А Смирнова - Секреты мироздания Страница 27

Так как все, что ни совершается на небе и на Земле, насколько хватает нашего знания, представляет какое-либо преобразование энергии, то второе начало оказывается необходимым условием, чтобы вообще что-либо могло произойти… таким образом, оно выражает общий закон всего совершающегося.

Глубочайшее философское значение всего совершающегося очевидно и не требует особых доказательств; знание такого закона дает нам надежду найти, хотя бы приблизительно, решение всех великих вопросов, которые уже тысячелетия волнуют человечество… Не думая исчерпывающим образом охватить многообразные проявления этого закона к высшим областям человеческой деятельности, я хочу, — пишет Оствальд, — остановиться здесь на особом, выдающемся, выдающемся по своей важности, случае.

Я хочу доказать, что последнюю и самую общую основу всех волевых явлений следует искать во втором начале энергетики [термодинамики]». В качестве пояснения действия второго начала энергетики ученый приводит следующий пример. Если температура двух точек в какой-нибудь ограниченной области различна, то неизбежно произойдет выравнивание существующих различий в температурах, но никогда не может произойти, в чисто тепловых процессах, увеличение температурного различия, наоборот, — всегда лишь его уменьшение.

«Совершенно те же особенности обнаруживают и все другие виды энергии; и у них имеется некоторая измеряемая величина (являющаяся одним из факторов данного вида энергии), которая сама по себе (т. е. без содействия других видов энергии) может становиться всегда лишь меньшей, но никогда не большей. Эти величины (вернее, ценности, так как это не величины в тесном смысле слова, потому что не могут суммироваться) называют интенсивностями данных видов энергии. Второе начало гласит, что, во-первых, должно произойти нечто, если имеется различие в интенсивностях какого-либо вида энергии, и, во-вторых, что всегда при этом происходит уменьшение этих различий.

Гораздо запутаннее будут отношения, если в одном и том же пространстве будет находиться несколько взаимодействующих видов энергии, причем изменение происходит не только у одного вида, а у нескольких одновременно и в известной зависимости друг от друга. Тогда могут произойти усиления различий в интенсивности данного вида энергии, но при условии, что одновременно уменьшаются различия интенсивности другого вида энергии, и притом это уменьшение будет непременно больше, чем происшедшее в другом пункте усиление различия интенсивностей. Поэтому можно выделить некоторую общую функцию имеющихся налицо видов энергии, которую называют (в несколько расширенном значении) свободной энергией данной системы. К этой свободной энергии относится то же, что было только что сказано относительно различий температур и интенсивности вообще: в силу всех естественных явлений, она становится все меньшей, но никогда не большей.

Закон бытия в этом случае принимает следующую формулу.

Для того чтобы что-либо происходило, необходимо присутствие свободной энергии, и всякое явление состоит в некотором уменьшении свободной энергии (…следует заметить, что при исчезновении свободной энергии образуется такое же количество несвободной, или связанной энергии, так что общее количество энергии остается, согласно первому началу, неизменным)».

Вильям Томсон [лорд Кельвин] этот общий факт уменьшения свободной энергии назвал рассеянием энергии. В связи с законом рассеяния энергии, «жизнь можно охарактеризовать, — пишет Оствальд, — как непрерывное и автоматически регулирующееся потребление свободной энергии… без такого потребления организмы существовать не могут… Обмен веществ, который считают самой характерной особенностью живых существ, представляет лишь особую форму, какую при господствующих на Земле отношениях принял поток энергии…Источником свободной энергии является исключительно химическая энергия, а потому условием жизни стало явление обмена веществ.

…Деятельность наших органов чувств может осуществляться исключительно благодаря свободной энергии, а потому тоже должна регулироваться законом рассеяния…Все содержание нашей жизни, в конечном счете, сводится к добыванию и целесообразному преобразованию свободной энергии…

Особенности организации живых существ, обусловленные законом рассеяния энергии, усиливаются еще более благодаря одному специфически жизненному свойству… это свойство состоит в истощении с течением времени жизнеспособности индивидуального организма. Хотя живому существу всегда доступно необходимое количество свободной энергии, все же оно с течением времени стареет и становится, в конце концов, нежизнеспособным, т. е. неспособным преобразовать наличную свободную энергию в желательном для себя смысле и для своих целей. <…>

Мы должны, наконец, ожидать, — пишет Оствальд, — что там, где жизненные функции руководятся высокоразвитым органом, сознанием, выработаются и соответственные содержания сознания…

От явлений звездного мира, протекающих в согласии с законом рассеяния энергии, до высших проявлений человеческой культуры с их основной тенденцией избегать растраты энергии, — всюду мы встречаем действующее с одинаковой силой второе основное начало».

