Родни Коллин - Теория небесных влияний. Человек, Вселенная и тайны космоса Страница 31

На первой внутренней орбите атом может иметь 2 электрона, на второй – на 8 больше, на третьей – еще на 8 и больше, на четвертой и на пятой – по 18, на шестой – 32. Кроме того выяснилось, что несколько элементов с радиоактивными свойствами имеют даже по 7 орбит.

Если думать об атомах как о единых телах – что ближе к истине – то фактически эти орбиты представляют собой оболочки. Атомы различных элементов имеют определенное количество оболочек от 1 до 7. Наружная оболочка, в свою очередь, может иметь любое количество электронов от одного до их максимального набора, с происходящими от этого различиями в поверхностной жесткости; так что если какую-нибудь оболочку с полным набором электронов считать сделанной из стали, то имеющие меньшее количество электронов были бы сделаны, например, из масла, резины или глины.

Этот образ помогает понять относительную плотность различных элементов. Чем больше количество электронов, тем плотнее будет элемент; а из нескольких элементов с одинаковым количеством оболочек плотнее будет тот, у которого жестче наружная оболочка.

Таким образом, существует 7 основных категорий плотности элементов, которые были названы периодами. Но в пределах каждого периода существуют различия в активности, соответствующие количеству электронов на наружной оболочке. Каждый элемент притягивается к тому, который имеет дополняющее количество электронов на наружной оболочке, как натрий с одним внешним электроном естественно ищет хлор с одним недостающим, чтобы образовать соль. Здесь мы видим параллель с аналогией Платона о поисках людьми своих недостающих половинок, с которыми они были разлучены при творении. Это мужской и женский пол элементов, электроположительные элементы непреодолимо стремятся к соединению с электроотрицательными, в точной пропорции с их противоположностью. Каждый элемент по природе своей незавершен и ищет завершенности – за исключением тех, электронный набор которых полон, и они не нуждаются в паре. Это редкие или так называемые благородные газы – гелий, неон, аргон, криптон, и ксенон – оболочки которых настолько тверды и отшлифованы, что ни один элемент не способен найти ни единой щели.

Теперь начинает проясняться общая шкала плотности элементов[40].

В первой категории, с одной оболочкой, мы находим водород и гелий, разреженность и диапазон возможностей которых придают им особое родство с Солнцем, где, как мы видели ранее, они играют особую роль в выработке солнечной энергии.

На другом конце этой шкалы, с семью оболочками, мы находим радио-активные элементы: радий, актиний, торий, протактиний и уран, плотность которых такова, что они не способны существовать естественно на поверхности Земли, а обнаруживаются человеком лишь в бесконечно малых количествах в местах, полностью лишенных несущего жизнь солнечного излучения, таких как каменные глубины гор, пласты лавы, глубоководный ил. Даже там эти элементы стремятся к тому, чтобы стать менее плотными, и сама их радиация является средством подъема их до следующих более тонких элементов, расположенных сразу над ними. Уран (92) стремится стать радием (89), который в свою очередь пытается расщепиться на гелий (2) и инертный газ радон (86).

Радиоактивность – явление крайне таинственное и парадоксальное. Возможно, на определенной глубине под землей оно имеет всеобщий характер; и в действительности способно представлять собой общий третий, или решающий, принцип для геологического царства, так же как воздух является таковым принципом для органического мира, а свет – для планетарного[41].

Радиоактивность как третья сила может, в свою очередь, быть неизвестным фактором в определенных подземных превращениях, результатом которых являются материи с огромной скрытой энергией – например, нефть.

Все эти радиоактивные элементы в последней, или седьмой, категории на протяжении огромных промежутков времени, по-видимому, пробиваются вверх на уровень свинца, самого плотного из обычных элементов и принадлежащего к периоду выше. В этом единственном известном на Земле процессе естественной трансмутации атомов можно видеть отражение некого общего, длящегося эры, процесса земной эволюции, или совершенствования.

Таким образом, человек расщеплением атома урана совершает за долю секунды то, что сама природа сделала бы за несколько миллионов лет. Но что еще серьезнее с точки зрения такой эволюции – это накопление человеком в одном месте в больших количествах этого страшного материала и сотворение им для своих разрушительных целей нескольких новых элементов – нептуния (93), плутония (94), америция (95) и кюрия (96) – даже более плотных, чем те, которые Земля с таким усилием поднимает к жизни.

