Наталья Степанова - Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 19 Страница 24

Вообще к ребенку я испытывала непростые чувства. Естественно, я его любила, как любая мать любит своего малыша, но в то же время я боялась его, не понимая, дар ли это от Бога или уловки нечистого. Успокаивала я себя мыслью о том, что он лучше, совершеннее других. Но стоило ему снова что-то сказать, как страх охватывал меня с новой силой. Когда он изредка вскрикивал: “Скорее, я хочу есть”, я убеждала себя в том, что это он просто запомнил мои слова. Ведь когда я его кормила грудью, то всегда приговаривала: “Есть хочет мой маленький. Давай кушай…” Но иногда, когда он плакал, я слышала: “Спать, спать”.

Потом все как-то сошло на нет, и где-то до двух лет он рос самым обычным ребенком. Ни знакомым, ни врачам я ничего не говорила – по-прежнему боялась, что ребенка у меня могут забрать. Из-за этого я никуда с ним не ходила, боялась, что его необычные способности могут проявиться в любую минуту.

Как-то он мне сказал:

–  Мама, я не Слава, я Дима.

После этого он перестал откликаться на имя Слава. Интересно, что не только мне, но и всем он говорил, что его зовут Дима. В итоге я стала его звать Дима. Когда сыну исполнилось три года, пришел в гости мой брат. Никогда не смогу забыть тот день. Дима подошел к Володе и сказал:

–  Ты же умер, зачем пришел?

И так он повторил несколько раз, несмотря на то что я его одергивала:

–  Нельзя так дяде говорить, видишь, он живой.

–  Нет, он умер, умер, – со слезами восклицал Дима, – я вижу, он сгорел, он в своей машине сгорел.

Через два дня после этого Володя действительно сгорел в своей машине.

А однажды сын сказал:

–  Папа идет!

Я удивилась, так как он никогда и слова этого от меня не слышал. Через час к нам действительно пришел его отец, мой муж, с которым я развелась.

Оказывается, он пришел только для того, чтобы я подписала ему документы, что не возражаю против его отъезда за границу и не имею претензий по алиментам.

Так вот я и спрашиваю: откуда мог знать мой ребенок, что погибнет мой брат и появится его отец, которого он даже ни разу не видел?

Теперь о самом главном.

За неделю до своей смерти Дима залез ко мне на колени, обнял меня, прижался и сказал:

–  Я не хочу, чтобы ты плакала, когда я умру. Я не хочу от тебя улетать, но меня ждут.

От его слов мне стало так страшно, что я вся затряслась и заплакала. Плакал со мной и Дима, громко, по-взрослому, будто прощался со мной навсегда.

С того момента я не отходила от него ни на шаг, клала спать рядом с собой и все время держала его за руку. Но я не могла постоянно бодрствовать и не услышала, как он меня покинул.

Утром десятого февраля его не стало. Я проснулась, когда он уже был холодный. Я его не боялась. Я смотрела на него и целовала каждый его пальчик.

Я знаю, у меня был необычный ребенок и, видимо, Бог его забрал к себе. Мне легче так думать, и это помогает мне жить дальше.

Пишу Вам, чтобы Вы напечатали мое письмо – возможно, с кем-то еще произошло что-то подобное. Я прошу, пусть Вам об этом напишут, и я из Ваших книг узнаю, как жили и живут такие дети, как мой Дима.

Прошу Вас также не печатать мое имя и фамилию, думаю, Вам понятно почему. С искренним уважением к Baм».

Я исполнила просьбу моей читательницы, напечатав ее письмо в своей книге. Если кто-нибудь сталкивался с подобными случаями, пишите, и я опубликую ваши истории, сохранив в тайне ваши имена и фамилии.

Покойник приходит на рассвете

Из письма:

«Купила Вашу книгу и уверена, что это сама судьба дала мне ее в руки, а возможно, Ангел мой направил меня к книжному лотку – не знаю. Я вообще несведущий человек в этих делах.

Это такое чудо! Да, именно так можно назвать Вашу книгу. Пока я ее читала, наревелась досыта, потом стало на душе так светло и спокойно, как будто кто-то мне с Небес шепнул: все у тебя будет хорошо.

Возможно, Вы сейчас подумаете: только купила книгу и уже пишет, отнимает время. Но, пожалуйста, не торопитесь с выводами. Сейчас я Вам расскажу историю, которая произошла с моим прадедом, по вине которого в каждой семье нашего рода случается трагедия.

