Виктор Голицын - Окно на тот свет. Посланники потустороннего мира Страница 2

Но обо всем по порядку, иначе не успею поделиться и толикой правдивой и достоверной информации, что мне удалось нарыть на просторе бабьих суеверий и откровенного бреда сумасшедших.

Зовут меня Виктор Голицын, и вот уже 36 лет я живу, расту над собой, делаю карьеру, прожигаю жизнь, читаю умные книги, смотрю дурацкие западные комедии, мотаюсь по разным уголкам России, иногда забывая, как выглядит мой дом, в каком классе учится моя дочь и каким цветком названа детсадовская группа сына Васьки. Нет, я не безответственный отец, да и муж не самый плохой, и алкоголиком никогда не был, разве что по молодости позволял себе лишку, ну да у какого русского нормального мужика такого не случалось? Тем более и причины уважительные имелись, а не просто «ах, трагическая судьба России» и «ощущение лишнего человека».

Так с чего, спрашивается, я начинаю вам рассказывать о том, как еду по «черт-знает-где» заброшенной дороге, а не сижу спокойно дома и не «починяю примус» или там унитаз или на худой конец не проверяю у дочери алгебру, не говоря о похвальбе успехами на любовном фронте? Раньше я бы повесть о себе начал по-другому, хотя вряд ли посчитал бы нужным писать о себе книгу. И что мог сообщить? Мол, звезд не хватаю, спокойно работаю, получаю не шиш с маслом, но и на Канары не езжу, доволен собой, на окружающих не жалуюсь. Хочу только, чтоб наши чемпионат мира по футболу выиграли и чтоб смотреть его при этом по домашнему кинотеатру...

Ладно-ладно, вы поняли, что у меня всю жизнь была пара недостатков – и вовсе не язык без костей, как сестра выражается, просто я всегда много думал. Но раньше думы мои были в основном о том, как же мне прожить жизнь не зазря, достойно, не последним человеком, но и не помереть раньше времени, а сполна прожить! Непосредственно потусторонним миром, миром Тех, я заинтересовался не так давно...

«Так, а второй недостаток?» – спросите вы. Второй недостаток – я привык все делать досконально. Полки и шкаф соорудил своими руками – так на совесть, три раза, между прочим, лаком перекрывал, чтобы нужного цвета добиться. Если теща меня на даче попросила альпийскую горку сделать, так я ей курган отгрохать норовил, и вовсе не с черными мыслями, просто хотелось, чтоб она своими цветочками больше занималась, а к нам с женой не лезла с советами. Хотя если бы слушал я ее советы, может, сейчас мы счастливы были бы и не писал бы я эту книгу, пытаясь раскрыть людям, как отражается на нас мир Тех, мир параллельный, очень-очень похожий на наш и все же совсем другой...

Для начала немного о себе. Женился я вскоре после окончания техникума по любви, да и Лара тогда беременной ходила. Работал электромонтером, электриком, строителем. Куда только нас по стране не заносило! Мы с женой легкие были на подъем: то под Смоленском поживем, то едем к ее родственникам в Сибирь, там быт налаживаем – хотелось все увидеть, все узнать. К тому же за Ларисой странная черта водилась: она не могла на одном месте дольше двух лет жить, заболевала, вот и приходилось снова раздавать-распродавать-дарить и с несколькими тюками-чемоданами подаваться за новым счастьем...

Жена происходила из семьи потомственных целителей, что сейчас ценится на вес золота, только в те времена ее родню не особо жаловали в родной деревне, и даже когда они разъехались по разным городам, молва словно хвост за ними таскала, будто и гадают они, и порчу наводят, и лягушек варят. Еще перед женитьбой нашептывали мне деревенские шлюшки, что невеста у меня ведьма и кобели к ней бегают по ночам.

«Господи, вот же дуры!» – тоскливо думал я тогда и слал их, как водится, крепко, далеко и надолго, а то и выгонял из своего дома к чертовой бабушке. Не верил тогда ни во что «этакое» – ни в домовых, ни в леших, ни в привидений, ни в черта лысого. Только не знал я, что моя милая всю жизнь несет тяжесть нереализованного дара по своему выбору... и мне придется отдавать этому свету то, что она задолжала Тому...

После смерти жены я почти на два месяца ушел в запой... Сил у меня хватало лишь выползти из дому до ближайшего магазина за водкой. Друзья сменяли в моем доме скорбный караул, но скоро и их силы стали иссякать. Последние две недели я пил один, по-черному, тупо уставясь в телевизор и ничего не видя. На работу плюнул, благо за прежние заслуги меня отправили сначала на больничный, а потом в отпуск, и даже с содержанием. Одичал, оброс бородой. А уж что в квартире творилось – лучше не рассказывать.