Вряд ли, наверное, откалывание последнего электрона с последней орбиты атома урана стоит сравнивать с постоянной сменой электронов на второй орбите, составляющей часть процесса, которым Солнце освобождает свою энергию. Хотя, вероятно, это может быть серьезно само по себе, как, например, если бы какой-то невидимый спутник Плутона вылетел из Солнечной системы. Однако производимой за счет этого энергии и температуры достаточно, чтобы послужить пусковым механизмом для водородной бомбы, которая воспроизводит выработку солнечной энергии. Способен ли человек в невозрожденном состоянии удерживать в руках такую божественную энергию или создавать такую адскую материю без гибельных последствий – это, возможно, главная загадка нашего времени.

Когда мы стараемся найти какую-то единую модель в таблице элементов в ее обычном виде, у нас создается впечатление некого невероятно тонкого, но скрытого порядка. Когда же мы пытаемся раскрыть этот порядок, он от нас ускользает. Все оказывается не таким простым, как кажется поначалу.

В первом периоде находится один лишь водород. Это уникальный элемент, который соединяется с половиной всех остальных, но равных себе явно не имеет. Подобно солнечной энергии, он ни с чем не сравним.

Два следующих периода имеют каждый по 8 элементов, и мы вспоминаем об октавном устройстве, которое, как мы заключили при рассмотрении планет, должно пронизывать все творение. В третьем периоде есть ключ. Последовательность атомных весов от неона (20) до аргона (40) точно противоположна последовательности вибраций в нисходящей октаве – с одним дополнительным элементом, фосфором, заполняющим полутон между ми и фа.

Итак, первые три периода располагаются следующим образом:

В четвертом периоде мы снова обнаруживаем почти точное октавное отношение атомных весов между инертными газами аргоном (40) и криптоном (84). Однако здесь появляется намного больше элементов для промежуточных нот. Нас начинает смущать то множество редких элементов, которые были открыты в прошлом веке, и без знания которых человек прекрасно обходился много тысяч лет. Может ли, задаем мы себе вопрос, титаний или ванадий, существующие только в глубоких рудных залежах, иметь на самом деле такое же значение для Земли, как, например, аргон, составляющий один процент всей атмосферы?

И при размышлении об этом нам приходит в голову, что в некоторых случаях ноты наших главных октав сами разделены на меньшие октавы, и что эти редкие элементы составляют не полные ноты, но лишь ноты внутренних октав, а для образования полной ноты необходимы три или семь из них вместе. Действуя по этому принципу, мы легко находим ноты четвертого периода.

В этой точке темнота рассеивается, и все начинает проясняться. Эти семь периодов элементов, то есть категорий атомов, выделенных в соответствии с количеством атомных оболочек, сами по себе составляют нисходящую октаву. Вся таблица образует октаву, умноженную на октаву, или октаву в квадрате. Физический состав Земли оказывается единой гаммой, самые ноты которой образуют меньшие гармонии. Вся атомная структура нашего мира как будто создана из застывшей безмолвной музыки.

Затем, в пятом периоде, мы достигаем ноты ми этой нисходящей октавы периодов. И здесь мы обнаруживаем тенденцию у этой октавы в свою очередь к некому утомлению и остановке. Запущенный со всей огромной творящей силой солнечной энергии, атомный вес элементов пятикратно увеличивается во втором периоде и удваивается в третьем. В четвертом периоде, чтобы достичь необходимого удвоения, уже требуется помощь нескольких внутренних октав, а в пятой, даже при этом толчке, скорость роста сильно падает. Атомный вес ксенона всего лишь 131 один против 84 у криптона. Мы достигли полутона, или интервала, между ми и фа.

И теперь, в шестом периоде, появляется очень любопытное явление. Мы неожиданно наталкиваемся на группу из 14 редкоземельных металлов, открытых в XIX веке, главное свойство которых состоит в том, что их практически невозможно оторвать друг от друга. Они образуют как бы крепко сбитую группу, которую можно разделить на составные части только очень сложным методом фракционной кристаллизации. И они явно образуют не внутренние октавы, но еще более внутреннюю октаву внутри одной ноты внутренней октавы. Сама их многочисленность преодолевает растущую инерцию нисходящей шкалы, а миновав их, мы находим, к нашему удивлению, что нисхождение приобрело почти прежнюю скорость. Дойдя до ноты соль, мы находим серебро и золото разделенными почти целой октавой, с атомным весом соответственно 108 и 197. Импульс нисходящей октавы все еще отстает от полного удвоения плотности – но очень ненамного.