Клянусь Вам всем святым, что у меня есть в этой жизни, – памятью мамы, которой уже нет в живых, но которая была для меня самым любимым и дорогим человеком на свете.

Прадед мой воевал и, естественно, убивал людей. Но, видимо, не всех можно безнаказанно обижать. Есть люди, такие как Вы, которые могут спасти доброго человека и уничтожить злого.

В общем, когда мой прадед пришел с фронта, то он рассказал своей жене, то есть моей прабабке, о том, что с ним приключилось. Потом эту историю стали передавать из поколения в поколение, и наконец она дошла и до меня. Сразу хочу сказать, что прадедушку я буду называть “дед Андрей” – так удобнее.

Итак, был бой, полк деда Андрея стоял под деревней Чернушкой. Бой был удачным, и наши заняли деревню, взяв в плен неубитых врагов.

Время тогда было сложное, брат воевал против брата, сват против свата. И вот стали допрашивать одного пленного парня. Деду Андрею было приказано заставить пленного говорить, а как – это уже его дело.

Приказ есть приказ. Стал дед пытать пленного. Тот умолял деда его убить. Но дед мой издевался над ним до последнего, фактически замучил его. А перед пытками он взял у пленного крест и положил его в карман. Маленький медный крестик, раньше такие были у всех простых людей.

Что самое интересное, как потом рассказывал дед Андрей, когда он велел пленному снять с себя крест, тот сильно испугался и начал умолять деда оставить ему крест. Он говорил, что это мать надела на него крест и велела никогда его не снимать. Пленный поклялся матери никогда не расставаться с крестом.

Когда дед все же забрал у него этот крест, тот сник и тихо сказал: “Теперь я пропал…”

В общем, никаких сведений он деду так и не выдал. Видимо, ничего этот парень не знал, а был такой же вояка, как и наш дед Андрей.

Последние слова умирающего были: “Не сдержал, мама, я слово, вот и помираю…”

Тело того парня осталось лежать во дворе.

А на третий день в село, в котором стоял полк деда, пришла старуха, одетая во все черное. Смотреть на нее было страшно, но что в ее облике навевало на людей ужас, дед так и не сумел объяснить. Страшно – и все!

Так вот эта женщина подошла именно к деду Андрею и сказала: “Ты два дня назад замучил моего сына. Я пришла его схоронить”.

Когда ее спросили, откуда она пришла, она назвала населенный пункт, который находился так далеко, что добраться из него до деревни за три дня было просто невозможно. И главное – откуда ей стало известно о страшной смерти сына? На все вопросы она лишь отвечала, что видела все на поверхности воды и Господь помог ей добраться.

Больше всего дед Андрей удивлялся тому, что ей беспрекословно отдали тело сына. Она погрузила тело на неизвестно откуда взявшуюся подводу и уехала. Но откуда у старухи, пришедшей в деревню пешком, вдруг взялась подвода, никто даже не поинтересовался – видно, оморочила она всех.

Разговор с ней он вспомнил много месяцев спустя. А в тот момент он видел только ее цепкий взгляд из-под черной шали и слышал вопрос: “Зачем ты отнял у моего сына заговоренный крест? Пока он на нем был, ни ты и ни одна гадина его бы не убила! Запомни мои слова раз и навсегда: отныне в каждом вашем поколении будет потеряно то, что ты силой отнял у моего сына. Жить вы все будете только до того возраста, сколько ты дал прожить моему сыну, а ведь ему было только двадцать весен!”

Когда она это говорила деду, он все слышал, все понимал, но не мог не то что ответить, а даже пошевелиться.

Со стороны могло показаться, что стоит мужик и беседует с бабой. Но если бы только кто-нибудь глянул ей в глаза…

Дед говорил, что, пока он с ней разговаривал, у нее трижды поменялся цвет глаз.

Полностью он вспомнил все, лишь когда вернулся с войны. Войдя в дом, он первым делом увидел свою покалеченную дочь – девочка наткнулась на вилы и выколола себе глаз.

С той поры каждый раз перед очередной бедой дед видел, как перед рассветом по его комнате проходила тень. Он понимал, что это дух матери замученного им парня.

В нашем роду во всех семьях одни инвалиды, и в каждой семье обязательно умирает один человек, не дожив до двадцати лет.

Я очень боюсь за свою жизнь, ведь мне скоро исполнится девятнадцать лет. Я боюсь ложиться спать – вдруг я проснусь перед рассветом и увижу тень женщины, которая когда-то прокляла наш род?»