Наталья Нечаева - Седьмая раса Страница 22

— Оль… — Рощин взглянул на нее, и Ольге стало не по себе от болезненной обреченности, переполнявшей его глаза. — Оль… Он себе сейчас приговор подписал…

— Какой приговор, Влад? — Славина даже рассердилась. — Я все понимаю, но меру-то надо знать! — Почему-то вспомнились скептические слова вице-губернатора. — Ну, отругай, ну, домой отправь…

— Не знаю, доживет ли он до дома… — с той же тоскливой обреченностью взглянул на нее Влад. — Ты что, думаешь, что я из-за камня так переполошился?

— А из-за чего? — Ольга, уже плохо понимая, что происходит, тоже встревожилась.

— Он лишайник содрал, Оль…

— Влад, по-моему, это слишком… Ну, лишайник. Ну, содрал. Что ж теперь, его за это убивать, что ли?

— Ты знаешь, что такое мицелий?

— Вроде, грибница, — недоуменно пожала плечами Ольга. — А при чем тут грибы?

— Мицелий сформировался в эпоху позднего палеозоя, когда на земле образовался достаточный слой почвы и гумуса, и появились первые папоротниковые растения. Здесь, в Арктике, мицелий — это не просто грибница, или биокультура, это такой профессиональный диспетчер всех биологических процессов. То есть он задает принципы развития и распространения всех живых форм. Но главная его функция — это контроль за выживанием этих живых форм. Ясно?

— Ясно. — Ольга кивнула, по-прежнему совершенно не понимая, как связаны художественное творчество Федора, лишайник и этот… мицелий…

— Мицелий, как диспетчер, передает необходимую информацию каждому виду растений. И информация эта сообщается с помощью феромонов.

— Феромоны… — задумалась Славина. — Это же неуловимые запахи или импульсы, по которым нас к одним людям тянет, а от других, наоборот, отталкивает… Это, вроде, связано с избирательностью полового влечения…

— Да, рассуждая примитивно, можно сказать и так. Вокруг каждого живого существа, человек то или растение, существует свой, совершенно особый слой феромонов. Именно эти феромоны самым активным образом влияют на то, что все живое, существующее на данное территории, во-первых, связано в единую гармоничную систему, а во-вторых, они точно так же увязывают в единое целое флору и фауну с местными физическими и геомагнитными условиями.

— Ну? — упрямо повторила Ольга. — И что?

— Да то! — раздраженный ее непониманием, рубанул рукой воздух Рощин. — Роль феромонов — огромна! Они не просто выступают как стимуляторы гормонов или половой активности у животных и людей, они регулируют численный состав популяций, пути их развития. Они же дают команды к размножению, доносят сигналы тревоги, вынуждая систему защищаться, чтобы отразить агрессию чуждых биоорганизмов. А иногда даже вынуждают ее самоликвидироваться. Теперь поняла?

— Нет, — девушка откровенно затосковала. Ощущение было таким, как если бы ей рассказывали что-то из высшей математики, объясняя формулы на пальцах.

— Оля! — практически застонал Влад. — Этот придурок разрушил определенно организованную биосистему — накипной лишайник. Как в случае реальной угрозы поступает любой живой организм?

— Защищается…

— Вот именно! А чем может защититься лишайник? Только атакой феромонов!

— Ты хочешь сказать, что на Федора напали эти самые феромоны? И они его теперь добивают? Оттого ему и поплохело?

— Наконец-то, — почти презрительно взглянул на нее Влад. — Теперь поняла?

— Видишь ли, Рощин, — Славина решительно поднялась. — Если следовать твоей теории, то на Земле вообще людей остаться уже не должно! Кто-то в детстве дерево сломал, кто-то траву поджег. Кто-то кошку обидел. Стало быть, эти самые убийцы-феромоны должны были, защищаясь, все человечество давно истребить.

— Знаешь, Ольга, — Рощин теперь смотрел на нее немигающе и жестко. — Я надеялся, что ты умнее.

— Спасибо, — девушка развернулась, чтобы уйти.

— Погоди! — грубо дернул ее за руку Влад, насильно усаживая рядом. — И дослушай.

Именно в этот момент известная журналистка Ольга Славина горько пожалела о том, что поддалась на уговоры зеленых практикантов и поехала в эту командировку. Что связалась с этим полоумным ученым. Она уставилась себе под ноги, всем своим видом показывая, что никакие глупости до своего прагматичного сознания допускать не намерена.

— Ученые из нашего Полярного ботанического сада доказали, что накипной лишайник на камне при соприкосновении с мицелием вырастает примерно на две десятых квадратного миллиметра в год.

