Линн Эндрюс - Женщина-ягуар и мудрость дерева бабочек Страница 20

Я невольно начала всхлипывать. К моим слезам присоединилась влага от тумана, брызги водопада и пот – все это капало с меня в грязь. Я попыталась двинуться вперед, но не смогла вытянуть верхнюю часть своего тела. Я раскачивалась вперед и назад, терзаемая судорогами.

– Как жаль, что я не повела себя лучше, – всхлипнула я.

– А теперь ты пытаешься сделать себе еще хуже. Это все Царь-Разум, он шепчет тебе на ухо, не переставая. Ты чересчур жестока к себе. Эта привычка характерна для многих женщин. Царь-Разум любит помучить тебя. Твой страх одиночества – одно из его любимых орудий пытки. Тебе нужна поддержка. Подобные склонности приводят к тому, что сила покидает тебя и ты превращаешься в тряпку.

– Что же мне делать, Сойла?

– Тебе повезло, что ты прошла через эти испытания и получила эти уроки, ибо грядет новая мудрость. Гордись собой и всем тем, что совершила. Сейчас же прекрати свою борьбу. Ты заманила саму себя в ловушку. В таких случаях бывает полезен проводник.

Сойла невозмутимо посмотрела на меня.

– Так ты повешь меня? – спросила я.

Метнув свою трость так, что она вонзилась в грязь, Сойла соскочила с подгнившего ствола и направилась ко мне, погпогружаясь в трясину не глубже чем на дюйм. Мне стало любопытно, как ей это удается.

– Сойла, а почему ты не погружаешься?

– Ходить по такой трясине, конечно, нужно уметь, но словами этого не расскажешь. Это можно лишь постичь сердцем, всем своим существом.

Она протянула мне руку, и я ухватилась за нее.

– Не борись со мной. Не раздумывай. Только слегка подтянись, взявшись за мою руку и разреши тянуть себя вверх и наружу. Трясина отпустит тебя, как только ты отпус тишь ее.

Я подтянулась и изо всех сил постаралась следовать совету Сойлы. На первый взгляд, ничего не произошло, мощная хватка зыбучего песка нисколько не ослабла. Я уже было решила бросить это занятие, как вдруг увидела лицо Сойлы. В ее взгляде чувствовалась невыразимая словами сила. Песок засасывал меня, но я стала двигаться свободней. С перепугу я ухватилась за руку Сойлы другой рукой. И оказалась на свободе.

Я вскочила на трухлявый ствол и побежала назад к озерцу, где почва была плотней. На этот раз Сойла последовала за мной. Подбежав к берегу, я села на землю. Я была совершенно измотана, но довольна, как будто мне удалось избавиться от власти над собой своих низменных энергий. Сойла присела рядом. Мне, хотя и не сразу, удалось отдышаться. Какое-то время мы сидели молча, глядя на водоворот.

Сойла взяла меня за руку и повела вдоль реки вниз по течению. Найдя место, где река была не такой бурной, мы вошли в воду. Переходя реку вброд по пояс в воде, я видела, как мимо меня проносятся островки пены и листья тропических деревьев. Указав тростью, Сойла спросила:

– Видишь вон тот плоский валун у подножия водопада?

– Вон тот?

– Да. Это трон Тласольтеотль. Ее водами я смою грязь с твоего тела.

Медленно и очень осторожно Сойла смыла ил смоих ног. Затем, воздев руки и обратившись к заходящему солнцу, мы помолились о целостности и преображении в водах магов. Мы поблагодарили Богиню и сопровождавших нас духов. Затем мы немного поплескались. Стоя по пояс в воде, мы ощущали силу потока, увлекающего наши ноги к спирали водоворота.

Обратный путь в Ллано оказался, к моему удовольствию, не таким крутым. На поднимавшейся серпантином тропе – я не заметила ее раньше – нас накрыло мелким дождиком. Достигнув края воронки, мы направились прямо к дому и пришли туда как раз, когда начали сгущаться сумерки.

Я тут же плюхнулась в свой гамак и проснулась на следующее утро перед рассветом. Меня переполняла в высшей степени необычная энергия; от дремотного состояния, охватившего меня прошлым утром, не осталось и следа. Сердце мое было охвачено совершенно новой радостью, я действительно чувствовала себя преображенной. В меня вселился необычайный дух жизни, мне казалось, будто я, танцуя, рыскаю взад и вперед. Я чувствовала себя заодно с кошками, старым коричневым псом и птицами, проснувшимися на ветвях деревьев. Мне хотелось бродить нагишом по джунглям и превратиться в лесное дикое животное. Я чувствовала себя частью ветра и запахов. Я сделала несколько танцевальных шагов и раз или два развернулась на месте. Мне казалось, будто я вышла на охоту в пойме реки, и моя шерсть цвета желтой травы развевается на ветру, а нос уткнулся в мягкий мех моего собрата.