Дочку нашу, восьмилетнюю Олю, временно забрала к себе Ирина Юрьевна, моя теща. На мой взгляд, она вообще как-то легко отнеслась к смерти дочери, даже на похоронах не плакала, просто стояла и задумчиво смотрела в небо. На поминки не пришла, мои родители просто в ступор впали: как же так можно – единственная дочь все-таки! Тогда происходящее будто скользило мимо меня: поминки, девять дней, месяц, сорок дней... Но сейчас знаю точно, что именно благодаря Ирине Юрьевне я не превратился в законченного алкаша и не шатаюсь возле вокзала, выпрашивая папироску у отъезжающих.

Через два месяца после того, как мы похоронили Ларису, Ирина Юрьевна однажды рано утром возникла на пороге моей квартиры, одетая по-походному, все такая же молодцеватая, несмотря на растянутый серый свитер и мешковатые брюки.

– Витя, у нас час на все про все, – безапелляционно заявила она. – Ты сегодня пил, признавайся?

– Нет еще, а что? – равнодушно ответил я. Голова болела так, что хотелось пойти и застрелиться. Ирина Юрьевна расплывалась цветным пятном, а яркий свет резал глаза.

Теща усмехнулась, бросила на меня строгий взор и брезгливо осмотрела запущенную квартиру. Мне стало стыдно, я осознал глубину своей слабости и отвернулся от нее.

– Пей! – и теща извлекла из пакета двухлитровую банку с рассолом и поставила ее перед моим носом. – Что останется с собой возьмем.

– Куда с собой? – хлопал я глазами, нерешительно беря панацею в руки.

– Куда надо! Пей!

Я покорно начал глотать рассол, едва не давясь, водка шла легче, чем эта кисло-соленая гадость...

– А теперь в душ! Хуже беспризорной шпаны грязью зарос, – напутствовала меня слишком активная родственница.

Через полчаса я сидел на кухне, вымытый, пахнущий одеколоном и допивал третий стакан рассола в ожидании завтрака – Ирина Юрьевна умудрилась с собой и котлеты с картошкой прихватить.

– Значит, так, – подвела она итоги после того, как мне стало совсем хорошо, сытно и даже голова предпочла болеть наполовину меньше. – У тебя «Москвич» на ходу? Тогда одевайся и поехали. Дорога неблизкая, успеть бы.

– А... – открыл я было рот, чтобы снова поинтересоваться, куда мы едем, но услышал только, что по дороге все узнаю. Пожал плечами и пошел заводить машину. Проветриться действительно не мешало. Я уже был благодарен Ирине, что она буквально за волосы вытащила меня на воздух. Снег пушинками кружил в воздухе, синее небо морозно улыбалось, а на площадке гомонили дети, кидаясь снежками...

Мы отъехали от города, когда Ирина Юрьевна ткнула пальцем в деревню на карте:

– Видишь, деревня Соляная? Там твоя жена родилась, имей в виду. Вовсе не в Тюмени, как в паспорте записано. Сколько, по-твоему, до этого места добираться, учитывая, что сегодня будний день? Часа четыре? Значит, у тебя есть четыре часа, чтобы спросить у меня про Ларису все, что хочешь. И подумать над тем, как ты будешь дальше жить. Сопьешься ли, как полный придурок, прости меня грешную, но по-другому не скажешь, или поможешь себе и моей дочери, раз так сильно любишь... Через четыре часа ты должен сказать мне, что решил. А сейчас давай потихоньку трогай, путь неблизкий...

Не соврала теща. Когда подъезжали к Соляной, я чувствовал себя разбитым, сбитым с толку, но... живым. И отчаянно пытался сообразить, как мне лучше всего теперь жить. Что нести с собой, а что оставить. И главное – как помочь Ларисе, я ведь так отчаянно этого хотел. Теща рассказала, что с самого рождения дочери знала – та умрет рано. В любом случае. Если согласится принять бабкин дар – «ведовство», – умрет легкой смертью. Если не согласится – умрет от болезни, мучаясь, и после отхода в мир иной нужно будет отыскать человека, который возьмет с собой ее ношу. А ноша «ни легка, ни тяжела», как объяснила мать моей жены. Ноша – поиски истины. Поиски светлого, доброго, настоящего. Поиски ответа на вопрос, откуда взялась у бабки сила проклясть свою внучку.

Что показали мне в Соляной, расскажу в свое время, когда дойдем до сути, ради чего я затеял писать книгу. Скажу только, что моя вторая жена, Вера, знала об этом, я ей выложил все без утайки, но она не испугалась и вышла за меня замуж. Нас связали неведомые узы, она была Ларисиной школьной подружкой... Оказалось, нам друг без друга дальше никак, вместе и дочку поднимаем, и Васька, сын, родился вскоре после женитьбы. Не секрет, что мы, люди, идем вместе по жизни не так просто, а по предначертанию свыше: соратники, сподвижники, единомышленники.