Ольга попыталась представить эти две десятых миллиметра… Точка? Пожалуй, и то — едва заметная…

— Как ты думаешь, какая на этом камне общая площадь лишайника?

Ольга пожала плечами: такие исчисления были явно не по ее части.

— Ну, давай возьмем грубо, со всех сторон — метров десять, так?

— Наверно, — равнодушно согласилась Ольга.

— Слушай, ты что, правда ничего не понимаешь? — вдруг разлился Рощин. — Или специально дуру из себя строишь?

На этот раз в его голосе сквозь злость и раздражение пробивалась весьма ощутимая боль. Журналистка насторожилась.

— А что я должна понять?

— Как что? Ты представляешь себе возраст этого лишайника?

— Нет, — качнула головой девушка. — Я в уме плохо считаю.

— Держи калькулятор, — уже спокойнее сказал Влад.

Ольга перехватила маленькую машинку, посчитала. Второй раз. Третий.

— Что? Не может быть…

— Вот именно, — горько кивнул Рощин. — Этому лишайнику более десяти тысяч лет. Десяти тысяч! Представляешь, какой механизм защиты выработан за это время?

— Значит… — Славина, наконец, стала понимать, что именно так усиленно пытался втолковать ей Рощин, и что его так тревожило. — Значит, когда Федор сорвал этот лишайник, он, типа, вызвал огонь феромонов на себя?

— Увы, — согласился Влад. — И судя по реакции его организма, атака была мощнейшей.

— И что теперь? — Ольга растерялась.

— В лучшем случае — серьезная разбалансировка иммунной системы, не один месяц в больнице. В худшем… — Влад замолчал.

— А что, уже были такие примеры? — при всей тревожности обнародованных Рощиным постулатов их истинность все же представлялась маловероятной.

— У меня статистика есть, Оль, — грустно пояснил Влад. — Друг мой старый командует здесь неподалеку воинской частью. Солдатики, сама знаешь, какой народ. Медом не корми, дай что-нибудь на камне написать, особенно когда дембель на носу. Так вот, из тех, кто лишайники сдирал, шестнадцать человек за три последних года, ни одного в живых уже нет…

— А от чего умерли?

— Кто-то стал ориентацию терять, под машину угодил, трое таких. Кто-то, двое, ни с того ни с сего суицид совершили. Остальные умерли в больницах. Симптомы — будто последняя стадия СПИДа, хотя вируса у них не нашли. Врачи так и не поняли, отчего отказала иммунная система. Причем все погибли в течение первого года после дембеля. Вот так. А сколько тут в госпиталях померло — не счесть! То на радиацию грешат, то на спиртное…

— Слушай, — девушка снова вскочила, теперь уже от вдруг нахлынувшего ужаса. — Так спасти-то человека можно? Чего мы сидим?

— Нет, Оля, спасти человека нельзя. — Рощин тоже встал. — Остается надеяться, что зацепило его не смертельно. Собственно, это будет ясно уже скоро.

— Влад, давай отправим его в город! Все-таки, отец — вице-губернатор, может, что-то придумают!

— Ну да, — горько усмехнулся Рощин. — Попробуй, скажи этому вице, а еще лучше — врачам, про феромоны. Хотел бы я на тебя посмотреть… Пойдем. Его лучше сейчас не трогать, если что и поможет, то те же феромоны и здешний радоновый фон. Ну и еще — сейды…

— Не может быть, чтобы противоядия не существовало! — Ольга не могла смириться с неожиданным и жестоким приговором. — Должно быть!

— Знаешь, я сам не очень в это верю, потому что примеров не знаю, но чисто теоретически, если кто и может помочь, так только экстрасенс. И то не обычный, а настоящий доктор-биоэнергетик, который обладает мощнейшим биополем. Таким, чтобы подавить эту атаку.

— А в Мурманске такие есть?

— Есть один. Саша Васильев. Но где он сейчас — не знаю.

Федору стало хуже. Это было заметно с первого взгляда. Лицо паренька пылало нездоровым, с синевой, багрянцем, он то и дело прикладывался к бутылке с водой, делая жадные лихорадочные глотки. Сидевший рядом Макс поминутно мочил в бассейне тряпку, прикладывая к его лицу.

— Ну что, Федя, как ты? — опустился рядом с ним на корточки Влад.

— Нормально! — через силу улыбнулся тот. — Минут пять еще посижу, и пройдет.

— Макс, его надо в машину и в город! — тихо шепнул Барту Рощин. — Оля, собери тут все. — Попросил он, показывая на раскинутую клеенку с остатками еды.

— Оль, щелкни меня рядом с этим, глазастым! — тут же влез единственный остававшийся веселым в компании оператор.