Я не находила выхода всей той энергии, что скопилась во мне. Усевшись обратно в гамак, я принялась медленно и ритмично раскачиваться, отталкиваясь от земли. Южный ветер щекотал мне ноги, как кукурузные рыльца. Я подумала, что будет, если я брошу все, что оставила в Лос-Анджелесе и навсегда поселюсь в Ллано. Жизнь здесь представлялась мне счастливой и волнующей. Здесь я, наверно, могла бы просто счастливо существовать – просто быть. Так меня несло по волнам мечтаний о новой жизни, когда над моим ухом раздался знакомый смех.

– Ни разу я не видела, чтобы Линн улыбалась во сне! Эти слова вернули меня к реальности.

– Привет, Агнес, – сказала я. Видение исчезло. Я про терла глаза. – Мне так тебя не хватало.

Вслед за Агнес подошла Сойла и смеясь сказала:

– Что правда, то правда. Готова поспорить, что Линн действительно очень ждала твоего возвращения. Мы вчера ходили к кальдере.

Агнес изобразила на лице удивление.

– Ну как, тебе понравилось?

Обе они в упор смотрели на меня, пока я, запинаясь, не выдавила из себя:

– Да, я многому научилась. Мы расхохотались.

Я села в гамак и стала наблюдать, как солнце высушивало капли росы на листьях латука в саду Сойлы. Я чувствовала себя хорошо отдохнувшей и довольной достигнутым на спиральной тропе само о сознания. Я попросила чего-нибудь поесть.

– Я приготовлю завтрак, – сказала Сойла.

Мы сидели вокруг накрытого стола и, смеясь, обсуждали наши с Сойлой приключения. Я, несомненно, была счастливой женщиной.

После минутной паузы я спросила:

– А что случилось с Хаймейостсом Стормом, Агнес? Я так долго его не видела.

– Кто такой Хаймейостс Сторм? – спросила Сойла, подняв брови.

– Он писатель, потомственный шаман родом с Севера. – Агнес сделалапаузу, отхлебнув сока из тыквенной чашки. – Линн, то, чему тебя учат, очень отличается от того, чем владеет Сторм. Написанное тобой о нем весьма знаменательно. Это хорошо; он рассказал тебе о силе и использовании символов, это обогатило твою жизнь. Но теперь ты не нуждаешься в этом. Ты стала женщиной, обладающей собственной силой.

Я надолго задумалась над сказанным, а Агнес то и дело посматривала на меня. Наконец я сказала:

– Но мне не хватает его и того удовольствия, которое мы получали от общения.

– Мне тоже, – сказала Агнес. Сойла встала, и мы убрали со стола.

– Ты выглядишь смущенной, Линн, – сказала она. – Ты никак не поймешь, чем отличается физическое действие от символического.

– Да, похоже, именно в этом я и пытаюсь разобраться. – В Библии Иисус взял хлеб и сказал: «Сие есть тело мое».

Затем он взял вино и сказал: «Сие есть кровь моя». Это и были физические действия с символическим значением. Понимаешь?

– Да, спасибо.

Сойла крепко обняла меня.

Глава 9. Тень шамана

Из сплетения двоих вдруг возникает перемена: медведь и олень становятся деревом. Мы могли бы увидеть, как целые джунгли возникают из объятий.

Около полудня Агнес заявила, что собирается вернуться на асьенду. Мне же предстояло остаться с Сойлой.

– Не пойти ли мне с тобой, Агнес? – спросила я.

– Я предпочитаю пойти одна, – отвечала она и тут же исчезла.

Несколько ребятишек устроили в доме шумную возню, хохотали и боролись друг с другом. Прежде я особенно не задумывалась о домашней жизни Сойлы. Я знала, что у нее были внуки, но не имела ни малейшего представления о ее возрасте. Как и Агнес с Руби, она порой казалась старухой, но иной раз выглядела довольно молодо. По-видимому, это было неотъемлемой чертой таких необыкновенных женщин.

Безудержная энергия, которая обычно ассоциируется с молодостью, им не изменяла.

– Это все ваши внуки, Сойла? – спросила я, глядя, как девятилетняя девочка по имени Роза гоняется по дворику за молодым петушком. Перепуганный петушок бежал впереди, размахивая красновато-лиловыми крыльями, и истошно кудахтал. Роза на секунду остановилась, взглянула на меня большими круглыми черными глазами, бросила «Привет, Линн» и снова пустилась в погоню.

– Это дочь моей дочери Марилии.

– А сколько у вас дочерей? – спросила я. Мысль о детях Сойлы почему-то не приходила мне в голову, хотя я знала, что она была бабушкой.

– У меня семеро детей – четыре дочери и три сына. Неплохое число, правда? У всех них уже свои семьи, и они вполне счастливы.