Надежда Скорнякова - История одного листа Страница 2

Но вот, в толпе лиц я вижу глаза… Они смотрят на меня. Они видят мой мир через скорлупу. В них море доброты. Я останавливаюсь. Я смотрю. Я тону в этом море тепла.

И вдруг скорлупа, окружающая мой мир, лопается. Я беззащитна, как только появившийся из земли росток. Скорлупа выворачивает все наизнанку, и тот мир, что был внутри, в одночасье стал снаружи.

Но вместо беспомощности приходит счастье. Я парю, я пою, я летаю… Я тону в этих бездонных глазах. Я осознаю, что без скорлупы, без этого внешнего скелета, без барьера я уязвима. Но мир, вывернутый наизнанку, дарит радость. Как мало, как много, как емко…

А сколько еще таких, как я, ходит по этой планете?! Замкнувшись в своей скорлупе, вынашивая планы мести этому миру… За то, что его не поняли, не приняли, не оценили, не полюбили…

Одумайтесь! Каждому свое время и свое место! Не надо закрываться в себе после первого, ну, или даже сто первого неудачного опыта общения! Верьте, что где-то в толпе вас ждут глаза, в которых плещется бездонное море доброты… И ради этих глаз стоит жить, вывернув свой мир наизнанку!

О чём шумит море

Она лежит у меня на ладони, такая хрупкая, такая загадочная. А в её таинственных недрах рождается мелодия. И пусть за окнами зима, а столбик термометра уже почти неделю не вспоминает, что где-то выше есть нулевая отметка, эта таинственная соната зовет за собой в лето…

…Тишина. Раннее утро. Пляж. Ни души. Легкий ветерок ласково перебирает волосы. Первые робкие лучи солнца стремятся скорее поведать миру, что рожден новый день.

Вода прозрачна как стекло. Волны мелкой рябью накатывают на берег, стремясь отвоевать у суши хотя бы сантиметр. Но со стоном, увлекая за собой мелкие камни, отступают обратно в море, чтобы через мгновенье возобновить свой извечный бой. С тех пор как в этом мире появился первый континент, эта война не прекращается ни на миг.

Натиск. Отступление. И опять натиск. С легким шорохом разноцветная галька, взятая в плен отступающей волной, в новом наступлении стремится вернуть себе свободу.

И вот в потоке увлекаемых в море пленников замечаю ракушку. Обычный рапан. Когда-то она была домом для живого существа. Но сейчас лоно ее опустело, и море выбросило ее на берег. Что значит жизнь одного солдата для таких масштабных военных действий?

Бережно беру ракушку в руки и подношу ее к уху. Тихий шум сливается с плеском волн. Она поет… И песнь эта о том как Великий Океан был вынужден отступить перед натиском стремительно поднимающейся на поверхность Пангеи. Как непокорные дети его, покидая родительский дом, выбирались на сушу и обосабливались от него. О том, как он пытался вернуть себе всемирную власть, сметая на своем пути отдельные острова и целые континенты…

Зов моря не пугает. Он манит окунуться в неизведанное. Прародитель всего живого хочет вернуть домой своих непослушных детей. В этом зове рассказ о том, как прекрасна жизнь под водой в недрах океанических глубин, какие тайны она скрывает…

И пусть ученые утверждают, что на самом деле то, что мы слышим в раковине – не более чем шум крови, циркулирующей в голове, мы-то знаем, что значит этот извечный зов глубин.

Ожидание

Мне не спится. Сегодня ночью синоптики обещали снег. И я как в детстве замерла у окна в ожидании.

Небо разбухло от облаков как бабушкино тесто на пироги от дрожжей, став низким-низким и серовато-желтым. Только бы не убежало…

[…«Только бы не убежало,» – думаю я спросонок. Бабуля встала до рассвета, растопила печку и замешала тесто. В кухне жарко так, что окно запотело, и пахнет зимой.

(Вот хоть убейте, а почему у меня этот запах вызывал такую ассоциацию, не знаю. Может потому, что это было на новогодних каникулах, во дворе лежал снег, а на окнах цвели морозные узоры. В теплое время года бабушка пекла пироги в летней кухне, чтоб в доме жарко не было.)

Тесто упрямо выбирается из кадки. Бабушка его снова перемешивает, заталкивает обратно и накрывает. Я делаю вид, что сплю…]

Я делаю вид, что сплю. Мама ворчит. Часы отрапортовали о том, что два часа нового дня канули в лету. Проваливаюсь в память. Снега нет. Есть ожидание…

[…Есть ожидание. Елка искрится огоньками возле кровати. Настоящая. Хвоей пахнет на всю квартиру. Она две недели провисела за окном в ожидании праздника. И вот теперь, наряженная и душистая, она готова к сказочной (для меня) ночи.

Жду Деда Мороза. Я еще в него верю. Мне лет пять-шесть. Глаза слипаются…]

Глаза слипаются. Небо все ниже и светлее. Пошел дождь. Мелкий. Почти крупа. Нос замерз от того, что я им прижимаюсь к стеклу…

[…Нос замерз от того, что я им прижимаюсь к стеклу, вглядываясь в неровный рыжий свет фонаря. Снег валит с двенадцати. Больничное отделение пустует. Всех, кто мог ходить, отпустили домой встречать Новый год в кругу семьи. А я и несколько парализованных стариков остались. Врачи не рискнули отпускать меня домой.

В коридоре темно. Дежурная смена заперлась в ординаторской. Отмечают. За окном метет. Сугробы уже по самое крыльцо. Что же будет к утру?..]

Что же будет к утру? Вдруг снег пойдет и растает? И я его не увижу… Ну как тут спать? Ведь сегодня ночью синоптики обещали снег! Мне не спится…

Конец ознакомительного фрагмента.