Свагито Либермайстер - Источник любви. Теория и практика «семейных расстановок» Страница 20

Однако этого недостаточно. Муж остается исключенным из системы, поскольку коллективная совесть считает его виновным в ее смерти. Когда мы добавляем его в расстановку, нередко остальные члены семьи не хотят его видеть и признавать. Они чувствуют, что от него исходит угроза. Однако их видение ошибочно. Это еще раз доказывает силу коллективной совести, слепую и несправедливую.

В расстановке мы ставим мужчину и умершую женщину лицом друг к другу, давая им возможность еще раз выразить свою любовь. Обычно эта сцена глубоко трогает всех присутствующих. Мать и отец признают свое горе. Каждый из них потерял нечто очень дорогое: она – жизнь, а он – любимую жену, а порой и ребенка. Между ними была любовь, они оба рисковали, и в итоге мать умерла. Мы должны признать правду. Это дает необычайную силу детям, особенно когда они чувствуют любовь матери и отца и понимают, что именно благодаря этой любви они появились на свет.

В наши дни женщины редко умирают во время родов, и, тем не менее, бывают случаи, когда мать умирает довольно молодой. Для ребенка это катастрофа. Практически, это самое травмирующее событие всей его жизни. Чаще всего ребенок не справляется с болью и вытесняет ее в подсознание, как бы «забывает» о случившемся. Подробнее об отношениях матери и ребенка мы поговорим в следующей главе.

Реальные люди, реальные события

Когда во время расстановки мы сталкиваемся с динамикой смерти, то говорим ли мы о реальных людях, бывших членах семьи клиента, или же обращаемся к части его психики, в которой хранится память об этих людях? Этот вопрос относится также и к живущим родственникам клиента, поскольку никто из его семьи реально не присутствует в зале. Итак, на самом ли деле мы ощущаем присутствие всех этих людей, или это лишь наши фантазии о том, что они могли бы думать и чувствовать?

В действительности, коллективной совести все равно, умер человек или еще жив. Делая расстановку, мы исходим из понимания того, что заместитель не только представляет собой члена семьи, умершего или живого, но на самом деле под воздействием коллективного поля каким-то образом становится этим человеком.

Конечно, внешне заместитель никак не меняется и не превращается в отвратительного мертвеца, но каким-то мистическим образом он начинает действовать как проводник энергии замещаемого человека. Заместитель чувствует боль того, кого он замещает, у него появляется знание о его семейной истории, он получает силу и возможность распутать переплетение между поколениями, как только остальные родственники признают того, кого они раньше игнорировали или исключили из системы. В этом смысле несмотря на то, что в расстановках участвуют заместители, мы, тем не менее, работаем с реальными людьми.

Наш подход основан не на теории или интеллектуальных измышлениях. Мы опираемся на опыт, полученный Хеллингером и другими терапевтами в ходе расстановок эмпирическим путем. Поэтому в Семейных расстановках мы всегда обращаемся к реальным людям. Эти люди могут «существовать в нашей психике», но все же они живут в наших воспоминаниях, а не в воображаемом прошлом. Мы не работаем со снами или фантазиями, возникающими из подсознания. Мы работаем с реальными людьми, осознавая, что реальные люди могут оказывать на нас влияние. Мы также работаем с реальными событиями, которые оставили след в душе клиента.

Нас не интересуют истории, которыми мы иллюстрируем прошлые события. Нас не волнует, что клиент думает о случившемся, или «почему» его близкие с ним так обошлись или обходятся, а также правы они или нет.

Мы обращаемся только к реальным событиям, имевшим место во времени и пространстве. Нам важно только то, что произошло на самом деле. Мы работаем с фактами, влияющими на семейную динамику, а не с их интерпретациями.

Чувства, возникающие в процессе расстановки, отражают реакцию членов семьи на определенные события. Поэтому у ведущего возникает только один вопрос: взаимодействует ли клиент с событием, признавая и принимая его? Если да, то выражение чувств поможет ему пережить опыт и исцелиться. Если же клиент пытается защититься от случившегося, то с помощью своих чувств он будет стремиться избежать настоящей боли. Этим отличаются первичные чувства, выражая которые мы становимся сильнее, от вторичных, которые лишь отнимают у нас энергию. В главе 21 мы подробнее остановимся на этом вопросе.