Человек, поставивший перед собой задачу держать себя по отношению к природе и к своим близким по возможности целесообразнее, должен придерживаться некоторого общего правила поведения. «Это правило указывает ему, каким путем переводить свободную энергию самым целесообразным, т. е. наивозможно совершенным способом, в желательные полезные формы; вместе с тем оно дает человеку возможность контролировать и, в случае надобности, улучшать свои механизмы, чтобы возможно более повысить сумму целесообразной энергии… Эту общую тенденцию, или точнее, общую задачу всех человеческих поступков и всякого человеческого действия можно выразить в одном сжатом и кратком положении, которое я — в противовес кантовскому категорическому императиву — предлагаю, — пишет Оствальд, — назвать энергетическим императивом. Последний гласит: Не растрачивай энергию, используй ее.

Это краткое изречение, в самом деле, представляет наиболее общее правило всякого человеческого действия и притом значение его не ограничивается технической или практической работой, но простирается на все виды человеческой деятельности, вообще, до самых возвышенных и благородных его проявлений».

2.8. Грот

Н. Я. Грот, Л. М. Лопатин, Вл. Соловьев, князь С. Н. Трубецкой, Н. Н. Страхов, Н. Я. Данилевский, А. А. Григорьев, Б. Н. Чичерин, К. Д. Кавелин и другие составляют целый пласт российской философии, без которого просто немыслима история отечественной культуры. Их воззрения неразрывно связаны с далеким прошлым и в то же время от них идут нити влияния и взаимосвязи в психологию, биологию, историю, литературу и искусство. Влияние этой «могучей кучки» философов на современников и духовную жизнь потомков было настолько значительным, что оно зачастую не осознавалось как таковое, подобно тому, как авторская песня незримо становится народной. Все они, помимо написания книг, печатались и участвовали в полемике на страницах журнала «Вопросы философии и психологии», основанного в 1889 году, который был закрыт в 1920 году по причине резкой смены идеологии страны.

Рис. 2.1. В. С. Соловьев, князь С. Н. Трубецкой, Н. Я. Грот, Л. М. Лопатин

Николай Яковлевич Грот (1852–1899) родился в высокообразованной семье. Его отец Я. К. Грот — филолог, академик Петербургской академии наук был известен всей России своими научными трудами. Николай Яковлевич воспитывался в семье, жившей самыми широкими интеллектуальными интересами: в доме родителей собирались многие видные представители науки и культуры Петербурга. По окончании Петербургского университета он уже через год, в 1876 году, был назначен профессором философии в историко-филологический институт кн. Безбородко в Нежине, где проработал до 1883 г. В 1883 г. он становится профессором Новороссийского университета, а в 1886 году переводится на философскую кафедру Московского университета, избирается председателем Московского Психологического Общества.

По воспоминаниям современников, с приходом Н. Я. Грота Психологическое Общество из мало заметного научного учреждения превратилось в один из популярнейших центров не только московского, но и русского просвещения вообще. За короткое время Общество выпустило в свет целый ряд томов своих трудов; стало издавать свой собственный журнал «Вопросы философии и психологии» с неожиданно большим для России кругом читателей.

«Н. Я. Грот, — вспоминает Лопатин, — обладал редким, удивительным даром: он умел заражать своим интересом к самым отвлеченным проблемам знания всех, с кем он сталкивался. И мы присутствовали при поучительном зрелище: вопросы о свободе воли, о духе и материи, о времени, о сохранении энергии и т. д. приковывали общественное внимание, становились предметом живого обсуждения среди студентов, дам, военных, сельских учителей и священников. Некоторые рефераты, читанные на наших заседаниях, приобретали прямо характер общественных событий. Инициатором, — скажу больше, творцом всего этого подъема сил был Н. Я. Грот… Твердость в преследовании целей соединялась в Н. Я. Гроте с замечательным талантом организатора…