Чаще всего люди, которые во время сессии много и долго говорят о своих чувствах, хотят, чтобы их всего лишь выслушали или дали им возможность высказаться. Менять они ничего не хотят. Обычно у них есть собственное мнение о тех или иных событиях, и они не желают отказываться от своих теорий или убеждений. Реальное значение того, что произошло, теряется среди их долгих аналитических рассуждений.

Однажды я делал расстановку для клиента, дед которого погиб в концлагере во время Второй мировой войны. Когда я обратился к факту смерти деда и глубокой боли, связанной с ним, клиент начал мне рассказывать о том, какие у него плохие отношения с отцом.

Он продолжал жаловаться, игнорируя то, что случилось с дедом, пытаясь таким образом избежать боли, которую, кстати, он испытывал и по отношению к отцу. Контакт с реальностью смерти помог бы ему почувствовать не только боль, но и глубокую любовь к своим родственникам. Поэтому вместо того, чтобы ходить по кругу, то есть рассуждать о злости на отца, анализировать ее, выражать ее и так далее, я предложил этому клиенту просто сосредоточиться на том, что произошло с дедом, и отказаться от разного рода историй.

Истории нам нужны в основном для того, чтобы избежать глубоких чувств или запутать терапевта и не испытывать боли или дискомфорта. Поэтому во время расстановок мы просим людей сосредоточиться на фактической стороне событий, которые произошли в их семье, последствия которых до сих пор проявляются в семейной динамике. При этом мы просим воздержаться от каких-либо комментариев.

Когда мертвые учатся у живых?

В примерах, приведенных выше, мы видели, что живые могут многому научиться у мертвых. Прежде чем урок будет полностью воспринят и случится исцеление, нам нужно отдать должное нашим умершим родственникам. Это помогает снять с себя бремя прошлого, стать свободнее и жить своей собственной жизнью.

Во время расстановки мы добавляем в семейную картину умершего и просим ныне здравствующих членов семьи посмотреть на него, иногда – поклониться, как было описано выше, и выразить ему свою любовь. Чаще всего этого достаточно. Умерший чувствует, что его признают и принимают. Он тоже смотрит на своих родственников с теплотой и любовью, и таким образом все испытывают чувство завершения. Иногда умерший благословляет живых. В этом случае потомки получают силу своего предка.

Иногда умершие что-то сообщают живым, например: «Теперь я спокоен», или: «Я тобой горжусь», или: «Я хочу, чтобы ты жила своей собственной жизнью», или: «Я не хочу, чтобы ты испытывал то же, что и я, потому что это моя судьба, а не твоя». Живые получают мудрость умерших и внутренне расслабляются и успокаиваются.

Иногда мы наблюдаем обратную динамику, когда мертвые узнают что-то от живых, например, в случае неожиданной, скоропостижной смерти. Обычно в таких случаях умерший человек не до конца осознает, что с ним произошло. Он ведет себя так, как будто все еще жив, и становится подобен привидению. Он привязывается к живому человеку так, что последний постоянно ощущает его присутствие.

Брат Пола умер, когда они оба были еще мальчишками. Их лодка перевернулась, и брат погиб. Теперь, будучи уже взрослым, Пол все еще чувствует, как дух брата буквально его не отпускает. Когда мы добавили брата в расстановку, он сказал, что не чувствует себя мертвым и хочет общаться с братом. Он сильно привязан к Полу.

Тогда мы напомнили брату Пола, что он на самом деле уже мертв. Я попросил Пола сказать брату следующее: «Ты мой брат, и ты утонул. Ты умер, а я живу».

После этих слов умерший брат как будто очнулся ото сна. Было такое впечатление, что до этого он не вполне осознавал, что его брату, Полу, удалось выжить, а ему нет, и что они больше не вместе.

В этом необычном случае тот, кто умер, должен признать, что принадлежит миру мертвых, а не живых. После того, как он это принимает, все, и он в том числе, испытывают своего рода освобождение. Участники системы расслабляются, признавая фактическую реальность, и освобождаются от оков сна.

И живые, и мертвые подчиняются законам коллективной совести, несмотря на то, что принадлежат к разным мирам. Иногда живые забывают о мертвых. Тогда им нужно сделать над собой усилие и вспомнить о своих предшественниках, осознавая их уход и принадлежность к другой реальности. Реже случается так, что мертвому необходимо напомнить, что он больше не принадлежит миру живых. Итак, умершему нужно позволить умереть, а живому – наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях.